ignaty_l's Journal
[Most Recent Entries]
[Calendar View]
[Friends View]
Wednesday, March 25th, 2009
| Time |
Event |
| 12:30a |
Итак, не о веществе хлеба и вина было сказано апостолам : «приимите, ядите; сие есть Тело Мое… пейте из нее все, сие есть Кровь Моя Нового Завета». Таких и понятий то не было у мужыков галилейских. И не стал бы Христос их напрягать православной мистикой. Не мог Христос и давать Свое «под видом», апостолы ели и пили то, что видели. И как понимали, а понимали они вполне правильно. Вид, форма. Вид для еврея это не «видимость». Реально только то, что видимо, осязаемо. И вера в то, что Слово «пребывало с нами». Вера Фомы апостола – пощупать – настоящая вера еврея. Отцы ели манну – ну не мы, так отцы, мы им верим, но ели же. «И все ели одну и ту же духовную пищу; и все пили одно и то же духовное питие: ибо пили из духовного последующего камня; камень же был Христос». Апостол Евреям пишет послание – там густая символика на первый взгляд. Ну не только евреям, нищасным Галатам тоже мозги пудрит как ни в чем не бывало: «Агарь означает гору Синай в Аравии и соответствует нынешнему Иерусалиму». Павлу – раз плюнуть такое написать. Даже не моргнет: «потому что он с детьми своими в рабстве; а вышний Иерусалим свободен: он - матерь всем нам». По Павлу все просто – кто под законом – тот автоматом в рабстве: «Скажите мне вы, желающие быть под законом: разве вы не слушаете закона? Ибо написано: Авраам имел двух сынов, одного от рабы, а другого от свободной… Что же говорит Писание? Изгони рабу и сына ее, ибо сын рабы не будет наследником вместе с сыном свободной». То есть законники сели на поезд дальнего следования, поезд ту-ту, поехали по закону, приехали к рабству, проехали станции Агарь, Синай, остановились в Иерусалиме. Закон равен рабству, и никаких гваздей. Закон воплощается в рабство. Рабство – плотяное – осязаемое состояние. Как дефка Агарь, так и законники. Раб не пребывает вечно. Вот этот, на первый взгляд птичий язык Павлов – его пытались толковать как то по идиотски все время, искать там мистику. Никакой мистики греческой у Павла нет. Для Павла вся эта связка от Агари до Синая – она вся «в контакте». Единая плоть рабская, растянутая по времени. Он может вообще любые употреблять образы, выхватил что в голове всплыло первое по ассоциации и проговорил мысль. Христос же вообще часто говорил о Слове Своем, как о питании. Еще сатане сказал про сытость. Иоанн же прямо говорит, что Слово открылось в Нем, воплотилось. Не было никакого разногласия между тем, Кто Он есть, и что Он говорит. Он полнота Правды в человеке, Он сама Истина. А Истина – цельна и неделима как этот украинский батон. Вот образ Слова. Он общий, но Его на всех хватает, и все пьют от одного духовного камня. Прообраз Трапезы не превращенная в вино вода, а накормление хлебами. Да, собственно, сама Трапеза и есть. Хлеб множится и множится. Как и Слово, которое не высказать и не высказать… «Природа Бога» (о, Господи, неужели это не понятно) образуется при сложении раздробленного. Она является, открывается, когда люди во Христе собрались порадоваться избавлению. Да, и поговорить об избавлении всего мира. О чем Христос так много говорил? – Да вообще одно и тоже. Скукотища, можно сказать, для людей очень занятых важными делами. Ну да, ну да, знаем что воскреснем в последний день… И что с того, а? Все равно все умрем. Поэтому надо пойти поработать штоли… Грусьть унять.. Поесть чо нить непостного, пока пост не начался. Житие мое, ох.. Христос тормошил людей, но в общем то одним и тем