|
|
Пишет jalynski (![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif){kind=small} jalynski)@ 2007-03-12 11:40:00 |
 |
|
 |
|
|
|
|
|
|
 |
|
 |
to Mark Provinsal, James Hatmaker
18.04.02, Америка!
Пролетая над Теннесси
Джеймз Хэтмейкер кончил сверять исходное положение приборной доски с заламинированной шпаргалкой и запросил взлет.
– Откуда летите, парни? – лениво спросил неведомый диспетчер.
– Джеймз ответил.
– Окей, давайте!
Мы объехали сарай с полосатым чулком, протащились в дальний конец частного луга, по знакомству используемого в качестве личного аэродрома, Джеймз дал оборотов, и старенькая “Сессна”, попрыгав на кочках, легко взлетела.
В шлемофонах хозяева о чем-то болтают гнусавыми южанскими голосами, а я щелкаю весенний пейзаж одноразовым “Кодаком”, зажимая пальцем вспышку, чтобы не было блика.
Не думал я тут фотографировать, не ожидал такого поворота событий, вот и пришлось перед полетом срочно покупать камеру в циклопическом пустынном “Уолмарте”. “Американский рай?” – подначивал меня Джеймз при виде бесконечных стеллажей.
Одержим я был скепсисом в отношении Америки, теперь близок локоть, а впечатления в основном придется передавать на словах.Как начиналось
Уже поздно, да еще местный рейс прибыл в Ноксвилл с опозданием. Торопливые попутчики куда-то рассосались. Судорожно следуя указателям, я попал в полутемный коридор с искусственной зеленью и зеркальными стенами и увидел в конце перспективы двух расслабленно стоящих крепких парней. Неопределенность кончалась – они явно ждали меня…
К тому же в руках у одного из них был листок формата А4 с моей фамилией крупными латинскими буквами.
Случилось так на работе, что некому было слетать в Америку, а дело горело – “... вот, меня туды послали!” [1] Как поет один школьный знакомый: “...когда наш бог захочет, он еще не то отмочит!” [2]
По ходу организационной тягомотины уже мечтаю о чувственном наслаждении ступить на ихнюю (почти как “иоханаан”) землю и вдохнуть тамошний воздух. Для меня вкус ветра странствий – одно из острейших впечатлений. Как, вероятно, для Минделевича[3].
Снова о глобусе
Географическим прологом к Америке был долгий полет при отличной видимости через высокие широты: над Россией, Финляндией (видна разница в рисунке дорожной сети), Ботническим заливом, Швецией, заснеженными черными горами Скандинавского полуострова (безжизненная пустыня, засыпанная снегом дорога), над фиордами Норвегии (большой корабль, интерференционная картина свинцовой океанской зыби), над Исландией (торчащие изо льда чирышки вулканов, из голубой толщи ледника вытекает река, у берега видны следы хозяйственной деятельности); вот ледовые поля, Лабрадор (безжизненный, черный с белым), Ньюфаундленд.
И вот уже река Св. Лаврентия, вверху у нас зона турбулентности, а внизу абсолютно спокойный синий океан, хаотично помеченный бурунчиками досужих катеров, лагуны, очень прямая и длинная береговая линия (вероятно, отсыпанная).
Вдали видать Нью-Йорк: корабли на Гудзоне, Бруклинский мост, небоскребики Манхеттена (Эмпайр Стейт, RCA, WTC уже нет). При заходе на посадку в аэропорту Кеннеди под крылом прямоугольная одноэтажная застройка, многоквартирные дома из шоколадного кирпича “браунстоун” (выглядят опрятнее наших грязно-белых).
Впечатления в аэропортах
В Нью-Йорке проходим иммиграционный и таможенный контроль. Это первый опыт применения моего английского в естественной среде. Я приехал налегке – симпатичный офицер за стойкой удовлетворенно констатирует: “Без кошелок!” Другой придирчиво выясняет, где конкретно я буду в США (а я-то не знаю, рассчитываю на то, что фирмачи встретят), но, услышав, что еду лишь на один день, даже обижается и размашисто ставит необходимые отметки.
