Как неоднократно уже повествовалось, ортодоксия это стремление верно определять метафизические постоянные, чтобы религия (связь с Богом) не отягощалась лишними, ненужными переменными, делающими формулу взаимоотношений человека с Богом нерешаемой без участия авторитета, уполномоченного вставлять на место переменной произвольные числа, объявляя о получаемом произвольном результате, прелесть которого может оценить только духовно зрелое лицо, лишенное всякой мысли. Ортодоксия это наглядная демонстрация разумного подхода к катехизации и апологетике, когда «человеческий фактор» должен бы свестись к минимуму, позволяющему обойтись на старте «без споров о мнениях». Т.е. чтобы даже некрепкая вера не была на входе изнасилована и поругана, а имела бы шанс утвердиться в свободном волеопределении.

Такая формула взаимоотношений должна предлагаться сердцу разума для простейшего опознания: «принимаю – не принимаю», без головоломок; и чтобы периферия вероучения подключалась в дальнейшем без внутренних конфликтов («без споров о мнениях»), и не плодила бы эти конфликты – она тоже вся должна находиться в непротиворечивых отношениях с основами вероучения, отличаясь от них возможно метафизической глубиной, но никак не размазываясь вширь, в морализаторство. И это, несомненно, задача ортодоксии – отличать метафизику от дешевой фантазии, не смешивать метафизику и этику, и не полагать этику основанием вероучения.

Я сейчас не имею цели говорить о степени деградации школы в ее исторической ретроспективе, я пока о самой школе.

Основание школы – правильное. И основатель ее – очевиднейше – Павел, хотя формально она не имеет никаких основателей. Православие вышло из Павла, на его «фарисейской закваске» оно просуществовало века три-четыре, пока не оказалось прибранным к рукам администрацией имперского миндуха.

Впрочем, самые первые шаги школы никаких упреков не вызывают. «Символ веры» - вполне добротная попытка свести теологию к минимуму, и исключить человеческое вмешательство в «информацию к размышлению» для оглашаемого. Несовершенство и неотточенность символа веры все же очевидны, поскольку слишком много неубедительных слов понадобилось каппадокийцам для его обоснования и объяснения, что в итоге образовало иллюзию существования некоего «тринитарного догмата», построенного на «тринитарном богословии». То есть – «человеческий фактор» пришел, да и трудно было помешать ему не прийти и не создать иллюзию.

Пороком, однако, является не возникновение иллюзии, а невозникновение в школе интеллектуальных сил для её устранения. То есть на первых же порах школа ощутила не просто нехватку кадров, но и невозможность эти кадры подготавливать, поставив мерилом ортодоксии авторитет, который назвала святостью. А поскольку последняя святость к тому времени, видя тошнотворность происходящего, расползлась по пещерам и пустыням, то единственным выходом для ее репродукции оказалось рукоположение. Кадры стали испекаться как пирожки, а отделом кадров  авторитеты доверили заведовать Св. Духа, умыв в этом деле руки для чистого их наложения на пустые головы (см: «Административная жизнь Церкви - это жизнь в Духе Святом. Администрирование - это актуализация апостольского преемства»).

Таким образом, создав администрацию, школа вскоре совсем деградировала, изредка выдавая продукт определений всё больше силами административного ресурса, и все меньше разумом. Определения стали бесплодны, безмозглы, содержательно выхолощены в пользу морали.

Если понятно, что любые живые определения могут со временем уточняться, и в таком новом виде предоставляться на суд сердца разума (конечно, соборного) –  чему примером и символ веры, поправленный на втором соборе, и христологический догмат, «работа» на котором растянулась на несколько веков, и который в итоге был небрежно сляпан, забыт-заброшен, и так и остался валяться в недоделанном виде – то безжизненность и непонятность определений очевидный признак того, что над ними работала канцелярия, не имеющая к заданному профилю никакого отношения, кроме наименования. Ну как, например: «банк «возрождение»» - подразумевается, наверное, что занимается каким то возрождением, так и «православная церковь» - собрание определяющих, а определения ровно такие же, как и возрождение в банке и т.п.

Сейчас администрация православия, как мы знаем, за потерянные мозги своей паствы не несет никакой ответственности. Наёмные глашатаи определяют только превосходство своей школы – именно на это они надрыканы «богословским образованием». Православие сейчас это как перепрофилированное производство, которое когда-то давно выпускало самолеты, но «в условиях тяжелого времени» стала клепать презервативы, да и поняло, наконец, что презервативы скупаются лучше, а затрат просят неизмеримо меньше, и главное в этом деле – не запускать идеологическую работу и уничтожать конкурентов на своей и близлежащих территориях.

Даже уже не позор школы, а констатация её полного отсутствия, что определениями сейчас занимаются страховые агенты, щекатуры, сантехники, журналисты, музейные работники, безработные и алкоголики – какие угодно мытари, но только не оф-фарисеи. Разучившись определять предмет своей веры, фарисеи скоро все утекут в атеизм, не вечно же атеизму подпитывать собою фарисеев, в конце- концов  должна же быть и отдача.

На основании всего вышесказанного подтверждаю еще раз, что я – православный неофициальный фарисей, почитающий учителем своим ап. Павла, имеющий сейчас локализацию в РПЦ. Персонально меня РПЦ не коробит памарале, хотя смешно, конечно, иной раз, но памарале в любую конфессию можно бросить большой тяжелый камень, и быть уверенным, что он летит по назначению. Считаю, что ортодоксия может развиваться, да и развивается, в любой конфессии, и даже без нее. В качестве примера можно привести католиков, которые в настоящий момент куда более православны, хоть и не без причуд, свойственных в общем-то всем.