|
|
Пишет hasid (![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif){kind=small} hasid)@ 2008-03-07 16:11:00 |
 |
|
 |
|
|
|
|
|
|
 |
|
 |
О советских загранбанкирах
"Возвращение в Лондон произошло в декабре 1965 года. Дубоносов продолжал руководить банком (до апреля 1967 года), а я приехал в крупнейшее советское кредитное учреждение за рубежом. Было мне 28 лет.
Теперь уже я пробыл в Лондоне почти два года. В штате уже было 7 российских сотрудников при общей численности работающих в банке около 180 человек. Вначале я отвечал за определенные операции – аккредитивные, кассовые. Тогда банк активно обслуживал экспортные и импортные расчеты Советского Союза с Европой – это мне было хорошо знакомо по работе в Москве. В банке кредитовалось и много небольших компаний.
Через некоторое время меня перевели на операции по переучету векселей – в Лондоне существовали дисконтные учетные дома. В 1966 году мы стали осторожно заниматься операциями на фондовом рынке – покупали муниципальные облигации, которые гарантировались бюджетом страны. Мы были очень активными участниками рынка – средства нам позволяли это делать. Лимит жесткий нам устанавливался только для банков стран Восточной Европы, а с ними банк также очень активно работал. По этому направлению нас курировал не только Госбанк, но и отдел плановых и финансовых органов ЦК КПСС. Часто это помогало. Так, однажды они предупредили нас о том, что в Болгарии появились внутренние экономические трудности, и мы приостановили выдачу кредитов болгарскому Внешторгбанку.
Работая с нашими союзниками, именно Моснарбанк и в меньшей степени Евробанк пробили банкам соцлагеря выход на международный и европейский рынки. В частности, у них не получалось работать на западных рынках напрямую, и мы часто действовали таким образом: предоставляли им кредиты, используя половину средств банков-партнеров. В случае же затруднения с возвратом кредита мы выкупали их долю. Благодаря такому так называемому "сайлонт партисипейшн" наш собственный лимит был задействован меньше. Это было пионерское решение. В результате него наши восточноевропейские коллеги затем стали работать с Западом напрямую. И это они помнят до сих пор!
В последнее время моего нахождения в Англии я работал дилером на финансовых рынках. В банке этим занимались двое – мой партнер был англичанин. Дело было специфическое, для успешной работы необходимо было много общаться с коллегами из других банков, в том числе выпивать с ними в пабах. И не смущаться от отсутствия котелка в ситуациях, когда этот головной убор был водружен на собеседника.
Работа в банковско-биржевой столице мира мне много дала. Здесь я получил отличную профессиональную школу – понял, как функционирует мировая банковская система. Конечно, на первом этапе мне помогла фамилия – отца хорошо знали в консервативных банковских кругах лондонского Сити. Мне легче было приобретать личные знакомства с местными финансистами и банкирами других стран. А связи, безусловно, полезны. Ведь основа любой банковской сделки – доверие.
Бейрут
Моя лондонская лафа быстро прошла. Во Внешторгбанке шла постоянная ротация. Получив опыт, коллеги разъезжались по разным банкам. В 1963 году Моснарбанк открыл отделение в Бейруте, куда меня вскоре и выпихнули. И на новом месте я первый раз столкнулся с ситуацией, когда твое слово – последнее. Это, следует сказать, создает совсем иные ощущения...
У меня было два заместителя – ливанец и советский Томас Иванович Алибеков (всего в банке было чуть больше 100 сотрудников). Но в конце концов за все отвечал я.
Время, когда я приехал в Бейрут, было необычайное – только что закончилась шестидневная арабо-израильская война. Арабские союзники СССР нуждались в срочной помощи, и Советский Союз резко активизировал свою политику в регионе, действуя, в частности, через ливанское отделение "Московского народного банка".
Я очень доволен работой в Ливане. Такого нужного, необходимого для своей банковской карьеры, опыта, чем в Ливане и в Сингапуре, я не получал нигде!
