Империи была нужна Церковь без ересей, читай – без смут. Империя сделала Церковь монолитной. И ереси ушли в подполье, читай – остались в головах непроговоренными. В монолите самоназвание «православный» ровным счетом ни к чему не обязывает никого. «Православный» и все. По принадлежности к монолиту.

Дальше, «в привате» ты можешь нести любую чушь. Символ веры, плюс «неслитно-нераздельно», минус «человекородица». Всё. – Православный.

И все побрякушки, свойственные монолиту: единый устав, единый (софринский) пошив, единый  монотонный строй молитв, единая любовь к монастырям, все это единство нам предоставившим…

Ангелы Церквей государством были придушены. Блюстители блюстят о побрякушках. Где чего не так поют-читают-одевают. Любая мысль о разнообразии  практик не допускается из-за боязни не ереси  - раскола. «Раскол страшнее всякой ереси». Вот жуть….

А ведь именно практики выявляют ересь лучше и быстрее любой писанины. Разнообразие раннего христианства неизбежно включало механизм естественного отбора. По инерции он даже продолжался какое-то время в монолите империи. Но инерция существует на энергиях прошлого. А прошлое ушло. И оставило холодный монолит, с холодной верой, холодными монахами.

Монашество и образовалась вопреки монолиту. Оно было практикой не подконтрольной империи. Долгое время, имея «свой устав» не принимало уставов мира. И тогда «мир сей» польстил монахам. Он принял их устав.

И теперь монолит, вобрав в себя все передовые технологии раннего средневековья, продолжает говорить о вере и любви и смирении… - видать пока тоже по инерции. Потому как энергий этих: любви, смирения и веры в нынешнем монолите не наблюдается…. Учение – да – есть… А действий, производящих в жизнь учение – нет – нету… Призывов к «безумному миру» - «образумиться» - очень, очень много весьма горячих. Но не обжигает. Потому как количество произносимого превышает качество. Подогревает воздух ради самообогрева…