После посадки в Вашингтоне думал было проехаться до города и поглядеть на цветение сакуры, Капитолий и пр. Но, выйдя из здания аэропорта им. мракобеса Даллеса, легко от этого отказался: температура +35 0С и влажность – ощущение, что сдохнешь через несколько шагов. Вероятно поэтому аэропорты здесь оборудованы настенными дефибрилляторми, как у нас пожарными кранами. На улице народу нет, живут они тут в искусственной атмосфере. Даже от самолета до вокзала идет челнок с кондиционером.
Начинаю приглядываться: одеваются крайне просто, сверхэкономно. При галстуке был чуть ли не я один. Многие при ноутбуках, почти все при телефонах «hands-free». Залы ожидания оборудованы выходом в Интернет и пр. Бутылочка воды в ларьке у негра стоит 2 доллара – однако! Вот все служащие и пьют из краника. Для контроля местной духовности захожу в книжный магазин: книжек много, есть классика, в том числе и русская. Среди заглавий вычитываю словцо shopaholic, т.е. человек, увлекающийся шопингом. «Шопаголик» – пожалуй, это больше относится к нам.
Многонациональная Америка: в аэропорту ходят женщины в мусульманских платках, вот семья в просторных африканских балахонах. В молельной комнатке в одном углу распятие, в другом коврик с Кораном, в прочих углах созданы условия для отправления иных вер. Этнические мафии: в обслуге индусы (сикхи) и негры.
Америка в дороге: много пассажиров с малолетними детьми, специальные служащие авиакомпаний везут туда-сюда старух в инвалидных креслах. Сцена: пухлая негритянка в синем мундире компании “Делта” вывозит древнюю старуху-индианку в сари и серьгах. Рядом волокутся с баулами родственники. Неожиданно они начинают громоздить свою поклажу поверх старухи, всю! – все равно старуха сидит, а негритянка везет! – пока гора чемоданов не валится на пол. Негритянка с англосаксонской невозмутимостью наблюдает за этой суетой.
Повальная антитеррористическая кампания: металлоискатели, тщательный личный досмотр, солдаты с М-16 за линией контроля как последний аргумент. На солдатах легкие ботинки с загнутыми носами и облегающими текстильными голенищами, отчего форменные шаровары кажутся по-сиротски заправленными в черные носки.
А вам когда-нибудь негр заглядывал в штаны на предмет наличия там средств международного террора? – совершенно официально, вежливо, но непреклонно, сопровождая свои действия постоянным “пожалуйста, сэр... спасибо, сэр...”
Кое-кому заглядывают и в обувь. И пассажиры, отклячивая толстые американские зады, расшнуровывают ботинки и растерянно топчутся в носках.
В зале ожидания нельзя отойти от своих вещей – обещают забрать без предупреждения и попортить.
Антиникотиновая кампания и практика правоприменения: по трансляции постоянно напоминают о том, что не надо курить в неположенных местах (вроде, никто и не курит) и предлагают поскорее затушить сигареты. Сцена: полицейские поймали курившую-таки тетку, довели до обморока, привезли в медпункт, откачали. Та, очнувшись, кричит: “Параноики! Ваша борьба с курением – паранойя!” Наглаженный негр сдержанно предупреждает: “Мэм, если дискуссия продолжится в таком тоне, заберу в тюрьму”. Кончилось тем, что пригнули тетку, надели наручники и увели.
Америка сверху
Когда взлетали в Нью-Йорке, в очереди стояло штук десять самолетов. Небо исполосовано инверсионными следами и в несколько эшелонов забито авиацией: дальней, местной и малой. Могучие они тут.
Если Россия – “пространство неевклидово, хрен знает, чье оно [4]”, то первое, на что здесь сверху обращаешь внимание: все равномерно ухожено и используется для жизни. Изумрудные поля для гольфа с прудиками и песчаными ямами, стадионы, треки, сектора для бейсбола, сельские аэродромы чередуются в должной пропорции с фермерскими хозяйствами, дорогами, участками леса.
