Entry tags:

биология, общество

Вглянуть по-иному

На правах гипотезы

Битвы между консерваторами и — я постараюсь избегать слова "либералы" из-за его семантической расплывчатости и поливалентности — модернизаторами идут, то обостряясь, то затухая, на протяжении всего Нового времени (кстати, и термин "консерваторы" не совсем корректен, поскольку многие из именующих себя этим словом хотят не зафиксировать, т.е., законсервировать, существующий modus vivendi, а повернуть время вспять и установить более архаическую модель общественных отношений). Конечно, лозунги тех и других упакованы в многослойную пропагандистскую оболочку, практически идентичную по сути: каждая из сторон именует себя истинными радетелями общественного блага. Но мы-то знаем, что чем громче человек кричит об интересах третьих лиц, тем более вероятно, что неподалёку припрятан сочный бифштекс, который он хочет схомячить в одиночку. Иными словами, и та, и другая сторона отстаивает свои привилегии.

Если сбросить пропагандистскую шелуху (о простоте и доблести с одной стороны и о правах и свободах с другой), то выяснится, что суть борьбы сводится к выбору модели иерархической организации человеческого общества. Человек принадлежит к отряду приматов, это, в отличие от, скажем, тигров, медведей или лис, животные коллективные, стало быть, в процессе эволюции у них выработался механизм иерархической самоорганизации сообщества. При этом стоящие на верхних ступенях иерархии не только получают полномочия управлять нижестоящими, но и добиваются для себя лучшего доступа к тем ресурсам, которых хватает не на всех (до сравнительно недавнего времени к таковым относились ресурсы первой необходимости, включая пищу). Из чего понятно, что принципы выстраивания иерархии становятся при этом весьма серьёзными мотивами для ведения борьбы за принятие той или иной модели, что называется, не на жизнь, а на смерть.

Итак, о каких моделях идёт речь? Архаическая в большей или меньшей степени копирует правила обезьяньего стада — вожаком является наиболее примативная особь, иными словами, самец с наиболее высоким, в силу генетической раскладки, уровнем тестостерона в крови в сочетании с интеллектом выше среднего (последнее потребно в силу того, что даже самому сильному и ловкому самцу не справиться, если на него пойдёт войной всё стадо, так что необходима манипуляция, не позволяющая его противникам объединяться). Такой самец физически силён, сексуально активен и агрессивен. Сочетание этих качеств с интеллектом выше среднего позволяет ему подчинить себе коллектив и диктовать в нём свои порядки. А поскольку немалая роль в этом сочетании принадлежит унаследованному им набору генов, то весьма высока вероятна передача его функций альфа-самца потомству, с наиболее схожим с ним генотипом (к слову, обратите внимание на то, что аристократы из древних родов блюдут "генетическую чистоту" — не в расовом смысле, избегая инородцев, а избегая вступать в брак с простолюдинами, чьи давние предки были менее примативными, чем их собственные — большинство представителей старой аристократии родом из военных вождей; если отбросить словесную шелуху о "божественном призвании" и проч., можно прийти к выводу о том, что они бессознательно стремятся сохранить выигрышный генотип в рамках архаической модели, хотя с усложнением человеческого общества практическая необходимость в этом отпала). Такая модель действовала с незапамятных времён (ещё до возникновения современного человека как отдельного биологического вида) и до Нового Времени.

Какая альтернативная модель иерархии сложилась в Новом Времени, с связи с дальнейшим усложнением организации человеческого сообщества? Выяснилось, что управленческие функции и лучший доступ к ресурсам можно получить и иными способами: через регулирование логистики движения материальных благ (в том числе и через денежное обращение) и информационных потоков. Эта модель также требует от новых лидеров высокого интеллекта, но роль тестостерона при этом сводится к минимуму, необходимому для элементарной фертильности. Изобретение огнестрельного оружия снизило потребность в высокопримативных витязях, скачущих впереди отряда на белом коне и прочих берсеркерах, прорубающих в строе врагов улицы и переулочки: уже в 18-м веке на полководческом поприще умудрился преуспеть фельдмаршал, страдавший тяжёлой подагрой (кстати, высокий уровень пуринов, характерный для этого заболевания, нередко стимулирует интеллектуальную деятельность) и перемещающийся в кресле на колёсиках. Так что практическая потребность в тестостероновых качках резко снизилась. Те из них, которые не обладали достаточным интеллектом, не имели больших шансов и в обезьяньем стаде, но с изменением ситуации интеллектуальная их часть утратила монополию на лидерство и стала вынуждена конкурировать на равных с низкопримативными умниками (возьмём, к примеру классического "ботаника" Билла Гейтса, ставшего самым богатым человеком планеты, с огромным доступом к ресурсам разного рода и с довольно большим потенциалом влияния, которым он, в силу низкой примативности, а следовательно — и недостаточно выраженной тяги к личному доминированию и подавлению себе подобных — практически не пользуется) в разных сферах жизни — политике, бизнесе, местном самоуправлении и т.п. Т.е., их статус драматически снизился, и сохранить свои привилегии они могли опираясь не на реальные достижения, личные или коллективные, а лишь на авторитет "освящённой веками" традиции [скромно умалчивая о том, что она намного древнее, чем они утверждают — она родом из обезьяньего стада, и посему весьма анахронична; нет больших противников теории Дарвина, чем эта разновидность консерваторов, которых правильнее было бы назвать реакционерами, вытекающая из неё аналогия "августейшего рыцаря" с самым наглым и краснозадым бабуином в стаде травмирует их эстетические чувства и снижает пропагандистский потенциал].