Отработав в Ливане четыре года, в ноябре 1971-го я вернулся в Москву. В феврале 1972 года стал заместителем начальника (руководил двумя отделами – валютного плана и соцстран), а в 1974 году – начальником управления валютно-кассовых операций Внешторгбанка СССР. Заниматься соцстранами мне так и не пришлось – уже существовали созданные в 1963 году "Международный банк экономического сотрудничества" и в 1971 году – "Международный инвестиционный банк", тем более столь важный вопрос курировал сам руководитель совчастью экономических ведомств СССР В.Ф. Гарбузов. За основной баланс страны отвечали Госплан и Минфин, а вот подготовка одиннадцати валютных планов (МВЭТ, Минфина, Минморфлота, Госбанка и т.д.), составляющих валютный баланс страны, отвечали мы.
Ежеквартально в Бюллетене Банка международных расчетов в Базеле появлялись данные по всем странам. Мы видели, в каких отраслях плохо с реализацией, где цены падают, – и докладывали руководству страны обо всех недостатках в импорте-экспорте. Не знали наши зарубежные коллеги только о том, какой у нас золотой запас. Мы золото на продажу в Цюрих перевозили в рейсовых ТУ-104, в неудобных деревянных ящиках. В переоборудованной части самолета (были сняты сиденья) помещалось 7 тонн драгметалла.
В это же время я вел переговоры об открытии "East-West United Bank S.A.". Шесть стран, входящих тогда в ЕС, приняли решение о том, что Люксембург будет развиваться как фондовый центр Евросоюза. Немецкие банки ввели тогда же ограничения по работе с евромаркой. И они стали открывать в Люксембурге свои "дочки", для того чтобы иметь возможность выдавать кредиты во внешних марках. Видя, как активно развивается этот рынок, мы с товарищем из ВЭО поехали в 1973 году в Люксембург и посчитали открытие там банка целесообразным.
Германия
Указание изучить вопрос о возможности открытия советского банка в Федеративной Республике Германии было дано Госбанку СССР еще в конце 1950-х годов. Политическое же решение было принято только в начале 1970-х. Торговые отношения наших стран быстро расширялись. По завершении организационной подготовки 1 марта 1972 года "Ost-West Handelsbank" официально начал свою коммерческую деятельность. Он стал банком универсального типа, особым направлением работы которого предусматривалось развитие двухсторонних коммерческих связей, осуществление и финансирование торговых операций между Федеративной Республикой Германией, другими странами Запада, с одной стороны, и Советским Союзом, а также странами социалистического содружества, с другой.
За очень короткий отрезок времени "Ost-West Handelsbank" установил деловые отношения с Внешторгбанком, "Международным инвестиционным банком" и "Международным банком экономического сотрудничества" в Москве, а также с другими учреждениями стран СЭВ и банками внутри ФРГ. Руководить новым отделением решили назначить Дубоносова. Председатель успел набрать команду немцев со знанием английского языка. Но дальше продолжить работу не смог – его свалил инфаркт.
В 1974 году я, став начальником управления, спокойно работал во Внешторгбанке. В августе я должен был сдавать в Госбанке валютные планы ведомств. Приехал на Неглинку и там узнал, что поеду во Франкфурт.
"Ost-West Handelsbank" был небольшим, но очень интересным банком, на него были большие расчеты нашего руководства – тогда как раз проходили огромные проекты, в частности "газ – трубы" для газопровода "Уренгой–Помары–Ужгород". Сумма баланса банка к концу 1973 года достигла более 1 млрд марок ФРГ. Да и Франкфурт – один из важнейших мировых финансовых центров – идеальная отправная точка для быстрого и успешного установления контактов, привлечения клиентов как в Европе, так и за ее пределами. Чем я и воспользовался, присовокупив эти связи к наработанным в Лондоне и Бейруте.
Начало моей работы было осложнено некоторыми обстоятельствами: именно в этом 1974 году в Германии "лопнул" известный банк "Хирштадт", слишком активно и рискованно спекулировавший. А когда такие неприятные вещи участились, все банки без исключения ввели жесткие ограничения на объем спекулятивных операций. Многие иностранные банки сильно пострадали от прогоревшего банка, а "Ost-West Handelsbank" оказался в плюсе, заработав 22 млн марок, чему был, безусловно, рад. Но недолго.
