До чего опошлена за 1.5 тысячи лет христология. Христология – это же «слово о Христе» - проповедь по сути. Во что превращена проповедь? – А анатомичку? В рентген-кабинет? В разделочный цех? – во всё это одновременно. Мертвяки-вурдалаки, навроде Осипова нависли «над телом» и изучают.  Насколько глубоко «усвоило» тело «наши свойства». И трепет только об одном, о любимом – о грехе.
Почему так рьяно мусолится вопрос о «причастности» Христа греху? Только ли потому, что Максим Исповедник «так сказал»? Интересный он вообще мужик был. Златоуст-2. На глазах у всех сшил белыми нитками два трупа - несторианство с монофизитством, да еще и ухитрился и «умереть за идею», так что ни один баран глядя на этот белошвейнкин шов не осмеливается подергать на ниточки и убедиться, что Франкентштейн Исповедник был не доктором, а шарлатаном. Умерших за идею любят.  Идея не требует доказательств, и на то она и идея, чтобы выражаться как можно туманее. За напущенный туман и сшитый труп Максим полюбился пуще прочих. Идея «причастности» Христа греху завоевала сердца тугодумов. Возможна ли была подмена еще во времена Василия и Григориев? Конечно – нет. Для высокого каппадокийского штиля максимово богословие было бы чем-то навроде кляксы. Даже модернист и обновленец Нисский ужаснулся бы от того, как попользовались потомки его самыми горячими «соображениями».
Каппаддокийцы не приняли бы «усвоенного греха» по простой причине: именно они положили конец идее о метафизическом посреднике между Богом и человеком, по сути, впрямую введя человека «в пантеон».  Не-ет, они не впихнули Бога в человека, а сделали именно следующее: показали что Человек это – Сын Божий. Довольно легко и  просто пользуясь логикой Христа. Это уже посттринитарное богословие стало Бога заталкивать в Сына, выделяя для Бога безгрешные области, где бы тот мог сидеть не замарамшись.
Франкенштейн Исповедник не соображал долго, грех им был найдет тотчас: сами психофизические свойства и есть «грех второго рода» - во как просто. Бог был засунут во глубину и контролировал «грех второго рода», дабы не довести тело до греха первого рода.
Каппадокийская христология – а она у них была – как мы можем понять оказалась элементарной: Бог родил Человека, и этот Человек был Богом. Именно рождение в противовес  сотворению было сформулированной новизной: «рожденного, не сотворенного». Тут больше интуиции, чем прямых рассуждений, но интуиция сделала правильный вывод из слов Самого Христа. Ну а раз Один Человек есть Сын Божий, то и спасение остальных состоит в усыновлении. Если же Христос по мнению вурдалаков чего-то «усвоил», то Он и Сам усыновляется заново, и другим пример показывает, как это надо делать. Грехоборческая школа по сути рвет с Символом Веры, устанавливая свои правила спасения.
Как Бог – Христос понятен только как Человек без греха, и вовсе не оттого, что Богу западло сидеть в грешнике. Бог не рождает грех, не рождает и  с грехом. Он рождает только совершенное. И если совершенное сотворенное всё-же оказалось временно захвачено сатаной, то рожденное ему вовсе никогда не подвластно. Христос показал как рождаться, а не как с грехом бороться. Рождаться в вере. Рожденный становится недосягаем для греха (конечно, говоря «грех» я имею в виду, как везде «первородный грех», а не возню со своими страстями). С сущностью отсекаются и все ее энергии. Борьба с энергиями – то, чему и «учил» Максим Исповедник – глупое и вредное занятие. Бестолковое и бесперспективное. И вся «христология» этой грехоборческой школы – от Евагрия-Максима, до Осипова и его сумасшедших «учеников»- это разделачный цех, анатомичка, и рентген-кабинет.  Это – полный тупик в который заведено историческое христианство.