же. Проснитесь! Люди являют собой Христа, и Христос преподает Хлеб и Чашу и называет их Своими Телом и Кровью. Последовательность – ровно такая же. Учитель желает есть Пасху с учениками – где приготовить ее? Вот точно так же Христос дает Тело и Кровь – без всякого «подвида» хлеба и вина. Раздает тем, кто вместе, даже тому, кто норовит со своим куском убежать к архиереям сдать неполноценного мессию. Даже Пасху как следует не может, вместо агнца – какие то бутерброды… Кто вместе, те вместе и останутся, даже когда разбегутся – Слово соберет их. Кто в Теле, тот есть Тело. Питается Словом. А кто ест Тело, но не в Теле, тот ест себе осуждение, не рассуждая о Теле. | | 9:31a |
Хлеб со-образен Телу, а не преобразован в Тело. И в природу запредельную ему не надо ни превращаться, ни пронизываться ею. Со-образность же доподлинно становится приемлемым Богом даром, при со-образности Христу собрания. И правильно говорится, что еврей не стал бы пить кровь, не понимая, что под кровью подразумевается сама душа, вступающая в общение, а не вещество души, что единодушие тут не символическим вкушнием достигается через приобщение ("агнец жертвенный"), а предшествует всякому вкушению, вкушение скрепляет союз, и союз становится осязаем, а не умозрителен. Сотрапезник не подымет пяту на того, с кем состоит в "кровном" родстве реально. С кем достигнуто реально единодушие, а не символическое "подписание бумаг" ("а теперь выпьем", "ты выпил? .. без меня?"). Если единодушие формально, "формально- мистично", то предать, отравить - делать нефик. Можно поесть, попить, держа фигу в кармане или еще какой условностью огородившись, а потом сдать полицаем. Договор дороже денюх, я же с полицаями ранше договорился, так что формально всюду прав. За любую формальноть можно спрятать предательство и отраву. Павел опровергает языческие жертвы - говоря что нету там беса - сравнивая идоложертвенное с евхаристичекой трапезой. Ну вы чтоль маленькие? - вопрошает: "Чаша благословения, которую благословляем, не есть ли приобщение Крови Христовой? Хлеб, который преломляем, не есть ли приобщение Тела Христова? .... Что же я говорю? То ли, что идол есть что-нибудь, или идоложертвенное значит что-нибудь? Нет, но что язычники, принося жертвы, приносят бесам, а не Богу". Речь идет об общении: "Но я не хочу, чтобы вы были в общении с бесами. Не можете пить чашу Господню и чашу бесовскую; не можете быть участниками в трапезе Господней и в трапезе бесовской". Участник в трапезе бесовской порицается, а не глотатель беса, заместо Бога. Со-образность хлеба Телу образует и абсолютную реальность, достоверность. Вот -Я, вот -от Меня, вот -ваше, вот -вы. Между "Я" и "вы" протянута прочная нить. Мое - ваше. Вы - Мои. Я - ваш. И никаких символов, упрятанных "под вид" и ничего "преобразованного" под этим видом в нечто, умом не постижимое. Образ это - вид, а не маска. Для еврея символ есть образ очевидный, он открывает, обозначает присутствие, а не скрывает его. Хлеб реальная со-образность телу, ибо тело в форме - не "круглой, шарообразной, совершенной", а - цельной. Форма у грека - стремление к идеалу. У еврея - к цельности, обозначенности. Еврею пофик оригеновские шарики-ролики, он видит в форме то, что она являет. И Бог для апостолов уже тогда - образ явленный, но не всегда выраженный словами. И хлеб это форма единства, и существо его - питание единством. Вполне осязаемое. Питание это жизнь. И Бог это жизнь. И целое это - простое, оно разбито, его надо сложить. И Чаша - неиспиваема, и Хлеб - не перестает быть цельным.
