Так, ведь, не важно, к чему приводит путь героя "Автокатастрофы". Главное, что предодолевается во время пути. Герой, может быть, и остается "в системе", но, все-таки, приобретает степень свободы. Обнаруживает, так сказать, неизведанную доселе подсистему и к концу повествования осваивает ее. В начале одержимость Эросом, в конце одержимость Танатосом. Исследованы два полюса притяжения, уже есть некоторый выбор. И к тому же, полная свобода от гнета супер-эго. И тут уже зрителю-читателю предоставляется возможность пережить катарсис, увидеть выход и попутно слегка приосвободиться от своего супер-эго. Не знаю, как в других произведения Балларда, но в "Автокатастрофе" идеи Юнга не используются, насколько я смог понять. Вот, Фрейд, Сигизмунд Шломович, там рулит, это да. А у Фрейда можно встретить такие мысли: "деятельность человека обусловлена переплетением сил "инстинкта жизни" и "инстинкта смерти" и (что совсем уж...) "целью всякой жизни является смерть". В "Автокатастрофе" это прекрасно иллюстируется, исследуется вся карта, так сказать.

В "Истории Насилия", мне, все-таки, кажется, не "не совсем бэд", а вообще, "хэппи-энд". То есть, как я понял, на всем том, о чем узнает семья Тома о нем, автор истории ставит жирный плюс, идея "непротивления злу" отвергается. Да, жене Тома сложно принять возможнось оправдания насилия, она женщина, служитель закона. Но финальные кадры, мне показалось, говорят, что жена простит его и поймет, что даже Сэм не защитил бы ее от "этих ребят с побережья - этой мафии, профессионалов". Не "убийца", но "защитник"... И они заживут, и, может, лучше, чем прежде, интимная жизнь Тома и его жены станет еще разнообразнее, к сыну не будут приставать хулиганы. Может, не так, но мне показалось. И это самый что ни на есть "хэппи-енд", по-моему.

А вот "Голый Завтрак". Ты, вроде бы, говорил, что читал интервью, в котором Берроуз говорит, что фильм ему очень понравился. А не говорит ли он там что-нибудь про финальную сцену, в которой Ли "снова стреляет в Джейн"? Интересно, как интерпретирует ее Берроуз. Мне показалось, это один из намеков на биографичность повествования, и этот эпизод из биографии Берроуза очень для него тяжелый, трагический. Мне кажется, вряд ли, этой сценой Кроненберг хотел показать безвыходнось ситуации, бессилие Уильяма перед обстоятельствами, бесцельность его трансформации. Ну не мог Кроненберг так добить Берроуза. Думаю, там, все-таки, какой-то более оптимистический смысл, более щадящий. Может быть даже, примерно такой же, какой и Берроуз видит в том, что произошло с ним ("Я вынужден с ужасом признать, что если бы не смерть Джоан, я никогда не стал бы писателем").