То, что я какое-то время состоял в КПСС, не делает меня автоматически коммунистом (тем более, что когда я там состоял, людей, имеющих представление о марксизме в рядах этой партии можно было посчитать по пальцам). В конце концов, там же состояли и либерал Ельцин, и неонацист Борис Миронов (не путать с одним из кандидатов на президентский пост в России Сергеем Мироновым, хотя и он тоже мог бы быть на каком-то этапе жизни членом КПСС). Б.Н. даже кандидатом в члены Политбюро был, а Б.С.Миронова едва ли приняли бы в академию общественных наук при ЦК КПСС, если бы он был беспартийным или состоял, в соответствии с убеждениями, в НСДАП.

По взглядам я, скорее, социал-демократ образца ранее 1968 года. Нереволюционный марксист, так сказать, без всяких влияний Маркуз и Дерридов. И с коммунистами (настоящими, а не «для виду») имею разногласия. Но далеко не всякую их критику приемлю тоже.

Вот, один юзер написал пиарный антикоммунистический пост с использованием произведения искусства (кстати, сталинского искусства, если что) для взлома психологических защит.

На крыше павильона ВДНХ (ныне — ВВЦ) «Мясная промышленность» расположена такая скульптура:



Есть предположение, что натурой для этого быка служил оренбургский бык-производитель по кличке Нарт, весивший в свои шесть лет 1170 кг.

Этой скульптуре можно дать название «Отец тушенки». Но если рассмотреть её повнимательнее, то можно узреть глубинный смысл, вложенный в неё авторами. Бык — это символ советского крестьянства, а держащий его на цепи «добрый молодец» — Коммунистическая партия, которая коллективизацией посадила крестьянство на цепь. Суровый бык, как бы, говорит: «Так-так, комуняка! Обещал мне землю, а посадил на цепь. Не будет тебе ни мясца, ни хлебца!».

А что мог сделать коммуняка, если крестьянство ещё с конца 10-х гг. прошлого века сделало всё возможное, чтобы извлечь максимальную прибыль из бедственного положения города? Я уже потерял ссылку на статью Горького эмигрантского периода (т.е., когда он не зависел ни от Ленина, ни от Сталина), в которой он рассказывает как крестьяне обирали горожан при меновой торговле, и вдобавок к этому от души издевались над людьми, попавшими в беду. Именно журнальную статью, а не художественное произведение. Ну и допрыгались до продразвёрстки и порции иприта от командарма Тухачевского.

А потом они примерно то же самое хотели сделать в связи с потребностями страны в экспорте зерна на нужды индустриализации. СССР ничего другого на тот момент экспортировать не мог, даже нефти (в то время были известны только бакинские месторождения и начинали разрабатывать волго-камские, да и сама нефть стоила гроши). А тянуть время и вести с ними долгие и бесплодные переговоры власть не могла — война была на носу, абы успеть вооружиться. Не успели бы создать промышленный задел — сейчас на месте СССР были бы Германия, Великая Румыния и Япония.

Когда стало понятно, что по-доброму не получится, свернули нэп и начали коллективизацию с раскулачиванием (заодно и рабочую силу на стройки заводов получили, ведь никакие оргнаборы не помогали: категорически отказывались ехать в места строек, сколько ни предлагай в качестве зарплаты). Так и тут дерёвня отличилась: узнав, что крупный скот и свиней станут обобществлять, перерезали всю живность на подворьях. Всё съесть или продать не смогли, большая часть сгнила. По принципу «не съем, так понадкусываю».

А потом удивлялись, что горожан не сильно трогали их страдания при вызванном ошибками Косиора и Чубаря голодоморе (антисемиты предпочитают валить всё на Кагановича, но во время голодомора он руководил Московским обкомом и горкомом; на Украине он работал во время жирного нэпа). Многие из горожан помнили, как измывались над ними куркули, когда в 1919-20 гг. они пытались обручальное кольцо или какую иную драгоценность на муку обменять, времени-то прошло не шибко много.

Так что крестьян скрутили в бараний рог не по идеологическим, а по прагматическим соображениям, во имя выживания государства перед лицом совсем не иллюзорной перспективы второй серии Мировой войны (что она состоится, было понятно и до Гитлера, ПМВ не разрешила вызвавших её противоречий). Просто для упорядочивания поставок продовольственных и технических продуктов с села. Надо заметить, что во многих местах немцы и румыны не стали распускать колхозы, хотя к коммунизму и к Сталину относились отрицательно: такая форма позволяла снабжать Вермахт хавчиком без лишнего геморроя.

А после войны дерёвня массово попёрла во власть. Причём, исключительно на должности п***обольские или «общего руководства». Горожанам из рабочих или инженерских семей, вроде Косыгина, Устинова, Тихонова, Рыжкова отдали должности, где что-то конкретное делать надо и есть измеряемый в тоннах, рублях, киловатт-часах и погонных метрах результат, а себе — то, где ни за что конкретное, кроме внешнего декорума, отвечать не надо. Ну, и последний из серии свинарей и комбайнёров на воеводстве со свистом про**ал не только полимеры, но и всю страну...

Вот такие пироги. Кстати, коммуняками довоенные советские руководители не были. Кто-то из них, может, даже на горло собственной песне наступил (хотя бы тот же Сталин, он же до революции был большевиком-подпольщиком, никакие карьера или власть до середины 1917 года ему и в страшном сне присниться не могли, значит, идеи Маркса и Ленина ему были небезразличны). Вместо строительства реального социализма и тем более коммунизма они просто усиленно готовились к неизбежной войне, прикрывая отступления от цивилизованной практики мобилизации людей и ресурсов (времени не было на цивилизованный способ) коммунистической фразеологией.