Немецкая банковская ассоциация приняла решение всем банкам "скинуться" на покрытие потерь наиболее пострадавших банков (а это были отнюдь не немецкие банки). Помню, пригласил нас посол В. М. Фалин, и у себя дома познакомил с крупнейшими банкирами (хотя многих из них я уже знал). Был на этой встрече и Дубоносов. Когда ему предложили сдать значительную часть заработанной на банкроте прибыли в общак, он возмутился: "Это же рынок! Мы честно заработали эти деньги!" Ему ответили: "Да, это рынок, но есть решение, одобренное большинством, и придется ему подчиниться! Вам же здесь работать..." Валентин Михайлович подтвердил: "Да, Андрей Ильич, придется отдать!"
Банк рос: он еще увеличил свой капитал с 50 млн марок ФРГ в 1973 году, до 60 млн в 1975. Объем операций в 1976 году превышал 2 млрд марок ФРГ, а объем кредитования составил около 1,3 млрд марок ФРГ. Существенную часть своих платежных операций (по клирингу) с ФРГ восточно-европейские банки, равно как и Банк для Внешней торговли СССР, осуществляли через "Ost-West Handelsbank". В Германии я вновь проработал полтора года. Прошло сообщение, что в нашем банке в Сингапуре с апреля работает комиссия по проверке его деятельности...
В бананово-лимонном Сингапуре
И вот 1 сентября я присутствую на разборке полетов в Госбанке СССР. День для меня знаменательный – сын пошел в первый класс, а для всего международного банковского сообщества событие было неожиданным: прогорел филиал советского "Московского народного банка" – неслыханный скандал для совзагранбанка. Все шло к тому, что виновные руководители Сингапурского отделения Моснарбанка отделаются выговорами. Но встает зампред Госбанка Трифонов и объявляет принятые, безусловно, наверху решения: главу отделения Вячеслава Ивановича Рыжкова отдать под суд, председателя Моснарбанка Сергея Андреевича Шевченко, зампреда Госбанка Юрия Алексеевича Балагурова и члена правления Германа Ивановича Скобелкина снять с должностей. Принимается решение послать в Сингапур зампреда Внешторгбанка В.А. Дровосекова для урегулирования ситуации. Я успокоился, но оказалось, рано: отправили меня. В этой вселенской провинции вместо двух лет я провел целую пятилетку (1977-1982 годы).
К тому времени положение было сложным, в стране началась общая рецессия – спад производства, и надеяться на быстрое решение проблем было сложно. Аудиторы из "Пита Марвика" (Peat Marwick), следившие за постановкой учета в отделении, прохлопали кризис. Сингапурский управляющий выдавал кредиты гонконгской фирме, с помощью которой до поры до времени скрывал проблемы. Забегая вперед, скажу, что общая сумма проблемной задолженности банку была $350 млн.
Долго мы по судам разных стран ходили, возвращая выданные направо и налево необеспеченные кредиты. Участвовали не меньше чем в 125 процессах, большинство выиграли (хотя зачастую только де-юре).
Долго ловили жулика – он, бывший малазийский почтовый служащий Амос Доу, сбежал в США. Пострадали, кстати, от него не только мы, но и "Гонконгско-Шанхайский банк", "Чартеро банк"... Мы вместе с партнерами по несчастью финансировали расходы по юридическому обеспечению процесса по его экстрадиции. Ловкий же малазиец начал разыгрывать карту КГБ – заявлять, что Моснарбанк – прикрытие советских карательных органов, охотится за ним. Пять лет мне не давали визы и в Гонконг, куда разыскиваемого могли привезти, уже по политическим соображениям. В конце концов, в октябре 1981 года, незадолго перед возвращением на Родину я попал в эту английскую колонию за счет английской королевы! Жулика вытащили и отдали под суд наши пострадавшие коллеги. Я же приехал на суд как свидетель и три дня жил в самой дорогой гостинице "Мандарин".
Возник вопрос: на чем мне давать клятву в суде? Коммунисту подкладывать под руку Библию? Что толку от такой клятвы? Я предложил поклясться на Уставе КПСС, но видимо, английское правосудие его оперативно не нашло. Обошлись словами, после чего я три с половиной часа давал показания.