| | 11:52a |
Игорь вот вопрошает: " Вы всё никак не отвечаете о значении слов "еже за вы ломимое... еже за вы и за многия изливаемая во оставление грехов"". Мне кажется, что я несколько раз уже на эти слова отвечал, ну повторюсь немного по другому. Христос дал Свои Тело и Кровь до распятия, хотя вполне мог дать и после. Логика сегодняшнего понимания Евхаристии такова, что Тело и Кровь даны загодя, но так, как бы уже распятым Христом. Но тогда Христос просто указывает апостолом, что они Его тоже распинают "грехами своими". Что они вместе с миром и с монахами принесли эту кровавую жертву. Перед фактом их ставит постфактум. Но Христос апостолам как раз говорит, что "за многие", а не за всех, изливается Кровь вот из этой Чаши. Что ваша, ребята, жертва бескровна, и что вы чисты, хоть и не все. Они отобраны от мира, выдраны из него. Их дело - вырывать многих. Наша церковь апостольская, потому что апостолы сделали не мало для того, чтобы вытащить людей из мира. Они приобщали людей Христу. Тех, кому кровавые жертвы опротивели, опротивела мирская жесткокость, не оправдываемая по совести, но оправдываемая политической и религиозной вавилоньей "совестью". Что целесообразность общих идей тмит любую совесть человеческую. И на этой целесообразности растут негодяи. И молитвы евхаристии - о том же: " приносим Тебе сие словесное служение и жертву хвалы", " приносим Тебе сию словесную и бескровную службу". Жертва, равная благодарению ("евхаристии"). « Эта трапеза у нас называется Благодарением, и никому не позволяется участвовать в ней, кроме тех, кто верует в истину учения нашего и омылся крещением во оставление грехов и возрождение и живет так, как заповедал Христос» - пишет Иустин. Жертва то в самом названии выражена - благодарение. Христос дал заповедь о воспоминании Его не убитым. Это наш отказ от Его убийства. Это жертва хваления, жертва без крови, мы не хотим крови. Мы принимаем Христа при жизни. Мы Его не убиваем. Мы с Ним так, как будто Он и не уходил. Христос пообещал что больше не будет пить плода винного, до воскресения всех в Царстве. То есть - не будет подтверждать "культ" пития пролитой реально крови. Он выпил с ними до того, как Его убили. Если мы в Царстве - мы пьем от плода лозного с Ним. Если нет - не рассуждая о Теле маемся как кровопийцы. | | 4:23p |
вот патриарх говорит - раскол, мол. плохая штука. согласен, скверная, ну а какие примеры в истории мы видим? ну вот Максим уперся как упертый - да хоть все вы подпишитесь, я один православный тут буду. ну все и заворожились этим православием. две воли исповедуют, а в нагрузку всю максимову муть непроглядную. максима замучали за упрямство, получили скверное, просто говённейшее богословие, которым барышни щеголяют терь в приступах православной эмансипации. максим, кстати, "две воли" пхал совершенно беспроигрышно. никакой там мистики и откровения не было. было либо одна, либо две, либо не знаем. от незнания максим отказался - все, грит знаю. ну козе понятно, что где две природы, там две типа воли. даже не арифметика - геометрия тождества банальные. про природы уже никто не соображал все офигели до того. уж две, значит две. но вот по волям соображающие пытались разум воткнуть во все это, правильно посчитать, и не свихнуться. из за всех этих упертостей, имеем теперь православие, которое качнуть нельзя - повалится со своих глиняных ног со страшным грохотом. вот дышим теперь на это суперпрочное сверху, так себе ничего посередке ("где надо") , ну а ноги сё равно под юбкой не разгядеть. по умолчанию щитается стойные и сердоликовые, туда не всем с поросячим рылом, правда, мождна, иба под юбку залазют тока мистеки, и говорят что "всё при ней", но треск из под юбки стоит подозрительный. мистеки говорят что роды это очередные, но мы то этих родов насмотрелись. как правило раскольчек очередной и вылазит после зачатия от мистеков. ... все это писано по следам замечательной записи Алексея. | | 8:31p |
