Никому не было холодно и, наверное, уже никогда не будет. Всем и сразу станет тепло, наступит отопительный сезон, я буду именовать его «Сезоном траура», неизгладимого траура. Мы будем остригать балконный газон, расчищать его от скопившегося барахла, солнце не будет стоять в стороне, солнце всегда будет рядом (около), оно завьётся под кожей, под вереницами капилляров, вен и артерий. В нашем доме будут дочки, папочки и мамочки, будут свечи (в канделябрах) и чёрные кружевные повязки, а ещё платочки, аккуратно посаженные на головы посетителей (их головки, как мне уже видится, украшены слоем сажи). Весь домашний инвентарь, - в особенности зеркала, - накроют плотными тканями... так положено, так задумано, так возвещают традиции. Я постараюсь изобразить маленького мальчика, он начнёт включать и выключать лампу, чтобы как можно пристальнее разглядеть все эти тени, что плавно кружат по стенам дома. Теневой вальс, похороны теней, театр теней, тени-садовники.
СОБЫТИЯ ПОСЛЕ:
«Минуточку, секундочку. Помолчите в уголочке, поплачьте, если вам так угодно, если вам станет легче... а вам, мальчишка, должно стать легче. Детки проще переносят подобные сцены». (Так твердила мне бабушка), демонстративно восседавшая на туалете. Он располагался у главной двери, которая всю ночь была открыта. В этот день мы провожали труп в царство блаженности, прощались с дядькой Фомой. Мы всей семьёй, совместно с нашими соседями, стригли балконный газон, выбрасывали в форточки разношёрстный хлам (покойный был диковинным коллекционером, таскал в дом всё, что надо и не надо, не разбираясь, что называется). На каждый акт, действие, находилось древнее правило, обряд. Было траурно и весело. Солнце грелось рядом. Мелькало в глазном протезе дяди Фомы... Я включал и выключал настольную лампу, блуждал под простынями снов. Коротал времечко.
P.S: Дайте мне закурить, я настаиваю.
(Вечер, ночь, день. 8 марта, революция в голове. Записки аутиста). В.J.
9032013.