А пока догорают огни Дрездена, продолжим разбор глупого мифа о «связи ультраправой эстетики с гомосексуализмом». К Дрездену мы ещё вернёмся и подведём итоги немецкого марша, а пока поставим жирную точку на разговоре, начатом вот здесь.

Итак, дальше в своей статье Яроврат пишет:

Заметим ещё, что у гитлеристов виктимный подход к сексу, замешанный на переживании изнасилования. "Советская солдатня насилует нордических немок", "хачи ебут русских девушек". И ежу понятно, что речь идёт не о девушках. Речь идёт о страхе перед чем-то более маскулинным и брутальным. Сегодня "медведь" (быдлосовок, хач и т.д.) твою девушку отбил, т.е. тебя как мужчину "опустил" иерархически, а завтра "опустит" и физически. "Но Минин с Пожарским подняли народ, и выебли Польшу и в жопу, и в рот".

Вот это уже более серьёзнаяя предъява. Действительно — образ «изнасилованной хачами русской девушки» едва ли не мэйнстримовый. Когда я в своё время лазил по американским наци-форумам, удивлялся огромному количеству карикатур, где белая дама была окружена толпой негров с огромными эрегированными фаллосами. Неужто у них так силён комплекс перед большим чёрным членом? — думал я. От этих картинок сквозило одной простой мыслью: «а зато мы умней и у нас ещё колпак Ку-Клукс-Клана!».

На самом деле, никакого «виктимного подхода к сексу» здесь нет и за версту. Дело в том, что образ оскорблённой и униженной женщины — классический пропагандистский ход, известный ещё с древних времён.

Почему так? А всё просто. У любого мужчины в «подкорке» прописан простой инстинкт — защита самки. Никакого инстинкта «обороны Родины» или там «спасения расы» нет. А вот ребёнка или женщины — есть. Абстрактную «родину» или «расу» даже нарисовать визуально невозможно, их перед смертью представить не получится. Поэтому почва традиционно отожествляется с женским началом: «Мать Сыра Земля», «Родина-мать», «красавица Европа»... Березёка, а не дуб! Отсюда и культ Девы Марии у крестоносцев. Погибать за пожилого девственника папу римского никто не хочет, а вот за женский архетип — с удовольствием. У католиков до сих пор сильно почитание образа Девы Марии, ещё со времён крестовых походов.



Основные инстикты человека — сохранение и размножение. Что такое размножение, то есть «продолжение рода»? Продолжение рода — ключ к бессмертию. Передавая гены дальше, человек обретает вечную жизнь. Если погиб ты — ерунда, если твои жена и ребёнок — вот это пиздец. Самое страшное наказание во всех традициях — уничтожение не только виновного, но и всей его семьи. Кровная месть в случае гибели объекта переносится на его племянника, двоюродного брата и т.д.

Когда в край приходит война, перед местными брахманами (будь то жрецы, шаманы, церковь, пропагандисты, медийщики) всегда возникает проблема: как подтолкнуть население к войне? Времени мало, необходимо поднимать на кровавую бойню всех — от профессиональных воинов до деревенских дурачков. И вот тут-то и всплывает образ_женщины_ которую_надо_прикрыть_своим_телом.



Естественно, националисты этот образ эксплуатируют на все сто. Перед ними та же проблема: расшевелить аморфную массу. В ход идёт старый проверенный способ.

Основные сюжеты расистских агитационных плакатов:

1) златоволосая девушка на фоне пшеничного поля (поле здесь тоже неспроста, это символ Источника Жратвы, который в свою очередь даёт Жизнь);

2) белокурый мальчик/девочка с голубыми глазами.

Никакой виктимности в этих сюжетах нет, в плакатах читается не «папа, ты слабее черножопых», а «мужик, возьми топор и защити нас!». Повторюсь: это стандартная пропаганда всех времён и народов. Помните «Храброе сердце» Мэла Гибсона? Это очень показательный фильм, он целиком построен на классических мифах. В начале ленты персонаж Гибсона возвращается домой в Шотландию, кладёт на полку меч и — хлебом его не корми! — больше не собирается воевать. Он мирный житель, намерен строить дом и выращивать в огороде брюкву до конца дней своих. Но приходит коварный англичанин и пускает невесту главного героя в расход. После этого Уоллос достаёт из закромов боевую хуйню и делает из англичан кровавый фарш.



Когда какие-нибудь «труЪ-террористы» устраивают нытьё на тему «ах, эти терпилы национал-патриоты опять заладили РЛО», я поражаюсь одному простому факту: «труЪ-террористы» никогда не читали классической фашистской литературы! Потому что открываешь раннего Гитлера и видишь: «немецкий народ под гнётом жидов». Открываешь Кодряну и читаешь: «атеисты довели румын до ручки». Открываешь Муссолини: «коммунисты доконают итальянцев».

