| 1:41p |
наследие продолжается
привожу весь текст с согласия автора:
===============================
Я, конечно, ни на минуту не сомневаюсь в истинности наших догматов и в действительности и действенности наших таинств. Но...
Всё-таки думаю, что принятое в сердце, серьезно пережитое и воплощенное во все стороны жизни православие сделает жизнь невыносимой. Очевидно же, что наша временная жизнь -- ничто по сравнению с вечностью, только время и место выбора, со Христом ты или против, поэтому... А вот поэтому и получается, что православие неминуемо должно порождать деспотические формы правления и крепостнические формы экономики. Личное милосердие -- да, приветствуется. Сочувствовать несчастному -- да, это хорошо. Но сделать что-либо для искоренения социальных причин несчастья -- явная гордость. Тем более, что никакое социальное улучшение немыслимо без насилия (не до, так после, в качестве защиты от нападающих). А насилие в нашей традиции зарезервировано только за сакральной православной властью.
Какое государство может называться христианским? Да только такое, в котором публично выраженные сомнения в истине христианства являются банальной уголовщиной. Ведь все согласны, что вор (мошенник) должен сидеть в тюрьме, пусть даже жертвы мошенничества сами виноваты, что уши развесили. Но не более ли подлежит наказанию в христианском государстве еретик, раскольник или иноверец, обманом похищающий не имущество, но нечто большее -- вечное спасение? И почему публично продемонстрировать голую з...ицу -- это хулиганство, а публично продемонстрировать свой атеизм -- вроде бы как и ничего?
Но любые жестокости в государственной и экономической жизни при сохранении строгого правоверия не портят ничуть светлый образ христианской империи как иконы Царства Божия на земле. Да так и должно быть по имперско-аскетической парадигме.
-- Батюшка, помещик моего сыночка -- собаками затравил!
-- Так уж Бог попустил тому быть, Смиряйся, мать, и не ропщи. Если будешь роптать -- не встретишь свое чадо на небесах.
А улучшали-то условия жизни -- всё сплошь неверующие, маловерующие, либо верующие, но не по-церковному, а как-то по-своему.
И вполне серьезным кажется предположение, что тотальное "нечеловеколюбие" российской жизни, столь ужасающее благонамеренных мыслителей, вроде о. Петра Мещеринова, -- это и есть проявление воспринятого русским народом православного мироощущения. Крайне низкая цена человеческой жизни как следствие возложекния упования на загробную жизнь. Даже если вера улетучивается, неверие в ценность личности остается.
Да и только ли Россия? А Греция с ее, как бы помягче выразиться, далекой от стандартов законности и порядка экономикой? Тоже понятно: если православная государственность перестает быть милитаризованной, она тут же становится коррумпированной! А преступность? С высокой вероятностью задержанный в Европах преступник-иностранец, если не мусульманин, оказывается сербом или румыном, и гораздо реже мадьяром или хорватом.
Кстати об исламе. Справедливо говорится, что ислам способствует дикости, подавлению личности и свободы, несовместим с тем-то и тем-то. А что, о византийском православии, взятом за образец, нельзя сказать то же самое? Чем византийская империя по методам, средствам и геополитическим чаяниям так уж отличается от халифата? Вот сними государственные требования со стороны просвещенных властей (что на Западе, что в России), так ведь и будет у православных: детей рождается столько, сколько Бог пошлет, и умирает столько же, сколько Бог заберет. Какие прививки, это ж посвящение ребеночка сатане! Да и если крещеный младенчик умрет, то, ясное дело, попадет в рай, а вот если вырастет да закоренеет в грехе, что тогда, лучше будет, что ли?
Меня один иудей (настоящий, в вязаной кипе) решил однажды сразить:
-- Знаете, ваше христианство -- это религия смерти, а наш иудаизм -- религия жизни.
И я ему, не кривя душой, так и отвечал:
-- Да, религия смерти, ну и что? Жизнь у всех по-разному складывается, а вот помирать придется всем (кроме, конечно, тех, кто до светопреставления доживут).
