«Как хорошо, что у нас есть такая истиная церковь, с небольшими недостатками, которые нужно исправлять личной святостью». (мнение, основанное на учении святых отцов)

С утра под кофий с бутербродом, прежде чем отойти на трудовую повинность, освежился памятью об  Линыныча, пройдя по двум ссылкам, которые он неистово предоставил в очередной раз в целях просвещения. Портянка громоздкая, малосодержательная – я и в том-то году ее едва освоил в три захода, да и сейчас наискосок и наугад уронил глаза лишь на некоторые словосочетания, но действительно благодаря Личинычу вспомнил про существование записей, открывающих людям глаза. В каментах некоторые признательные люди благодарят за открытие ихних глаз, и тоже отмечают, что что-то такое чувствовали неоднократно, но не хватало ума и духу для выражения правды в таких резких количествах. Спасибо, мол, Тимофей, труд не пропадёт, дышать сразу стало легче.

На этот зов очка и его аналогичные отклики – на это хоровое знаменное попёрдывание – я адекватно реагировать, естественно не умею. Сейчас я, освеженный памятью об Личиныча, имея с утра такой замечательный повод, насыплю еще немного неадеквата.

Всем кто в теме, известен основной пафос сеГты. Он таков: ПЦэ вообще ничего не говорит о Боге. Не то, чтобы даже «неправильно учит», она поминает Его только в тех случаях, когда ей надо показать, как она выглядит на Его фоне.  Да, Бог в ПЦэ это – ее фон, задний план, а на переднем она – Джоконда, снисходительно лыбится в мир, «глядит в тебя, и с ненавистью, и с любовью». Все ее ереси, всё ее «неправильно учит» - от ее местоположения. Скажите что не так. – Так. Она достаточно нарцистична в своих преклонных годах, чтобы ее беспокоил еще и какой-то Бог.  И это всё о ней, и немного о хоспадебоге вседержителе – «учение церкви». Бог этой красавице просто не интересен, как не интересен Он и людям, которые в нее «ходят», и «ходят»-то они именно благодаря такому ее местоположению. Она их спрячет от непонятного Бога, загородит, заступится. Она и клевещет на Него по той же самой причине. Достойный супруг для достойной его супруги. Бог — страшный садюга, но она может вести и ним переговоры, и все преговоры, которые не через нее — не действительны. Да правы атеитсы, что там говорить — именно благодаря ей, образ Бога опошлен до безобразия, до изображения выстиранного в тайде деда с отмоченной в перекиси бородой. В её тайде, ею схимиченном. Теперь о двух крайностях, которые топчатся вокруг «центра» в теме о ПЦэ, назовем их условно «Давлатов» и «Кугридер». - Тоже оба насквозь ее люди, как бы не отмежевывался первый, говоря что ему вообще пофик. Давлатов всеми клешнями за такое местоположение ПЦэ, только он полагает, что фон нужно вообще убрать, и улыбку сделать пошире, чтобы видны были вылеченные у лучших европейских стоматологов зубы. Кугридер же предлагает фон  выжженной земли, а баба чтоб показывала кулак. Но все три представителя очковой религии единодушны в том, что «ходить надо». Только Давлатов ставит еще условием  широкую улыбку, и что ходить надо темному быдлу учиться лыбиться, а Кугридер считает, что попустительских условий итак много, что итак много правды от народа скрывается, ходить надо через силу, сдерживая зёв, но чтобы всё было честно. В церкви скучно, пошло, неумно, и пение говно,  и иконы эти дрянь тоскливая,  и сама служба муть непроглядная, но именно так и надо. Так и должно быть, бох так людей испытывает.

Понятно, что сеГта готова говорить о ПЦэ только так, как она ее видит сейчас — то есть почти как честный Кугридер — выделив для нее место (тут не так как Кугридер) в левом нижнем углу на заднем плане. И чтоб все ее микроскопические телодвижения в ярких, привлекающих внимание самок одеяниях, имели бы свою достойную ячейку в этом углу, и не загораживали бы Бога. И тут уж вопрос о «ходить» или не ходить» в эту дикую смесь скорби и балагана — каждый решает сам. Я для себя считаю, что ради скорби это пока еще достойно посещения.

