Страна начиная со столицы уверенно погружается в атмосферу насилия. Толерантность к ней общества и власти автоматически влечет всплеск насильственных преступлений в самых разных сферах.

Идеологически обусловленное насилие стремительно ворвалось в общественно-политическую сферу сегодняшней России.

Привыкшие с 90-х годов к заказным убийствам бизнесменов и разборкам бандитов россияне столкнулись с новым явлением — нападениями и убийствами, в основе которых не личные обиды, криминальный кодекс чести, кавказская кровная месть или передел собственности, а мотивы куда более высокого порядка.

Власти, ранее напрочь отказывавшиеся признавать в насильственных преступлениях саму вероятность мотивов религиозной или политической вражды, сегодня выдвигают их в качестве основных версий последних громких преступлений.

В течение этого года Следственный комитет при прокуратуре заявил об идеологическом или религиозном мотиве убийств адвоката Станислава Маркелова, анархиста Ивана Хуторского, священника Даниила Сысоева.

Традиции насилия

Бои «стенка на стенку» для России, конечно, не новость. В середине века жестоко билось не на жизнь, а на смерть население Главного управления лагерей СССР, поделившись на отрицательно настроенных «воров» и сотрудничающих с властями «сук».

В 80-х годах молодежные группировки в советских городах активно «делили асфальт», избивая друг друга металлическими прутьями и цепями по признаку района проживания, формируя фундамент рэкета и «крышевания» как нового бизнеса в новой России.

90-е годы многим помнятся по бандитским разборкам в духе «Антикиллера» или «Бригады». И снова жестокое насилие, но уже с огнестрельным оружием. Параллельно активно развивалось новое в криминологии явление заказных убийств как способа коммерческих разборок между конкурентами.

Две «чеченские войны» с сильнейшим влиянием событий на Северном Кавказе на российскую общественно-политическую жизнь заставили россиян сначала привыкнуть к терактам под соусом национально-освободительной борьбы за отделение от России, а потом и к обычаю кровной мести, которая из южных республик, невзирая на сильнейший рост полномочий спецслужб, перекинулась и в Москву, и в другие относительно спокойные российские регионы.

Споры насилия разнесли из района контртеррористической операции по стране и спецподразделения милиции, ФСИН, ФСБ и других силовых ведомств, годами увлеченно и без оглядки на гуманизм выполнявших на Кавказе свой конституционный долг.

Пока власти метались в поисках источника таких насильственных угроз от шпиономании и щупалец проклятого Запада до не практикующих призывов к насилию сторонников исламского движения «Хизб-ут-Тахрир» и вовсе безобидного «Таблиги Джамаат», во всех крупных российских городах незаметно рос насильственный потенциал новых молодежных идеологических направлений. Широкое использование насилия не могло надолго сохранить монополию власти и бандитов на него.

«Для нас очевидна развернувшаяся в Москве война неонацистов и анархо-скинхедов», – немного сюрреалистично и абсолютно непонятно для подавляющего большинства жителей страны прозвучало несколько дней назад заявление начальника управления информации ГУВД Москвы. Еще лет пять назад у этого же полковника милиции понятие «анархизм» вызывало, думаю, максимум ассоциацию с Нестором Махно.

Мотивация идеологией

«Боевые антифа», «анархо-экологи», разного рода другие «леваки» на улицах сегодняшних городов бьются в кровь с неонацистами и прочими «правыми». Поножовщина давно стала реальностью, теперь ею становятся и огнестрелы. Милиция узнает лишь о единичных стычках, десятки остаются латентными. В блогосфере они устраивают нешуточные виртуальные разборки, имеют десятки тематических аккаунтов в социальных сетях, свои «расстрельные списки», своих адвокатов, охранников и журналистов, обладают полным набором идеологически мотивированных атрибутов — от тату и причесок до шнурков, жестов и лозунгов. И в каждом элементе читается антагонизм и ненависть к идеологическим соперникам. И это больше не локальная блажь или детский сад, а сила, заставляющая о себе говорить президента, премьера, глав МВД, СКП и Генпрокуратуры, влияющая на их решения.