Возделанная земля это отдельное повествование. Фермеры, вероятно, в дополнение к храмам создают на пашне какую-то авангардную живопись для бога. Это не просто тусклое лоскутное одеяло, это драгоценная мозаика всевозможных по форме чересполосиц самых ярких зеленых, желтых, черных цветов, творимая “под веселой ношею труда”.
Индивидуальная застройка бывает всякой. В местах массового поселения она удручает своей плотностью. Как пятиэтажка, положенная набок: окно в окно и сбоку и спереди и сзади, без признаков зелени. Одно название, что свой дом. И очень изящно и прихотливо проложенные пути подъезда.
Край, напоминающий рай
Ночью по отличной освещенной дороге едем из Ноксвилла в Оук Ридж, штат Теннесси. Знакомимся: старший Марк, за рулем Джеймз. В автомобиле кремовый салон и такие же велюровые коврики. Я восхищаюсь общей чистотой. “Не боись! – говорит Марк. – Вот у меня детишки, так приходится класть резиновые коврики”.
В свежем встречном ветре чувствуется некоторое сгущение. “Ты слышал про скунса? – спрашивает Марк. – Вот это его запах. Если струя на кого попадет, то это навсегда”. Запах напоминает смесь горелой резины, уксуса и козла. Отвечаю, что в России скунс широко известен по диснеевским мультикам.
В Оук Ридже в первой гостинице мест нет.
– Надо было палатку брать! – шучу.
– Пожалуй, – отзывается Марк. – Сейчас тепло...
Во второй гостинице за номер на полтора суток плачу 186 долларов (ничего себе, сэкономить собрался!) “О! Наличные!” – восклицают симпатичные девчушки за конторкой. Марк пользуется случаем поглядеть на купюры, которые «сто лет не держал в руках, так как хождение имеют карточки».
– У нас в России в основном ходит резаная бумага, – говорю я.
– А у нас вокруг «резаной бумаги» ходит все, – неожиданно отмечает Марк.
Тем временем у дежурной возникают трудности при написании моей фамилии – она переспрашивает и смущается. Успокаиваю ее: «Ерунда, хорошо еще, что я не китаец».
В номере организм, смущенный длительным перелетом, не знает, «…что начать, ложиться спать или вставать». Время от времени просыпаясь, наблюдал, как на освещенной площадке через дорогу негритянские детишки до 5 утра играли в баскетбол. По результатам сна приготовил фразу: “Учитывая площадь кроватей и цену, считаем, что выспался за двоих!”
Утром выхожу рано, а ребята по-сержантски приехали еще раньше. Едем завтракать “настоящей американской едой”. Марк говорит, что если не наберу тут пять кило, цель командировки не будет достигнута. Еда, как еда, кафе, как кафе, в стиле «кантри». Занятно лишь то, что лущить арахис для колорита можно прямо на пол. Выясняется, что едят ребята в основном дома, а Марк еще и занимается физкультурой вместо завтрака (я угадал, что он и сегодня уже трусцой побегал). Тетка-официантка симпатичная и доброжелательная, но ее акцент понять трудно.
Когда рассказал Марку про полуночный баскетбол, тот был недоволен: как это так, ночью дети без присмотра! Посетовал, что эти негры так и думают пропрыгать по жизни с баскетбольным мячиком.
Едем в контору. Что сказать о городке Оук Ридж, графство Ноксвилл, штат Теннесси… Любезный читатель, а помните ли вы “Полдень, XXII век” или “Парня из преисподней” Стругацких? Симпатичные люди, аккуратные приземистые футуристические дома в купах цветущей зелени, безлюдье, чистота, благорастворение. Рационально спланированные подъезды и парковки. Проносящиеся изредка чистейшие автомобили. Пролетающие самолетики. У дороги кладбище – зеленый солнечный косогор на опушке леса без оград и стел, стоит только одинокий ангел. Ландшафт в основном рукотворный: все посажено, посеяно, подстрижено (странно, что не слышно газонокосилок), запружено, все цветет и пахнет. Везде преследует особый местный запах цветения, как от вянущего букета нарциссов. Кажется, что и еда им пахнет.