Потому что националистический дискурс — он оборонительный по определению. Вчитайтесь в постановку вопроса: «мы должны сохранить само существование нашего народа». Корень националистической идеологии во фразе «наш народ обижают, давайте теперь мы их обидим». В этом нет, конечно, никакой виктимности (подсознательное желание быть выебанным), это нормальное чувство долга и ответственности перед своим домом. Кстати, под словом «дом» скрывается слово «семья». «Защитить свой дом» — значит, оградить от угрозы семью, а не деревянный сарай с соломенной крышей. Нахер он кому сдался, этот сарай?

А что любимые Яровратом сталинисты? Да то же самое!

Откроем главного совкового идеолога Илью Эренбурга. Читаем: «Если ты не убьёшь немца, немец убьёт тебя. Он возьмёт твоих и будет мучить их в своей окаянной Германии. Если ты не можешь убить немца пулей, убей немца штыком. Если на твоём участке затишье, если ты ждёшь боя, убей немца до боя. Если ты оставишь немца жить, немец повесит русского человека и опозорит русскую женщину. Если ты убил одного немца, убей другого — нет для нас ничего веселее немецких трупов. Не считай дней. Не считай вёрст. Считай одно: убитых тобою немцев. Убей немца! — это просит старуха-мать. Убей немца! — это молит тебя дитя. Убей немца! — это кричит родная земля.»

Или поэта Константина Симонова:

«Если мать тебе дорога —
Тебя выкормившая грудь,
Где давно уже нет молока,
Только можно щекой прильнуть;
Если вынести нету сил,
Чтоб фашист, к ней постоем став,
По щекам морщинистым бил,
Косы на руку намотав;
Чтобы те же руки ее,
Что несли тебя в колыбель,
Мыли гаду его белье
И стелили ему постель...

Если ты отца не забыл,
Что качал тебя на руках,
Что хорошим солдатом был
И пропал в карпатских снегах,
Что погиб за Волгу, за Дон,
За отчизны твоей судьбу;
Если ты не хочешь, чтоб он
Перевертывался в гробу,
Чтоб солдатский портрет в крестах
Взял фашист и на пол сорвал
И у матери на глазах
На лицо ему наступал...

Если ты не хочешь отдать
Ту, с которой вдвоем ходил,
Ту, что долго поцеловать
Ты не смел,— так ее любил,—
Чтоб фашисты ее живьем
Взяли силой, зажав в углу,
И распяли ее втроем,
Обнаженную, на полу;
Чтоб досталось трем этим псам
В стонах, в ненависти, в крови
Все, что свято берег ты сам
Всею силой мужской любви...»

Вы не видите здесь прямой параллели с «Александрой Иванниковой», «Аней Бешневой», с «чурбаны ебут наших женщин», с «советские солдаты насилуют немок в Берлине»? Я вижу. Потому что это один и тот же дискурс, тема защиты родной земли от посягательств извне. Терпильство? Нет. Виктимность? Нет. Гомосексуализм? Нет. Если есть ещё какие-то сомнения, смотрим визуальный ряд: тыц, тыц, тыц, тыц, тыц



Если какой дискурс и можно назвать виктимным или гомосексуальным, так это левый. «Вставай, проклятьем заклеймённый, весь мир голодных и рабов» — поётся в Интернационале. Каково унижение: голодный, заклеймённый проклятьем раб — вот к кому обращаются большевики. Пролетарий, по Ленину, это представитель рабочего класса, который ощутил себя рабом и марионеткой в руках капиталиста и осознал своё место в общей классовой борьбе. Причём эта борьба ведётся не во имя того, чтобы стать выше в пищевой цепочке, а чтобы этой пищевой цепочки не было вообще. То есть левые призывают уничтожить сам механизм борьбы самцов за доминантное положение.

Смотрите сюда, всё просто. Фашисты призывают сражаться за традиционные мужские ценности — дом, семью, Родину, нацию, детей. Красные призывают защищать абстрактных униженных и угнетённых — эксплуатируемых рабочих, национальные и сексуальные меньшинства, инвалидов, несчастных животных в вивариях и так далее. В скобках заметим, что сострадание к чужим — в первую очередь женское чувство. После смерти нацист обретает награду в виде «валькирии, возносящей его в Вальхаллу». Левак получает другую награду — мир, в котором отсутствуют механизмы естественного отбора. Это ли не мечта вырожденца-гомосека?

Виктимное ядро левого дискурса давно заметил выходец из красного лагеря, анархист и неолуддит Тэд Качински, этот феномен он описал в своём «Манифесте Унабомбера» (начиная с главы «психология левачества»). Думаю, добавить к его словам нечего.

А на теме «гомофашизма» стоит поставить жирную точку раз и навсегда.