Для сеГты основные вопросы: Бог, «невидимое Его», вера, Церковь (не путать с управленческим аппаратом, управляющим стадом, с выколотыми глазами). Бог и Его люди, которым Он нужен. Они есть везде, в любой покалеченной «хранителями истины» Цэ. В любой Цэ сеГта готова говорить в первую очередь о Боге, вере, «невидимом», и только после этого, о ее соответствии занимаемому в первом ряду месте.

….

Всё это мне подумалось, пока я жевал утром бутерброд под кофий, прежде чем рвануть на трудовую вахту.

….

А сейчас я подумал еще вот о чем. Инстинкт «хождения», который вспыхивает тусклым светом там и сям, но последние годы всё чаще гаснет, он же должен требовать от издыхающего эгрегора какой-то энергии. Энергий нет, но есть склад застарелых понтов, поэтому при отсутствии энергии, эгрегор отыскивает умеющих метать понты и не жмуриться. Вот глядите, как ведет себя Личиныч, как вел себя Тапкин, как Давлатов рисует себя. Ведь всё это иначе как понтами и назвать нельзя. Записи Тимофея — взятие на понт. Тапкин был - весь  распальцовка с понтами. Давлатов – взять попов на понт и покривляться. Хер с ним — Тапкиным, он уже сдулся, но сравним как Давлатов «расставался с сеГтой» и как Личиныч вещает свою «правду о сеГте». Просто сравним, чтобы увидеть, что у обоих бздёж не просто не в тему, а намеренно уводящий от темы. С использованием всех понтов, которые накопились за столетия существования эгрегора. Понты пошли сразу, потому что оба были неготовы, и каждый по своему.

 Ведь оба очком своим пачканым секут — не могут не сечь - что сеГта маленькими, но последовательными шажочками, на маленьком пространтстве делает что делает. Отодвигает лыбящуюся Монулизу на третий план в левый нижний угол. При этом даже оберегая ее, ибо то, как в ближайшее время ее размажет в пыль суровая действительность — ей пока даже не снится. СеГта делает то, чтобы она была не размазана, а задвинута, надеясь что в будущем из этого хоть что-нибудь вылупится. Но эгрегору там места не будет, он слишком пухлый. Поэтому эгрегор выплевывает Личинычей и Давлатовых, которые — каждый по своему — учат «ходить». Понтами же прикрывая свою беспомощность, ибо никто из них не способен объяснить связно зачем «ходить» надо. Не умея сказать даже этого — элементарно обосновать свой тезис — они и антисегтантские срачи свои устраивают исключительно по очку — по подсказке эгрегора. Итак, впомним.

Давлатов, который свыше получил указание от эгрегора «ни шагу назад», всполошился тотчас, как его очко унюхало, что дистанция, которое очко держало, пройдена, что сеГту не попользовать знаменем окультуривания любимой Цэ. Углядев что проморгал, упустил, недоработал, выговор ждет, в течении одной недели  поднял вонь — очко перестало сдерживать эмоции. Сразу стал брать Стаса и Лену на понты, а когда не прокатило, эмоции выплеснулись жидким дрищем. И всё это со скоростью, говорящей только о поносе. На понтах, на полусогнутых, пальцы козой, он как урка в неделю показал нам всем эгрегора Цэ. Сделал вид, что всех «опустил». На расстоянии, допустимом, чтобы его не оглоушили, он покривлялся уркаганом перед сеГтой, надел свой малиновый пиджак, и пошел слушать какую то пошлятиу в венской опретте, где, как известно, специально приобщают урлу к «классике», используя данное заведение буферной зоной между попсой и чем-то навроде культуры, чтобы пиждаки отвлекшись от сплетен о майке тайсоне, тихо сидели бы, мысленно лузгая семечки, и, после просмотра тягомотины перебравшись в буфет, подсказывали друг-другу какие вина щас хлещут в лутших домах ландона. Он и сейчас расспрашивает Кугридера что жрут в европах, чтоб не отставать, и не урониться в глазах деаспоры. Истено свецкий лев.  Кстати, о львах, пока я не забыл. Недалее как вчера к нам в подвал заглянул  свецкий лев «замглавыкоровин», сопровождаемый одним из наших начальников. Подвалы у нас, к слову, невысокие, двигаться можно только как гоблины вприсядку, но тут подвал, благодаря архитектуре на холме, одним своим сектором выдался здоровенный, высоченный – метров  5 потолок – дальше, правда, тоже ползком, но одна секция прям как дворец навуходоносора по высоте, по ширине, и по проложенным коммуникациям. Мы там отопление клепали. Заходит значит, замглавыкоровин с начальником-экскурсоводом, и вытягивает вниз челюсть, как и положено свецкаму льву. Не мычит, правда, но смортится бараном. Экскурсовод – наш ранее невиданный начальник - бодренько так: здарова, мужыки-и! Мы: здаро-о-ова. Он: как работаетса? Мы: хуйо-о-ова. Свецкий лев во время диалога всё время яблом щёлкал, не понимая почему он не в ресторане, и кто эти люди с тяжолыми взглядами во лбах и железяками в руках. Тотчас, после выяснения положения – т.е. ровно через минуту, свецкаго льва уволокли жрать  – делом заняться. Ну да переходим ко второму фегуранту.