Мы с ним довольно много базарили и пришли к взаимопониманию по такому вопросу: в иудаизме отсутствует понятие о спасении в таком виде, как оно есть в христианстве. Вечная счастливая жизнь еврейского народа на своей земле -- вот что важно в иудаизме, а личное бессмертие отдельного человека при этом вовсе не обязательно.
Так каков же вывод? Я отнюдь не консерватор с повернутой назад головой, и не прекраснодушный либерал, чающий в будущем всеобщего счастья в результате высвобождения творческих сил человека от вековых оков суеверий (не веры!) и предрассудков (не нравственности! -- я на либералов не клевещу). Я реакционер, и в этом качестве, по закону совпадения крайностей, смыкаюсь с радикалами. Конечно, впереди нас ничего хорошего не ждет. Но если уж мы утратили способность бесстрастно, т.е. без ущерба для своей души сжигать еретиков на кострах, говорить обездоленным не только "терпи", но еще и "не пытайся" (как в ц.-сл. переводе Библии стоит: "но аще и можешь свободен быти, более поработи себе," -- весьма далеко от оригинального смысла, как я понимаю), говорить, подобно св.Иоанну Златоусту, что невинно подвергшийся политическим репрессиям страдает за нераскаянные грехи и так от этих грехов очищается, -- если мы эти и многие аналогичные способности утратили, значит, надо менять парадигму. Конечно, православие так и эдак останется суровой мироотрицающей религией, но способ мироотрицания должен смениться.
Я бы говорил о православной секуляризации, т.е. о разделении духовного, относящегося до спасения лично вот моей души, и мирского, относящегося до временного благосостояния этого мира, осужденного в перспективе сгореть. Да, во внутренней клети мы должны быть гражданами Небесного Иерусалима, но внешней деятельностью должны быть людьми эпохи модерна, принять те нормы и стандартны гуманности, которые человечество выработало для своей посюсторонней жизни (потусторонняя при этом не отрицается, но -- выводится за скобки). Быть не мусульманоподобным пугалом, но отрицать мир как-то иначе, чем через желание опустить его в средневековую дикость и свинство (кстати, в прежние времена и аборты были, конечно, на уровне тогдашних возможностей, ну, там соблазненные девицы потом с ворот прыгали с известной целью, и новорожденных байстрюков душили, о чем даже у Пушкина стих есть, а практическая нравственность обеспечивалась наличием жестокой патриархальной семьи). Не мечтать об обращении в православии мира. Люди в массе своей слишком враждебны Богу, чтобы опять же в массе быть в Церкви без внешнего (государственного или соседско-общинного) принуждения. Будем довольны, что хотя бы 2% практикующих христиан есть в популяции!
Нужна новая проповедь: не о счастье или смысле жизни (это человек эпохи модерна получает или не получает независимо от Церкви), это сейчас никто слушать не будет, миссионеры могут не беспокоиться, но о загробной судьбе, в том потустороннем мире, наличие которого так хочется современному человеку отрицать. Но о загробной судьбе вне социально-политического контекста, вне "послушания начальствующему в народе", а как-то перпендикулярно...
И в заключение мой любимый анекдот.
Поймали дикари русского, немца и поляка. Дикарский вождь (вероятно, в Сорбонне учился) говорит:
-- Я вас всех троих уничтожу. Выбирайте себе способ казни!
Хитрый поляк заходит в сарай, где орудия человекоубийства у вождя складированы, и видит: стоит гильотина, направляющие повело, ржавый нож перекосило и заклинило, в общем, совсем в нерабочем состоянии. Приходит к вождю и говорит:
-- Отрубите мне голову на гильотине!
Попробовали и так и эдак, не получается! Пришлось поляка отпустить. Честный немец помялся немного, а потом тоже попросил себя гильотинировать. Отпустили в итоге и немца. А русский выходит строевым шагом, грудь колесом и рапортует:
-- А меня -- расстрелять! Гильотина ж не работает! |