Модернизаторов же вполне устраивает способ распределения власти и ресурса, зависящий от значительного числа факторов и не полагающийся на силовое подавление. Хочу заметить, что традиционно считающиеся консерваторами американские республиканцы или британские тэтчеристы на самом деле являются всего лишь модернизаторскими фундаменталистами, стремящимися очистить модель от привнесённых в послевоенное время шизофренических новшеств, усложняющих систему до полной её неуправляемости и хронической нестабильности. Настоящие консерваторы из породы реакционеров — это "фофудья" во всех её проявлениях (я воспользовался русским термином только потому, что русский язык для меня родной; имеются в виду, естественно, не только российские реакционеры — steissd@lj) плюс сталинисты и нацисты. Оттуда и типичные признаки консерваторов подобного разбора — преклонение перед традициями (о наиболее нелепых из них, морально устаревших ещё до того, как появились, они предпочитают скромно умалчивать), критика власти денег (иными словами, опосредованного управления логистикой ресурсов, не основанного на физическом принуждении) и т.п. Обвиняя своих оппонентов в том, что-де те поощряют проявление животного начала в человеке, освобождая его от власти всяческих традиционных табу, они самом деле стремятся восстановить слегка видоизменённые порядки обезьяньего стада.

Кстати, нелюбовь реакционеров к сексуальным свободам несложно объяснить тем, что это является отрицанием уникальной привилегии альфа-самцов на высокую сексуальную активность: в условиях отсутствия ограничений она становится доступной почти всем. Они гораздо спокойнее относятся к разврату "патрициев" прошлого, особенно тех из них, которые доказали свою примативность на поле брани (классическая реплика Сталина на стук политработников по поводу б***ских похождений Рокоссовского: "Что дэлать будэм? Завидовать будэм", на фоне им же насаждаемого пуританства среди простонародья; маршал за свои военные заслуги попал в категорию альф, в старые времена его бы пожаловали дворянским титулом, ему можно), чем к "сексуальному разгулу быдла".

Некоторые следствия из этой гипотезы

К падению Римской империи

Нередко реакционеры, протестующие против "падения нравов" и власти денег, утверждают, что именно оно стало причиной падения Западной Римской империи и предостерегают против этого современное общество. В отношении Римской империи они, как ни странно, правы: римляне поторопились с модернизацией. Уровень развития военной техники в ту эпоху ещё не позволял снижать уровень примативности, и сила и храбрость в сочетании с интеллектом ещё не утратили своего решающего значения в деле защиты ресурса. Вышло как в анекдоте про маленького грузина, который обменял подаренный отцом кинжал на часы "Ролекс": "А если придёт Гога-джан и скажет, что он твой мама имэл, ты что сдэлаеш? Скажеш, полвторого, да-а?". И демобилизовавшееся до срока римское общество стало добычей более примитивных, но в то же время и более примативных, варваров. В современных условиях, когда технологическая изощрённость оружия позволяет преодолеть дефицит тестостерона, это не столь актуально.

А недостаток воли правителей воспользоваться своим технологическим превосходством, чтобы умерить аппетиты брызжущих производным циклопентанопергидрофенантрена дикарей, вполне разрешим в рамках модернизаторского дискурса: к этому, собственно, и призывают модернизаторские фундаменталисты, ошибочно поименованные неоконсерваторами. Генералу Лотару фон Тротте, продукту вполне модернистского общества Второго Рейха, ничто не помешало использовать преимущества в вооружениях и продуманной тактике для того, чтобы заставить готтентотов прекратить качать права. Равно как и Гарри С. Трумэну (который, в отличие от фон Тротты, даже не потомок рыцарей) в августе 1945 — применить достижения современной науки для разъяснения японцам всей неадекватности исповедуемого ими кодекса Бушидо.

Почему реакционеры гомофобны?

По очень простой причине: гомосексуальное поведение (пассивное) — признак омега-самца. А таковых положено гнобить. В традиционных сообществах, в которых церковь не пользуется достаточным авторитетом и не смогла табуировать обе разновидности педерастии — пассивную и активную — например, в уголовной среде, активный гомосексуалист не признаётся п***ром и не становится изгоем: жарить "петухов" может и авторитетный блатной, хотя с точки зрения более отёсанных консерваторов, любое половое общение между мужчинами нарушает законы природы и должно быть табуировано. По крайней мере, для широких масс.

Der Ursprung der Antisemitismus

В отличие от иных форм ксенофобии, носящих ситуационный характер (скажем, до массового наплыва кавказцев и таджиков в Москву уровень враждебности к ним был близок к нулю, равно, как и отношение немцев к туркам было довольно безразличным до того, как их стало много в Фатерланде), антисемитизм отличается стойкостью, и реакционеры идут в первых рядах жидоедов. Попытаемся рассмотреть этот вопрос в отрыве от мистики и конспирологии.