Здания Технического центра, где фирма арендует помещения, идеально вписаны в невысокие холмы. Где-то за холмами завод Y-12 по производству атомного горючего. «Да, окружающую среду здесь уважают», – как-то отстраненно отвечает Марк. Он вообще так держится, что его сложно заподозрить в излишнем патриотизме.
После переговоров иду пройтись по окрестностям: бабочки летают, птицы поют, кузнечики из-под ног скачут, орел прямо над головой ходит. На кустах цветы какие-то белые с ладонь величиной. Подбираю на память пару шишек от местной пинии. «Рукотворный рай!» – возвращаясь, говорю Джеймзу. «Ну, не везде…» – переглянувшись отвечают хозяева.
Отчасти я это заметил. В лесополосе – вросшая в землю старая колючая проволока, прямо как под Москвой.
О моих хозяевах
Марк Провинсэл, менеджер по продукту, – ветеран армии США, вертолетчик из элитной 101-й аэромобильной дивизии, той самой, что с боевым кличем “Джеронимо![5]” высаживалась когда-то в Нормандии. Летал на своем “Блэкхоке” над Кувейтом и Ираком под знаменами Шварцкопфа, над Сомали, может и еще где летал. Летал и на наших вертолетах. Говорит, что на американских машинах, в отличие от наших, обилие электроники мешает чувствовать полет. Жалеет, что не пришлось попробовать «Хоукм» Ка-50. Делится парашютным опытом: в армии США десантируются с 800 футов – очень низко, страшно, нет времени раскрыть запаску, подрулить к земле; перед землей сбрасывают тюк со снаряжением и падают на бок.
Элегантный интеллигентный человек, джентльмен, аристократ – его предок прибыл в Америку с романтическими солдатами генерала Лафайета «…чтоб землю в Вермонте крестьянам отдать». Отлично артикулированная речь. Беседовать с ним одно удовольствие, темы любые: литература, религия, история, политика. Понятия его последовательно демократические, хотя принадлежность к демократам отрицает и считает национализм здоровой основой развития общества. Относит к ущемлению прав личности даже то, что в Америке неудобно объявлять себя неверующим.
Уволился Марк из армии после Сомали, удрученный, по его словам, тем, что политики постоянно подставляют военных. В кабинете висят его военные фотографии и в их числе парад выпускников Уэстпоинта в присутствии Рейгана. Марк комически подсчитывает, сколько президентов тому назад это было.
Джеймз из немцев, старожил этих мест, простоватый на вид, энтузиаст гамбургеров, с невозможным булькающим акцентом (переспрашивать бесполезно), но в разговоре о судьбах мира участвует живо и понимает их правильно. Не говоря о том, что в своей системе специалист. Он возит нас на своей новой машине. Марк говорит, что из соображений экономии покупает исключительно подержанные, тем более, что все равно жена их постоянно бьет. Зато Марк купил новый дом и теперь озадачен его обустройством (по дороге непроизвольно выполняет равнение на хозяйственные магазины). Ждет, что в отпуск приедет из Германии отец и поможет.
Все еще Теннесси
После переговоров и ужина, слово за слово, выяснили, что у Джеймза есть самолетик, и завершающую экскурсию по окрестностям можно совершить на нем. Я для порядка поотнекивался.
Наутро поехали на аэродром мимо поворота на Чаттанугу (!) через совсем уже глубинную Америку, где узкие дороги, ивы, редкие одноэтажные домики с террасками и стоящие на столбиках вдоль дороги одинаковые жестяные почтовые ящики. Марк жалуется, что вандалы из молодежи, проезжая, лупят их бейсбольными битами. От этого некоторые хозяева ставят уродливые железобетонные.
На пустынном одуванчиковом лугу, под навесом, находим рождественские сани Санта-Клауса, чей-то самодельный аэроплан и «Сессну», основательно секонд хенд.
