Я в детстве фильмы военные любил. Ну, немцы-партизаны. В тюрьму попал поскольку в ополчении был во время войны. Значит- участвовал в боевых действиях. Нужно было в Сербию бежать, но я вины за собой не чувствовал. Была война. Была – мобилизация. А я- гражданин своей страны. Я – присягу давал. Сосед-албанец после оккупации начал приходить каждый вечер. Продай-продай, мол. Дом хотел. А потом нагрянула полиция, а у меня, дурака, форма военная на чердаке. Жалко выбрасывать было. И автомат во дворе в сарае был, на случай переговоров с соседом о продаже дома. И – здравствуй, тюрьма УНМИК! Нас таких было много. Обвинения стереотипные – геноцид, военные преступления...

Посидел я, посмотрел, кофе ихнего попил и фильмы наши героические вспомнил. О том, как наши партизаны завсегда из тюрем и лагерей сбегали.  Ну, как сбегали, рассказывать не буду. Тут твои земляки замешаны- подмигивает. Но, вот что. По сценарию я должен бы охранника обезвредить. По голове его ударить. И то – за минуту, иначе не успеваем. В фильмах-то как. Раз- два....охранник лежит. И ты – уже, весь крутой, бежишь дальше.

Я подкрался к нему и ударил его по голове отрезком трубы. А он – ни в какую. Не падает красиво как по фильму положенно, хоть плачь. Повернулся и смотрит на меня своими глазами французскими и лопочет чего-то там. Хотел я ему еще раз врезать, да рука не поднимается. И страшно – ребят подведу. И – жалко его. Пацан черномазенький такой. Из какого-то арабского квартала, сразу видно. А я с детства цыган бить не могу. Жалко мне их. И тут он лопочет и сует мне в руку ключи ( именно они мне были нужны) и.. пакет какой-то. Я ключи взял, только бежать к ребятам, а он ко мне, опять лопочет что-то, затылком поворачивается. Понял я, что он хочет, чтобы я его огрел трубой своей. Чтобы он перед начальством чистым был. Ну, я на радостях, забыл, что я цыган бить не умею, как врезал ему! Даже перепугался. Браток,- спрашиваю. Живой? О.К. шепчет.. Ну, я и побежал. Думаю, что начальство к нему претензий не имело. А в пакете, не поверите, шоколад был. Мы с ребятами его ели, пока по лесам в Сербию пробирались.