У противников есть много общего. Конспирация стала их стилем жизни: электронная почта на защищенных почтовиках, ники, криптография, привычка говорить эзоповым языком, недоверие к каналам открытой связи и безопасность как элемент повседневной культуры. По сути, это новейший андерграунд со своим стилем, литературой, музыкой, героями и идеалами.

И те и другие критически относятся к государству. Правда, и здесь полярные позиции. Одни считают его откровенно репрессивным, другие, наоборот, слишком либеральным. При этом каждая группа резко негативно относится к агентам и информаторам милиции и спецслужб в своих рядах, активно выявляет и изгоняет таких с позором, еще сильнее укрепляя стену между собой и остальным миром. Они проводят обучающие семинары о правилах поведения с милицией, полномочиях других правоохранительных органах, о следственной и судебной практике в сфере противодействия экстремизму.

Все бы хорошо, только ребята эти живут в среде отрицания принятых в обществе правил поведения — в не вполне здоровом обществе неизвестно кем принятых кривых правил. В их мире насилие допустимо и оправдано, есть четкое понимание добра и зла, друзей и врагов, неприятие полутонов.

Любой представитель власти для них – обитатель другого мира, мира тупых обывателей, смотрящих «зомбоящик», не задающих вопросы и ведущих себя как индифферентное стадо.

Основной обвиняемый по делу об убийстве адвоката-«левака» Станислава Маркелова — закончивший с красным дипломом исторический факультет молодой человек, посвятивший дипломную работу анализу причин чеченского сепаратизма 90-х годов и формировавший свое мировоззрение в «правой» среде. О своем поступке он не сожалеет, более того, есть уверенность в том, что Никита Тихонов может ходатайствовать о суде присяжных, чтобы, находясь в центре медийного внимания, сделать его трибуной для продвижения своих идеалов.

Летом 2007 года десятки неонацистов с битами, железными прутьями и ножами среди ночи напали на палаточный лагерь анархо-экологов, протестовавших против создания Международного центра обогащения урана на базе Ангарского электролизного химического комбината в Иркутской области. В результате более 20 экологов пострадали, один из них скончался от черепно-мозговой травмы. Среди обвиняемых оказался студент Восточно-Сибирского института МВД. При обыске у него дома милиционеры изъяли подготовленный студентом реферат «Механизм фашистской диктатуры в Германии».

Плохой прогноз

Отдельные эпизоды идеологически и политически мотивированного насилия и убийств неминуемо приводят к их оправданию, а пострадавшие с обеих сторон (убитые и осужденные) становятся героями каждый в среде своих идеологических сторонников. Это, в свою очередь, естественно, ведет к эскалации насилия, его сакрализации и формированию политических платформ, оправдывающих системный террор в отношении противников.

Что бы ни делали в этой ситуации власти — бессильно взирали или жестко подавляли, — вектор движения поменять крайней сложно. Россия проходила этот путь с социалистами-революционерами, большевиками и монархистами в конце XIX — начале XX веков. Нет абсолютно никаких оснований полагать, что в России начала XXI века власти способны предпринять что-то более разумное.

Последние обещания того же представителя ГУВД Москвы «подавлять жестко, но, разумеется, в рамках закона» — тому свидетельство. Штука в том, что милиция для этой молодежи — сила нелегитимная, а потому и закон, на который она ссылается, для них не ценность.

Смешны и призывы к родителям этих деток, которые через одного имеют опыт уличных боев, состоят в милицейских экстремистских списках, прошли через «профилактические беседы» оперов центра Э, неоднократно задерживались и отбывали по несколько суток ареста. В стране уже десятки молодых людей с высшим образованием и даже учеными степенями имеют судимость или находятся под следствием по политическим статьям о возбуждении вражды, массовых беспорядках, политически и идеологически мотивированном хулиганстве. Сотни их друзей и товарищей убеждены в политическом характере уголовного преследования. Их не пугает тюрьма как таковая, некоторые из них отбыли срок и вернулись в свои сообщества уже в ином качестве. Что им могут противопоставить опера со школьным образованием, привыкшие работать с равными себе по IQ бандитами?

