|
|
Пишет haeldar (![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif){kind=small} haeldar)@ 2007-07-18 18:41:00 |
 |
|
 |
|
|
|
|
|
|
 |
|
 |
Дюков представляет свою новую книгу
Во-первых, психологический шок, который получило советское общество, был слишком силен. Исследовать ее по свежим следам было все равно что копаться в незажившей еще ране; должно было пройти время, прежде чем произошедшая трагедия могла стать предметом осмысления.
Во-вторых, послевоенный Советский Союз оказался не заинтересован в подобных исследованиях – потому, что в уничтожении мирного населения кроме немецких войск и полиции более чем деятельное участие принимали формирования коллаборационистов из национальных республик.
В свое время советская власть сделала очень многое для того, чтобы не дать прорасти семенам межнациональной розни, посеянным нацистами. После войны Кремль проявил удивительную по любым меркам гуманность, амнистировав всех служивших на мелких должностях коллаборационистов и полицаев – если на них не было крови, и если они не убежали с немцами. Тем, кто убежал, дали всего лишь по шесть лет ссылки.
Сделано это было по вполне прагматичным причинам: разоренная тяжелейшей войной страна нуждалась в мире, в единении, а не в расколе. По той же причине через некоторое время на исследования нацистской оккупации был наложен негласный мораторий: тщательные исследования по данной тематике могли нарушить гражданский мир в стране, обострить межнациональные проблемы.
В итоге политическая целесообразность оказалась выше исторической добросовестности. Ужасы нацистской оккупации остались в народной памяти, но не были зафиксированы историками, и лишь в работах, посвященных советскому партизанскому движению, можно было встретить небольшие разделы об оккупационной политике нацистов, разделы, носившие заведомо второстепенный и иллюстративный характер.</a>
http://www.zvezda.ru/antrop/2007/07/1
Во-первых, психологический шок, который получило советское общество, был слишком силен. Исследовать ее по свежим следам было все равно что копаться в незажившей еще ране; должно было пройти время, прежде чем произошедшая трагедия могла стать предметом осмысления.
Во-вторых, послевоенный Советский Союз оказался не заинтересован в подобных исследованиях – потому, что в уничтожении мирного населения кроме немецких войск и полиции более чем деятельное участие принимали формирования коллаборационистов из национальных республик.
В свое время советская власть сделала очень многое для того, чтобы не дать прорасти семенам межнациональной розни, посеянным нацистами. После войны Кремль проявил удивительную по любым меркам гуманность, амнистировав всех служивших на мелких должностях коллаборационистов и полицаев – если на них не было крови, и если они не убежали с немцами. Тем, кто убежал, дали всего лишь по шесть лет ссылки.
Сделано это было по вполне прагматичным причинам: разоренная тяжелейшей войной страна нуждалась в мире, в единении, а не в расколе. По той же причине через некоторое время на исследования нацистской оккупации был наложен негласный мораторий: тщательные исследования по данной тематике могли нарушить гражданский мир в стране, обострить межнациональные проблемы.
В итоге политическая целесообразность оказалась выше исторической добросовестности. Ужасы нацистской оккупации остались в народной памяти, но не были зафиксированы историками, и лишь в работах, посвященных советскому партизанскому движению, можно было встретить небольшие разделы об оккупационной политике нацистов, разделы, носившие заведомо второстепенный и иллюстративный характер.</a>
http://www.zvezda.ru/antrop/2007/07/1
