А и помним мы все, Колюшка, а и помню я, помню, как учил нас завету, как научил нас и завету-то своему. А и помним и как по завету-то все делали, и как ты нам все делал, как надо, а и все помним. А и помним, как надобно все делал ты по завету, и как мы все делали по завету, и как сейчас все и делаем по завету твоему, как ты нам наказывал. А и вот и доченька твоя Маруся, и все мы с ней делаем по завету твоему, все делаем как надобно, и вот святой крест кладу табе, а и все мы делаем, как ты наказал. И вот доченька твоя Маруся и все табе расскажет, как и делает все по завету твоему, чтоб ты таперича и спал спокойно...

Галина Тимофеевна вытерла дрожащими пальцами слезы и посмотрела на дочь. Та, немного помедлив, опустила сумку на гравий, сцепила руки на животе, склонила быстро покрасневшее лицо и стала говорить неуверенным, запинающимся голосом:

— Я... я каждый месяц делаю отжатие из говн сока. Папаничка, родненький, я каждый месяц беру бидон твой, бидон, который ты заповедал. И во второе число месяца я его обтираю рукавицею твоей. И потом мы, потом каждый раз, когда мамочка моя родная оправляться хочет, я... я ей жопу над тазом обмою и потом сосу из жопы по-честному, сосу и в бидон пускаю...

— А и сосет-то она, Колюшка, по-честному, из жопы-то моей сосет по-честному и в бидон пускает, как учил ты ее шестилетней! — перебила Галина Тимофеевна, трясясь и плача. — Она мине сосет и сосала, Колюшка, и родненький ты мой, сосала и будет сосать вечно!

.......

Старушка перекрестилась и поклонилась. Перекрестилась и дочь.

Некоторое время они молча тряслись и всхлипывали, вытирая слезы мокрыми от дождя руками. Потом дочь, опустив голову, забормотала:

— Спасибо тебе, папаничка, за то, что научил меня завету твоему.

— А и спасибо табе, Колюшка, а и что научил-то ее завету твоему! — подхватила старушка.

— Спасибо тебе, папаничка, за то, что шестилетней кормил меня по третьим дням говнами твоими.

— А и спасибо табе, Колюшка, что и кормил-то ее говнами твоими, кормил!

— Спасибо тебе, папаничка, за то, что поил меня шестилетней соком говн твоих.

— А и спасибо, спасибо, Колюшка, за то, что поил ты ее соком-то говн своих, что напоил ее!

— Спасибо тебе, папаничка, за то, что бил меня палкою твоей заветной!

— А и спасибо табе, Колюшка, и то что бил ее палкою, ох и бил-то палкою твоей!

— Спасибо тебе, папаничка родной, за то, что научил меня у мамы из жопы сосать по-честному.

— А и спасибо-то, спасибо, Колюшка, что научил ты ее у мине из жопы сосать!

— Спасибо тебе, папаничка родной, за то, что зашил мне навек.

— А и спасибо-то табе, Колюшка, что и зашил-то ей навек!

Дочь замолчала и, прикрыв лицо ладонями, стояла и плакала.