Все эти полемики последних дней снова обнаружили предел, через который православные не переступятся. Богообщение полноценно только через еду. Вицлипуцли рулит. Высокопарные слова, про то, как отцы их ели Бога, и они жувать будут, испуг, прикрытый смешочками про «групповуху». В общем то обычное кощунство, глухое, механическое как танк, прущий с мертвым внутри экипажем без разбору, сминая все на своем пути. Есть тут вина людей? – Да нет, конечно. Кощунство легализованное есть святыня. Вавилон и живет этой имитацией святости. Не может махина, которая именем Бога вырывала языки, жгла города, обманывала, интриговала – не может такая силища ошибаться. Если она назначала себе святых – значит они святы, и ничего не поделаешь. Слава Богу за все. Действительность разумна. Особо расстраиваться тут не стоит. Думаю, это растянется на десятилетия, столетия, еще много поубивают наши ревнивцы и их воспитанники в приступах ревности, пока, наконец, не падет Вавилон, и не изумятся оставленные без призору – куда красоту подевали? Такая красота была, столько столетий радовала приверженцев, а обнаружился ноль. Ради чего все было? Кому, спрашивается, столько храмов отгрохали? А отреставрировали сколько! А молящихся, молящихся сколько было в лутшие времена! Президенты, правительства, превосходительства – все склоняли головы свои перед величием этого здания!
Да и фик с ними. Радует, что христианство тоненьким ручейком пробило себе кривое русло в пространстве неожидаемом – «виртуальном». Когда-нибудь и тут плотину поставят, но пока можно отыскивать человеческие единицы неравнодушные к Богу своему. Когда-нибудь возможно и собрания будут, возможно и в вавилоний цирк удастся войти и прорастить там. Да они и нафик не нужны – толпы то. Христиане не должны быть особо озабочены прИводом христианизированного большинства к Богу. Людей не жрут, и слава Богу, того с них довольно. Бог не обидится, покатывается, наверное, со смеху сквозь слезы, а так – что.., ну лопают они Бога и пусть лопают. Ущерба никому никакого. И впрямь занятие безвиннейшее. Павел в свое время спешил, торопил с пониманием, бегал, суетился – ничего не вышло. Количество как выяснилось не прорастает в качество. Эффект сотой обезьяны не делает обезьян еще людьми, он только обеспечивает повторение. Все равно эти рефлексы будут появляться, человеческое животное еще растет, взрослеет. Научатся мыть овощи, какая нить мартышка, глядишь, освоит и подтирание задницы. Так тихонько эволюция подведет человека к концу своей истории, когда выбор станет неминуем. О тех, кто Учителем своим считает Христа, а не батюшку богоподобного, достаточно находить учеников дальше, чтобы ручеек не высыхал и сотая обезьяна имела куда глаз уронить. Разум просыпается нескоро. Его тмит иррациональное, то, что люди почитают божественным. Павел спешил при жизни увидеть церковь, в которую мог бы войти снова Христос. Он хотел, чаял скорого изменения мира, но сроки не дело даже Павла, что он, в общем-то, и понял. Церковь сумела прожить в Вавилоне и сохранить главное – Слово. Вавилон все равно ничего не понимает в слове, он просто рад, что это новый закон, а законы он любит. Он впитывает в себя все законное, но Слово для него непроницаемо, как и для большинства вавилоньих обитателей. Поэтому христиан должно заботить в первую очередь обычное сеяние. Ну да, камень кругом, вороны летают, сорняк на хорошей почве прижился, ну а чего делать то? Все равно где-нибудь прорастет и даст новый посев. Иначе и не сохранилось бы, если б единицы не сеяли. Там два зерна, три зерна – все равно сбросит. Жизнь победит и Христос придет в церковь. Нащет найдет ли веру на земле – не знаю. Не забота тех, кто работает. Жатва не их дело. Но когда она будет – Церковь Его, прячущаяся все еще в пустыне, в одиночках – тогда Он придет второй раз. И тогда все изменимся. |
|