19 век, Англия, глушь, дизайнерски увитый верблюжьей колючкой особняк.
Огромный неухоженный парк.
Гнетущая, как жопа негра, ночь.
Полная Луна.
В деревьях – кариозные дупла.
Кусты – устрашающе топорщатся.
Да и в целом неуютно как-то – скажем прямо.
По парку ссыкливо корячится мужик с фонарем, попискивая «Кто здесь? Я слышал шорохи!» (шорохи, да).
Из малинника нагло выламывается табун куропаток.
Мужик приседает в полуприсед, вот-вот готовый журчать ручьем… и тут большая такая, знаете, лапа с ногтями, волосатая притом, показавшись из-за края экрана, сноровисто вспарывает ему брюхо.
Мужик тревожно бросается бежать, мусоря кишками и взывая о помощи.
Что, разумеется, тщетно.
Потому как глушь,
огромный парк
и всё такое.
«В космосе никто не услышит твой крик», ага.
Красивый титр: The Wolfman.
Ну, вроде как, дождались, выходит.
То, о чем «Юниверсал пикчерз» талдычила столько лет, впулив в проект 150 миллионов и неоднократно перенося дату премьеры…
Йобанныйжтыхуй, юниверсал, бля, пикчерз
хуикчерз...
Лоуренс Тэлбот (Б. дель Торо), человек с вспухшим лицом и тяжелым детством (да и – судя по всё тому же лицу – и юность у него была так себе) прибывает в семейное дворянское гнездо.
Предварительно получив письмо от девицы Гвен (Эмили Блант), невесты брата.
Девица Гвен пишет, что жених (тот самый крендель с фонариком) пропал надысь при туманных обстоятельствах.
Так что надо, де, разобраться, к хуям.
Лоуренс не особо излучает позитивчег, поскольку с гнездом у него связаны, по больше части, недружелюбные воспоминания.
Да и отэц, Джон Тэлбот (Энтони Хопкинс), крупный, дикий мужчина, ему не шибко рад и встречает с ружьем наизготовку.
Окрест – мрачно.
Аборигены все поголовно сидят на измене, лопочут, что на раёне злодействует оборотень, и что пора б уже собраться и поохотиться на паскуду.
Пока всех не съел.
Лоуренс супится, как-то еще больше вспухает, учит девицу Гвен пускать на озере «блинчики», на папу смотрит косо и терзается воспоминаниями о смерти матери.
А потом идет к цыганам.
Которые, как известно, издревле якшаются с нечистой силой и всё про нее в курсе.
Мудрая цыганская бабушка с порога говорит Лоуренсу, что дело – дрянь, и все настолько пиздец, что проще прямо сейчас пойти ему и удавиться на осине.
Пока непоправимого греха не случилось.
Лоуренс тяжело молчит внутрь себя.
После чего на него, чуть поодаль от кибитки, набрасывается, естественно, оборотень.
И царапает в ключицу.
Лоуренс печально падает головой в грибы.
Его поднимают, привозят домой, кладут в постель.
Через денек ужасная рана, разумеется, затягивается, протагонист начинает исключительно хорошо слышать и нюхать, а во дворе дома появляется группа решительно настроенных всадников.
Всадники предлагают тут же линчевать Лоуренса, фписду.
Потому как он гадский человековолк теперь, и им всем уж точно кранты – двоих оборотней в округе пезанцы ну никак не потянут.
Ибо нет ресурсов.
Джон величественно говорит, что не стоит паниковать, все под контролем, он позаботится о сыне, на время полнолуния запирая его, какбе, в подвале.
Всадники внезапно верят, и скачут по своим делам.
Тем временем Луна на небе зреет и наливается соком, а Лоуренсу отчетливо начинают жать зубы…
---
бля...
---
Римейк классического хоррора Джорджа Уоггнера 1941 г., крайне важной ленты, заложившей, по сути, основы субжанра вервольф-мувиз.
(Протагониста там сыграл Лон Чейни-мл., к слову.)
Режиссер Джонстон («Джуманджи», третий «Парк Юрского периода», изнуряющее кино про лошадок «Идальго») – видно – не покладал ума.
По крайней мере, в деле старательного перенесения на целлулоид всех тех сюжетных нелепиц, которые в старых фильмах ужасов выглядели очаровательными, а в нынешних вызывают, в лучшем случае, недоумение.
Персонажи ведут себя как идиоты со справкой, несут околесицу и в полночь запросто ходят гулять одни на болото (фигурально выражаясь).
Прекрасно осознавая, тем не менее, что на третьей кочке слева живет в норе, предварительно выгнав оттуда барсука, собака Баскервилей.
Оборотень Лоуренс, будучи сданным в лондонскую поликлинику для опытов и на волю вырвавшись, дает Кинг Конга, карабкается, как геккон, на строения и переворачивает паровые машины.
Электорат визжит и ломится в щели.
Хопкинс играет на рояле и – создается впечатление – вот-вот начнет облизываться как Ганнибал Лектер.
Девица Гвен тянет к морде Лоуренса лапки, со слезами на глазах и словами «Это же я, Гвен».
Но Лоуренс забычился, и ему плевать.
«Да хоть папа Римский!» - какбе сообщают нам плотоядные движения его ушей…
Хуйня полная.