Тимофей, который соображает более медленно, понял своим очком, что ему «ходить» вдруг расхотелось совсем. Еще немного и очко «ходить» совсем перестанет. Личиныч – не менее хитрожопый чем Давлатов – стал тотчас методично давить понтами на Сергея Огрешина, приписывая ему «сегтозависимость» и «аввозависимость». С точки зрения головы выбор совсем неудачный. Но с точки видения очка и содержащихся в нем понтов – совсем другое дело. Понту требуется что? – Найти слабое место и начать расковыревать. В данном случае он начал играть на самолюбии.  Ходил по пятам Сергея и ныл, что у того «аввозависимость». Сергей с юморком пытался ему доказать, что это не так, но это только разогревало хитрую жопу. Любое объяснение в «глазах» хитрой жопы выглядит как оправдание, и он обыграл этот сюжет. Собственно и играет Личиныч очком так, чтобы перед ним объяснялись. Достаточно глянуть на саму постановку – обвинение. В нём может ничего не содержаться, важен процесс (вспомним Кафку). На обвинение всегда слетаются кафкинские персонажи – почему-то Тимофей не обзавёлся пока подходящей аудиторией, черпая в основном от пролётных захожан сеГты  - на них и делается упор. Обычно чем глупее поставлено обвинение, тем глупее персонажи выразят поддержку и одобрение. На днях, не соображая где еще напачкать, пытался развести на понты еще и Левона, пролез к нему в журнал и начал там гундеть, что тоже вывело Левона из некоторого равновесия, поскольку он человек прямой, и в первую очередь пытается понять мысль, чего не дождавшись,  и даже переломив себя, стал возмещать, ища в собеседнике хотя бы поддонного смысла.  Но смысла, как мы знаем, не было. Были понты, была попытка разводки, была бессодержательная очковая хрень.

Давлатов сейчас, на каждого второго посетителя своих бывших «записок еретика», даже не разобравшись рявкает: «вы сегтант, прочь отсюда», Тимофей, наоборот волочится за всеми, в ком подозревает «сегтанта», но тут просто разные фенотипы. У Давлатова ума чуть побольше, но нервы ни к черту.  У Тимофея всё прямо наоборот. Поэтому они и выглядят такими контрастными. Поэтому-то Тимофею Давлатов нах не нужен, а Давлатову Тимофей – очень даже как, -  для подпитки.

Но понтуют оба и по-черному. Почти, кстати, не понтует Кугридер, так иногда, чтоб не отвыкнуть от вторичных махро-методов, но он знает, что глубинная махра в понтах вообще не нуждается.  Глазурь кладёт ровно.

…

Вот, кстати, характерный пример работы х.ж.:  Тимофей же не скрывает, что играет в психолога: «в основе этого явления много психологического», но даже когда ему указали на то, что его психологический портрет – пЕстуемый долго и Давлатовым – лажа, он так же понтово отыскал «страсть», хоть с которой надо бороться. То есть утёрся не умывшись, но зато остался с полнотой «правды». С своей понтовой полнотой.

Итак, мы имеем апологетов Цэ (не путать с «Церковь»), для которых Цэ остается ограждающим их от Бога посредником. Люди, которым Бог не нужен вообще. Ни с какой стороны, кроме той, что предлагает для обзора завравшаяся Цэ. Клевещущая на Бога и на веру, которую она для себя ворует. В этом смысле в сеГте они, безусловно, будут видеть врага. Ну пусть не называя так, но – врага. А с врагами в и мирное время не церемонятся. Их берут на понты и разводят. Пока нашим друзьям этого не удается. Время не то, эгрегор дохл, господдержка слаба. Но всё еще впереди!