Своих судей англичанам не хватало и они набирали их со всего Английского сообщества, в результате главным судьей был бестолковый новозеландец. Он вынес неожиданное решение о недоказанности вины этого жулика. Тот не стал ждать, быстро сел в самолет и улетел в Тайланд. Дело в том, что у этой страны нет договора с Гонконгом о выдаче преступников. Отсиделся там, женился на какой-то принцессе (даже внебрачный ребенок короля в этой стране сразу становится принцем или принцессой). Еще года через три этот тип потерял бдительность, прилетел в США и был задержан. Дело в том, что для прокурора Гонконга "посадить этого гада" стало делом принципа. Дали ему четыре года, не досидев которых он умер от рака.
Незадачливому руководителю нашего отделения Вячеславу Рыжкову дали суровый приговор – расстрел. Нам показалось это несправедливым, так как он денег не крал, недвижимости на экзотических островах не покупал – он всего лишь плохо контролировал местный персонал. В результате он получил 15 лет. Отсидел почти весь срок – 12 с половиной. Сейчас работает в банковской системе. Вячеслав учился со мной на курс ниже, был "мальчиком с улицы Горького", его отец – генерал, был деканом военного факультета Финансового института, женат он был на Скрябиной, внучке брата Вячеслава Михайловича Молотова.
В Москве меня сделали начальником валютного управления. Зампредом я стал через год с небольшим. На Сингапуре моя совзагранбанковская деятельность не закончилась. В конце 1991 года над системой загранбанков встал вопрос дальнейшего существования. В январе я ездил в Англию к Семикосу – Моснарбанк был на грани банкротства. Хорошо зная председателя Банка Англии, я сумел связать его по телефону с Гайдаром, и Егор Тимурович пообещал дать банку гарантии. Было это уже после фактического банкротства Внешторгбанка. Тогда, выбивая право Моснарбанка на существование, мы просидели в Банке Англии допоздна..."
("История советских и российских банков за границей", 2007, из воспоминаний Виктора Геращенко; всего в книге вспоминают 29 советских банкиров).
"Возвращение в Лондон произошло в декабре 1965 года. Дубоносов продолжал руководить банком (до апреля 1967 года), а я приехал в крупнейшее советское кредитное учреждение за рубежом. Было мне 28 лет.
Теперь уже я пробыл в Лондоне почти два года. В штате уже было 7 российских сотрудников при общей численности работающих в банке около 180 человек. Вначале я отвечал за определенные операции – аккредитивные, кассовые. Тогда банк активно обслуживал экспортные и импортные расчеты Советского Союза с Европой – это мне было хорошо знакомо по работе в Москве. В банке кредитовалось и много небольших компаний.
Через некоторое время меня перевели на операции по переучету векселей – в Лондоне существовали дисконтные учетные дома. В 1966 году мы стали осторожно заниматься операциями на фондовом рынке – покупали муниципальные облигации, которые гарантировались бюджетом страны. Мы были очень активными участниками рынка – средства нам позволяли это делать. Лимит жесткий нам устанавливался только для банков стран Восточной Европы, а с ними банк также очень активно работал. По этому направлению нас курировал не только Госбанк, но и отдел плановых и финансовых органов ЦК КПСС. Часто это помогало. Так, однажды они предупредили нас о том, что в Болгарии появились внутренние экономические трудности, и мы приостановили выдачу кредитов болгарскому Внешторгбанку.
Работая с нашими союзниками, именно Моснарбанк и в меньшей степени Евробанк пробили банкам соцлагеря выход на международный и европейский рынки. В частности, у них не получалось работать на западных рынках напрямую, и мы часто действовали таким образом: предоставляли им кредиты, используя половину средств банков-партнеров. В случае же затруднения с возвратом кредита мы выкупали их долю. Благодаря такому так называемому "сайлонт партисипейшн" наш собственный лимит был задействован меньше. Это было пионерское решение. В результате него наши восточноевропейские коллеги затем стали работать с Западом напрямую. И это они помнят до сих пор!