Эти межрегиональные группы образованной молодежи, объединенные по идеологическим признакам, демонстративно отрицают существующий общественной договор между сытым, загипнотизированным телевизором и озабоченным удовлетворением лишь примитивных потребностей электоратом партии власти и самой властью.

И правая, и левая молодежь имеет прочные связи с коллегами в европейских странах, даже трансгранично собирает деньги на адвокатов, активно используя современные интернет-технологии. Некоторые из них имеют и своих агентов во власти. Не просто же так в ответ на демонстративное убийство анархо-скинхеда Ивана Хуторского, кстати, закончившего вуз тоже с красным дипломом, был разгромлен офис созданной властями и крышуемой депутатами Госдумы «России молодой».

Сознательно здесь не провожу четкую грань между «левыми» и «правыми», хотя, безусловно, для меня разница очевидна. Нацизм целенаправленно создает среду для массовых нарушений прав человека, хотя и радикальные левые взгляды им не препятствуют. Но цель этой статьи иная.

Не далек тот час, когда группы пройдут институционализацию, выдвинут представителей в муниципалитеты (а они отвечают за разрешение публичных мероприятий) и региональные парламенты, но при этом сохранят и боевое крыло. Что это — эволюция или деградация политической жизни страны? Как и любое явление, оно имеет и плюсы, и минусы. Хорошо, что эти группы в отличие от партий из папье-маше, представленных в Госдуме, высоко технологичны, образованны, глобально интегрированы, имеют четкий образ будущего страны, настоящую политическую платформу и чудовищную энтропию для ее внедрения в жизнь. Наконец-то в обществе возник спрос на образованную молодежь. Плохо, что движения замкнуты в себе, авторитарны по сути, привыкли к насильственным методам решения задач и предельно не толерантны к оппонентам.

Котел насилия

Еще хуже, что с развитием новых форм насилия не уходят в прошлое и предыдущие.

Москва на глазах перехватывает у Северного Кавказа репутацию российского центра убийств с самой разной мотивацией.

После выстрела в затылок адвокату Маркелову чуть ли не у входа в храм Христа Спасителя в этом году страна стала свидетелем заказного убийства пулей со смещенным центром тяжести криминального авторитета Иванькова. Якобы ответом на него стало демонстративное убийство бизнесмена Шабтая Калмановича. Милицейские сводки снова, как в 90-е, запестрели покушениями на бизнесменов с захватывающими голливудскими подробностями о том, как кое-кто из них, будучи раненым в живот, отстреливался из пистолета, чем спас себе жизнь. С рейдерскими захватами и ползучим переделом собственности заказные убийства коммерсантов в последние годы вспыхнули с новой силой.

Лейтмотивом всего 2009 года стали систематические заявления ныне москвича Исы Ямадаева, опасающегося отправиться в мир иной за обоими своими братьями, об очередных покушениях на него чеченских кровников.

В ответ на террор, устроенный нацистами в Москве в отношении приезжих с Кавказа и Средней Азии, возникла боевая группа «Черные ястребы», практикующая ответные нападения на «лиц славянской внешности». В Москве же в этом году совершено и самое кровавое милицейское преступление последних лет.

Страна начиная со столицы уверенно погружается в атмосферу насилия. Толерантность к ней автоматически влечет всплеск насильственных преступлений в самых разных сферах. Не исключено, что и майор милиции Евсюков как явление через какое-то время будет объясняться в криминологии следствием именно сложившегося в российском обществе к концу первого десятилетия XXI века терпимого отношения к нарушению закона в принципе и к оправданному насилию в особенности.