Во втором веке Р.Х. евреи, восставшие против Рима, потерпели сокрушительное поражение (силы были слишком уж неравны). При этом традиционная знать — саддукеи — добившиеся своего статуса вполне обычным примативным способом, оказалась перебитой (а кто-то просто перешёл на сторону победителей, как Иосиф Флавий, тем самым исключив себя из лидеров народа). И вакуум заполнили те, кому в ином раскладе власть не светила: книжники-фарисеи. Новые лидеры взяли курс на полный отказ от насилия в борьбе за ресурс. С одной стороны, это было единственным выходом в сложившейся ситуации — численность евреев сократилась до 10% от исходной, и продолжение силовой борьбы могло привести к полному истреблению.

Но с другой стороны, такое поведение автоматически ставило их в положение "омег" в принятой системе, и их занятия (единственно возможные в условиях запрета на владение землёй и государственную службу; занимались тем, что не запретила принявшая изгнанников сторона) стали считаться презренными. А занятиями этими были ростовщичество, посредничество, наёмный хозяйственный менеджмент (вспомним евреев-управляющих у польских магнатов), торговля и ремёсла.

Людей, занимавшихся "недостойными" занятиями, было принято травить, при этом, поскольку окружали их не дикари, а народы, строившие свою цивилизацию, просто сказать "Пошли порежем этих чмошников" было нельзя. Придумывались различные квази-рациональные причины, вроде кровавого навета или обвинении в осквернении предметов церковного культа.

В Новое Время способы, которыми евреи зарабатывали себе на хлеб, вдруг стали наиболее эффективными для обретения контроля над ресурсами и повышения собственного статуса. Естественно, сторонников передаваемых по наследству "священных прав благородного человека" (т.е., потомка самых примативных самцов данной популяции) такое не устраивало. На это наложилась и конкуренция тех, кто стал заниматься этими ранее презренными, а теперь наиболее выгодными видами занятий, и заинтересованные стороны старались не дать народной ксенофобии, связанной с различием культурных и поведенческих кодов, угаснуть даже тогда, когда евреи стали ассимилироваться и менять свои культурные коды по образцу принятых в непосредственном окружении.

В дальнейшем была замечена эффективность разжигания антисемитизма для маскировки истинной сути различных общественных противоречий, и им стали пользоваться кто угодно. Хотя консерваторы по прежнему отождествляют власть денег с еврейским влиянием. Рациональное зерно тут в том, что евреи вынуждены были, в условиях запрета на некоторые виды занятий и в отсутствие примативных лидеров, перейти на модернизаторскую модель поведения раньше, чем она стала общественно приемлемой.


Антисемитизм присутствует и в традиционном, и в модернистском обществах. Но если во втором он является всего лишь средством недобросовестной конкуренции, чему можно более или менее эффективно противостоять, то в первом — одним из краеугольных камней общественного консенсуса, поэтому гораздо более опасен.

О социализме

Традиционная примативная модель неплохо описывает реалии рабовладельческого и феодального обществ, модернизационная — капиталистического. А как быть с социализмом? Не квазисоциализмом, термином, которым прикрывался реванш "примативов" в некоторых странах мира, а направлением общественного мышления, которое покушается на святая святых модернизаторов — максимальную эффективность использования денег — но при этом не требует возврата к преимущественному праву наиболее физически сильного и наглого? По сути, социализм (социал-либерализм, социал-демократия и т.п.) является простым развитием модернизаторского принципа, его диалектическим отрицанием. Модернистсткое общество не заинтересовано в силовых конфликтах, это делает невозможным эффективно развивать производительные силы и не позволяет "альфам" по новой версии (не по тестостерону, а по складу ума) максимально использовать преимущества своего положения и даже ставит их под угрозу физической расправы. Социалисты предлагают компромисс, направленный на то, чтобы сделать жизнь не столько "омег" (это уже совершенно деклассированный элемент, неспособный к конструктивной самоорганизации, вроде наркоманов и бомжей), сколько всяческих "ро", "сигм" и т.п. достаточно приемлемой для того, чтобы у них не возникла необходимость в удовлетворении своих потребностей силовыми способами. Это обеспечивает большую стабильность общества в целом по минимальной цене. Именно поэтому они неплохо вписались в модернистское общество (всякие извращения левого дискурса, вроде буйной политкорректности, связаны с ошибками в идентификации объекта защиты, а то и в политиканстве, направленном на расширение собственной социальной базы за счёт, скажем, не желающих натурализовываться иммигрантов и т.п.).

Естественно, представители этого направления критикуются как реакционерами (которые не считают нужным затыкать рот недовольным "сигмам" и "ипсилонам" булочкой, предпочитая делать это кованым сапогом), так и модернистскими фундаменталистами, не желающими поступаться эффективностью и считающих тех, кому не повезло, бездельниками.




Вот такая, с позволения сказать, гипотеза. Приглашаю к обсуждению, без хамства и троллевания.