В последнее время моего нахождения в Англии я работал дилером на финансовых рынках. В банке этим занимались двое – мой партнер был англичанин. Дело было специфическое, для успешной работы необходимо было много общаться с коллегами из других банков, в том числе выпивать с ними в пабах. И не смущаться от отсутствия котелка в ситуациях, когда этот головной убор был водружен на собеседника.
Работа в банковско-биржевой столице мира мне много дала. Здесь я получил отличную профессиональную школу – понял, как функционирует мировая банковская система. Конечно, на первом этапе мне помогла фамилия – отца хорошо знали в консервативных банковских кругах лондонского Сити. Мне легче было приобретать личные знакомства с местными финансистами и банкирами других стран. А связи, безусловно, полезны. Ведь основа любой банковской сделки – доверие.
Бейрут
Моя лондонская лафа быстро прошла. Во Внешторгбанке шла постоянная ротация. Получив опыт, коллеги разъезжались по разным банкам. В 1963 году Моснарбанк открыл отделение в Бейруте, куда меня вскоре и выпихнули. И на новом месте я первый раз столкнулся с ситуацией, когда твое слово – последнее. Это, следует сказать, создает совсем иные ощущения...
У меня было два заместителя – ливанец и советский Томас Иванович Алибеков (всего в банке было чуть больше 100 сотрудников). Но в конце концов за все отвечал я.
Время, когда я приехал в Бейрут, было необычайное – только что закончилась шестидневная арабо-израильская война. Арабские союзники СССР нуждались в срочной помощи, и Советский Союз резко активизировал свою политику в регионе, действуя, в частности, через ливанское отделение "Московского народного банка".
Я очень доволен работой в Ливане. Такого нужного, необходимого для своей банковской карьеры, опыта, чем в Ливане и в Сингапуре, я не получал нигде!
Отработав в Ливане четыре года, в ноябре 1971-го я вернулся в Москву. В феврале 1972 года стал заместителем начальника (руководил двумя отделами – валютного плана и соцстран), а в 1974 году – начальником управления валютно-кассовых операций Внешторгбанка СССР. Заниматься соцстранами мне так и не пришлось – уже существовали созданные в 1963 году "Международный банк экономического сотрудничества" и в 1971 году – "Международный инвестиционный банк", тем более столь важный вопрос курировал сам руководитель совчастью экономических ведомств СССР В.Ф. Гарбузов. За основной баланс страны отвечали Госплан и Минфин, а вот подготовка одиннадцати валютных планов (МВЭТ, Минфина, Минморфлота, Госбанка и т.д.), составляющих валютный баланс страны, отвечали мы.
Ежеквартально в Бюллетене Банка международных расчетов в Базеле появлялись данные по всем странам. Мы видели, в каких отраслях плохо с реализацией, где цены падают, – и докладывали руководству страны обо всех недостатках в импорте-экспорте. Не знали наши зарубежные коллеги только о том, какой у нас золотой запас. Мы золото на продажу в Цюрих перевозили в рейсовых ТУ-104, в неудобных деревянных ящиках. В переоборудованной части самолета (были сняты сиденья) помещалось 7 тонн драгметалла.
В это же время я вел переговоры об открытии "East-West United Bank S.A.". Шесть стран, входящих тогда в ЕС, приняли решение о том, что Люксембург будет развиваться как фондовый центр Евросоюза. Немецкие банки ввели тогда же ограничения по работе с евромаркой. И они стали открывать в Люксембурге свои "дочки", для того чтобы иметь возможность выдавать кредиты во внешних марках. Видя, как активно развивается этот рынок, мы с товарищем из ВЭО поехали в 1973 году в Люксембург и посчитали открытие там банка целесообразным.
Германия
Указание изучить вопрос о возможности открытия советского банка в Федеративной Республике Германии было дано Госбанку СССР еще в конце 1950-х годов. Политическое же решение было принято только в начале 1970-х. Торговые отношения наших стран быстро расширялись. По завершении организационной подготовки 1 марта 1972 года "Ost-West Handelsbank" официально начал свою коммерческую деятельность. Он стал банком универсального типа, особым направлением работы которого предусматривалось развитие двухсторонних коммерческих связей, осуществление и финансирование торговых операций между Федеративной Республикой Германией, другими странами Запада, с одной стороны, и Советским Союзом, а также странами социалистического содружества, с другой.
