Продолжение.. О вкусах не спорят
Иванов – «Рыба! Смотрите, рыба!» и в восторге указываешь пальцем на веер водяной россыпи, взорвавшейся из-под, уже ушедшего под воду, ртутного хвоста. И в каждом переливающемся на солнце пузырьке отражается твоя физиономия. И ты еще долго глядишь в прозрачную гладь, наслаждаясь тем, что чудо –было.

Шишкин- поезд. Степенный. Пассажирский. Мерный стук колес и дребезжание ложечки, мучимой качкой, уносящей вдаль вагон, с влажноватым казенным бельем, тусклую лампочку ночника и тебя, на верхней полке, который пытается устроить свои колени, не привыкшие к месту расчитанному на стандартный транзитный быт.

Лимонов – зеленое сукно. Бильярд. Кастеточный удар шара о бортик. Кончики пальцев сушит мел и это гасит азарт. Ты становишься продолжением кия, двигаясь в темпе чужой стратегии и переферийным становится все, кроме треугольника, уходящего в перспективе за, крашенную масляной краской «под дерево», стойку бара.

Юрьенен- «Беломор». Нужно знать как открыть пачку, как помять папиросу, сломив гильзу мундштука. Лизнуть легко, на выдохе, виртуозно тонкую папиросную бумагу, пристроить в дворовом блатном движении между пальцами. Обязательно нужен коробок спичек с острым серным запахом. И обязательно нужно, выдохнув первый дым, прищуриться и закинуть голову, наслаждаясь садящей сладостью прошедшей молодости, не замечая виски с содовой, которую принес услужливый араб.

Робски- Мистические – зарин-заман из учебника по начальной военной подготовке. У иприта – горчичный запах. Люизит пахнет геранью. Что-то там еще имеет миндальный запах. Чувствуешь себя под Верденом. Всюду – газ. Впрочем, во втором ароматном слое ощутимо пахнет Тройным одеколоном и жидкостью Одоль. Я люблю тебя, жизнь.

Минаев -Пролитое кофе и теплый запах принтера изрыгающего бумаги в пластмассовый строгий поддон. Хруст крошащегося бисквита и паутина в углу возле окна с ошалевшим от суматохи, офисным кактусом.