Продолжение     необязательных объяснений.  

Максим Исповедник завершает христологические споры. Монофизитское направление больше не рассматривается в Церкви.

Но неплохо посмотреть «итоговую таблицу» :

«Итак, Господь не ведал моего греха, то есть изменения моего произволения; Он не воспринял моего греха и не стал [им], но ради меня Он стал грехом, то есть стал тлением естества, [возникшим] через изменение моего произволения, взяв [его на Себя]. Ради нас Он стал по природе страстным человеком, с помощью греха, [возникшего] через меня, уничтожая мой же грех. И как в Адаме склонность его личного произволения ко злу лишила естество [человеческое] общей славы, поскольку Бог рассудил, что человек, дурно обошедшийся со своим произволением, не настолько благ, чтобы обладать бессмертной природой, так и во Христе склонность Его личного произволения к благу лишила всё естество [человеческое] общего позора тления, когда во время Воскресения естество преобразилось через непреложность произволения в нетление, поскольку Бог разумно рассудил, что человек, не изменяющий произволения, вновь может получить обратно бессмертную природу. "Человеком" же я называю воплотившегося Бога Слово, Который посредством Воплощения ипостасно соединил с Собой разумную и одушевленную плоть. Ибо если изменение произволения в Адаме ввело страстность, тленность и смертность в естество [человеческое], то непреложность произволения во Христе вновь вернула этому естеству через Воскресение бесстрастность, нетленность и бессмертие.

Таким образом, изменение [человеческого] естества к страсти, тлению и смерти есть осуждение за добровольно избранный грех Адама. И человек стал иметь то, чем не обладал он, созданный изначала Богом; он соделал это изменение и ведал о нем, творя через непослушание добровольно избранный грех, порождением которого, как это очевидно, и является осуждение [его] на смерть. Господь же, взяв [на Себя] это осуждение за мой добровольный грех, я имею в виду - взяв страстность, тленность и смертность [человеческого] естества, стал ради меня грехом по страстности, тленности и смертности, добровольно облачившись в мое осуждение по природе, хотя [Сам] был неосужденным по произволению, дабы осудить мой добровольный и естественный грех и осуждение. Тем самым были изгнаны из естества грех, страсть, тление и смерть, и из человеколюбия [Божиего] возникло новое таинство - относящееся ко мне и ради меня, павшего вследствие непослушания, Домостроительство Того, Кто из-за моего спасения добровольно усвоил через [Свою] смерть мое осуждение, даровав этой смертью мне духовное возрождение к бессмертию.» (вопросоответы 42)

Если остановиться на этом «вопросоответе» Максима, то картина вырисовывается однозначная – Христос берет падшую человеческую природу, и в Себе, неизменностью Своего произволения, возвращает в исходное состояние.

То есть нынешние несториане – правильно толкуют Максима.

Но вернемся чуть назад. К Халкидону:     «В Спасителе не было и следа того, что принёс в человека искуситель и что прельщённый человек допустил в себя... Он воспринял образ раба без скверны греха, возвеличивая человеческое и не уменьшая божественного. ... Новым же рождением рождён Он, потому что непорочное девство не познало похоти, и между тем доставило вещество плоти.» («Послание к Флавиану»  свт. Льва Римского)

Послание Папы Льва сыграло основную роль в решении Собора. Но Собор определил единосущие Христа нам по человечеству: «во всем подобного нам кроме греха».

И все.

Тогда как в послании Льва «грех» вполне конкретизировался как повреждение природы: «Господь принял от Матери естество, но не грех», «…родился в подлинном и совершенном естестве истинного человека: всецел в Своем, всецел в нашем. Нашим же называем то, что Творец положил в нас в начале и что Он восхотел возвратить нам».

Итак, в антропологической части христологии Максима мы видим отход не от формы  Халкидонского определения, но от его сути.

Халкидон, можно сказать, был недосказан.

 

(Перекур)