За очень короткий отрезок времени "Ost-West Handelsbank" установил деловые отношения с Внешторгбанком, "Международным инвестиционным банком" и "Международным банком экономического сотрудничества" в Москве, а также с другими учреждениями стран СЭВ и банками внутри ФРГ. Руководить новым отделением решили назначить Дубоносова. Председатель успел набрать команду немцев со знанием английского языка. Но дальше продолжить работу не смог – его свалил инфаркт.
В 1974 году я, став начальником управления, спокойно работал во Внешторгбанке. В августе я должен был сдавать в Госбанке валютные планы ведомств. Приехал на Неглинку и там узнал, что поеду во Франкфурт.
"Ost-West Handelsbank" был небольшим, но очень интересным банком, на него были большие расчеты нашего руководства – тогда как раз проходили огромные проекты, в частности "газ – трубы" для газопровода "Уренгой–Помары–Ужгород". Сумма баланса банка к концу 1973 года достигла более 1 млрд марок ФРГ. Да и Франкфурт – один из важнейших мировых финансовых центров – идеальная отправная точка для быстрого и успешного установления контактов, привлечения клиентов как в Европе, так и за ее пределами. Чем я и воспользовался, присовокупив эти связи к наработанным в Лондоне и Бейруте.
Начало моей работы было осложнено некоторыми обстоятельствами: именно в этом 1974 году в Германии "лопнул" известный банк "Хирштадт", слишком активно и рискованно спекулировавший. А когда такие неприятные вещи участились, все банки без исключения ввели жесткие ограничения на объем спекулятивных операций. Многие иностранные банки сильно пострадали от прогоревшего банка, а "Ost-West Handelsbank" оказался в плюсе, заработав 22 млн марок, чему был, безусловно, рад. Но недолго.
Немецкая банковская ассоциация приняла решение всем банкам "скинуться" на покрытие потерь наиболее пострадавших банков (а это были отнюдь не немецкие банки). Помню, пригласил нас посол В. М. Фалин, и у себя дома познакомил с крупнейшими банкирами (хотя многих из них я уже знал). Был на этой встрече и Дубоносов. Когда ему предложили сдать значительную часть заработанной на банкроте прибыли в общак, он возмутился: "Это же рынок! Мы честно заработали эти деньги!" Ему ответили: "Да, это рынок, но есть решение, одобренное большинством, и придется ему подчиниться! Вам же здесь работать..." Валентин Михайлович подтвердил: "Да, Андрей Ильич, придется отдать!"
Банк рос: он еще увеличил свой капитал с 50 млн марок ФРГ в 1973 году, до 60 млн в 1975. Объем операций в 1976 году превышал 2 млрд марок ФРГ, а объем кредитования составил около 1,3 млрд марок ФРГ. Существенную часть своих платежных операций (по клирингу) с ФРГ восточно-европейские банки, равно как и Банк для Внешней торговли СССР, осуществляли через "Ost-West Handelsbank". В Германии я вновь проработал полтора года. Прошло сообщение, что в нашем банке в Сингапуре с апреля работает комиссия по проверке его деятельности...
В бананово-лимонном Сингапуре
И вот 1 сентября я присутствую на разборке полетов в Госбанке СССР. День для меня знаменательный – сын пошел в первый класс, а для всего международного банковского сообщества событие было неожиданным: прогорел филиал советского "Московского народного банка" – неслыханный скандал для совзагранбанка. Все шло к тому, что виновные руководители Сингапурского отделения Моснарбанка отделаются выговорами. Но встает зампред Госбанка Трифонов и объявляет принятые, безусловно, наверху решения: главу отделения Вячеслава Ивановича Рыжкова отдать под суд, председателя Моснарбанка Сергея Андреевича Шевченко, зампреда Госбанка Юрия Алексеевича Балагурова и члена правления Германа Ивановича Скобелкина снять с должностей. Принимается решение послать в Сингапур зампреда Внешторгбанка В.А. Дровосекова для урегулирования ситуации. Я успокоился, но оказалось, рано: отправили меня. В этой вселенской провинции вместо двух лет я провел целую пятилетку (1977-1982 годы).
К тому времени положение было сложным, в стране началась общая рецессия – спад производства, и надеяться на быстрое решение проблем было сложно. Аудиторы из "Пита Марвика" (Peat Marwick), следившие за постановкой учета в отделении, прохлопали кризис. Сингапурский управляющий выдавал кредиты гонконгской фирме, с помощью которой до поры до времени скрывал проблемы. Забегая вперед, скажу, что общая сумма проблемной задолженности банку была $350 млн.
Долго мы по судам разных стран ходили, возвращая выданные направо и налево необеспеченные кредиты. Участвовали не меньше чем в 125 процессах, большинство выиграли (хотя зачастую только де-юре).
Долго ловили жулика – он, бывший малазийский почтовый служащий Амос Доу, сбежал в США. Пострадали, кстати, от него не только мы, но и "Гонконгско-Шанхайский банк", "Чартеро банк"... Мы вместе с партнерами по несчастью финансировали расходы по юридическому обеспечению процесса по его экстрадиции. Ловкий же малазиец начал разыгрывать карту КГБ – заявлять, что Моснарбанк – прикрытие советских карательных органов, охотится за ним. Пять лет мне не давали визы и в Гонконг, куда разыскиваемого могли привезти, уже по политическим соображениям. В конце концов, в октябре 1981 года, незадолго перед возвращением на Родину я попал в эту английскую колонию за счет английской королевы! Жулика вытащили и отдали под суд наши пострадавшие коллеги. Я же приехал на суд как свидетель и три дня жил в самой дорогой гостинице "Мандарин".
Возник вопрос: на чем мне давать клятву в суде? Коммунисту подкладывать под руку Библию? Что толку от такой клятвы? Я предложил поклясться на Уставе КПСС, но видимо, английское правосудие его оперативно не нашло. Обошлись словами, после чего я три с половиной часа давал показания.
Своих судей англичанам не хватало и они набирали их со всего Английского сообщества, в результате главным судьей был бестолковый новозеландец. Он вынес неожиданное решение о недоказанности вины этого жулика. Тот не стал ждать, быстро сел в самолет и улетел в Тайланд. Дело в том, что у этой страны нет договора с Гонконгом о выдаче преступников. Отсиделся там, женился на какой-то принцессе (даже внебрачный ребенок короля в этой стране сразу становится принцем или принцессой). Еще года через три этот тип потерял бдительность, прилетел в США и был задержан. Дело в том, что для прокурора Гонконга "посадить этого гада" стало делом принципа. Дали ему четыре года, не досидев которых он умер от рака.
Незадачливому руководителю нашего отделения Вячеславу Рыжкову дали суровый приговор – расстрел. Нам показалось это несправедливым, так как он денег не крал, недвижимости на экзотических островах не покупал – он всего лишь плохо контролировал местный персонал. В результате он получил 15 лет. Отсидел почти весь срок – 12 с половиной. Сейчас работает в банковской системе. Вячеслав учился со мной на курс ниже, был "мальчиком с улицы Горького", его отец – генерал, был деканом военного факультета Финансового института, женат он был на Скрябиной, внучке брата Вячеслава Михайловича Молотова.
В Москве меня сделали начальником валютного управления. Зампредом я стал через год с небольшим. На Сингапуре моя совзагранбанковская деятельность не закончилась. В конце 1991 года над системой загранбанков встал вопрос дальнейшего существования. В январе я ездил в Англию к Семикосу – Моснарбанк был на грани банкротства. Хорошо зная председателя Банка Англии, я сумел связать его по телефону с Гайдаром, и Егор Тимурович пообещал дать банку гарантии. Было это уже после фактического банкротства Внешторгбанка. Тогда, выбивая право Моснарбанка на существование, мы просидели в Банке Англии допоздна..."
("История советских и российских банков за границей", 2007, из воспоминаний Виктора Геращенко; всего в книге вспоминают 29 советских банкиров).