При заправке Джеймз хлебнул бензина из канистры и долго плевался.
Вот теперь и летим. Внизу вьется речка Теннесси, тянутся ровные длинные гряды предгорьев Аппалачей. В стороне видны Смоуки маунтинз. Джеймз пикирует на какой-то полевой аэродром. Говорит, мол, «лошадка дом почуяла» – он здесь на пилота учился. Вскоре бросает управление и предлагает порулить мне. Самолет очень устойчивый, а педали и штурвал какие-то несерьезные, как на детской карусели. Некоторое время тренирует меня летать, ориентируясь на линию горизонта.
Фотографируемся в кабине на брудершафт. Наконец, снижаемся, заходим. Посадка мастерская – я подхалимски аплодирую. «На травку легко садиться…» – бурчит Джеймз.
Паркуя самолетик, раскладываем по крыльям и на капоте игрушечных пластиковых змей. Это, чтобы птицы не вили гнезд во всех дырках. Однако, пока летали, автомобиль оставался на земле с раскрытыми дверьми и багажником.
В аэропорту Ноксвилла кратко прощаемся. Выражаю надежду на «успех нашего отчаянного предприятия» – Марк криво усмехается.
На пути домой
Путевые впечатления положительные:
Над Аппалачами летели целый час, громадный горный район – вот бы тут походить или поездить! Я аж шею вывернул, разглядывая пейзаж.
Восточное побережье ночью: внизу сплошная россыпь огней, в небе мигалки самолетов и громадные молнии.
Познакомились с попутчиком, американцем кабардинского происхождения по имени Нарт и замечательно поговорили о том, кто такие нарты (в радиусе нескольких тысяч километров об этом знали, вероятно, только он и я), и о любимом Приэльбрусье. Вспоминал он, как душевно поездил в детстве в Союз в пионерские лагеря. Теперь все стало хуже. Да и учиться надо в Америке – в Нальчике пришлось бы с приятелями водку пить. Сам мусульманин. Я ему: «Ла илляху илля ллаху…». А он перебивает: «…Ва мухаммадун расулу ллахи! Слушай, откуда знаешь?» Тут в Америке считается, что он русский и что выглядит, как настоящий русский – а сам черный, круглый, лысый и по-русски не говорит.
Путевые впечатления занятные:
Накануне ночью по телевизору показывали карту погоды и предупреждали о прохождении грозового фронта – вот местный рейс и задержался. Если бы не задержался и мой в Вашингтоне, я бы опоздал. Что было бы, не знаю... инфаркт, наверное – пока бежал от челнока, пока нашел аэрофлотовцев в каком-то ирландском киоске в самом дальнем конце зала... А они: «Вообще-то, вы бы уже опоздали…» За время ожидания адреналин в крови постепенно оседает.
Долго ждем задержанного рейса. Пассажиры психологически разгружаются, гладя полицейскую овчарку. Она совсем уже бесстыдно ложится на спину и отдается ласкам. Корректный хозяин ничуть не препятствует такому братанию, возможно считая, что сейчас лучше отвлечь пассажиров, чем неуклонно проводить антитеррористическую линию.
Из наконец прилетевшего самолета в зал выходят советник Илларионов, мадам Парамонова и центробанкир Игнатьев – простенькие такие и без конвоя. А обратно в бизнес-классе летит младший Арбатов, не отрываясь от ноутбука. Pax Americana. Новый Каракорум.
Наконец грузимся. В салоне духотища. Ну, они тут и надышали, грозы что ли испугались? Отчасти это хорошо, чтоб не было рокового контраста с воздухом отечества.
Москва, 13.06.02
[1] Из песен Ю. Кима
[2] Из песен М. Фрейдкина
[3] М. – энтузиаст-издатель туристической газеты «Вольный ветер», в шутку прозванной «Ветры Минделевича»
[4] Из песен Т. Шаова
[5] Произносили нараспев подобно нашему “сто сорок один, сто сорок два...” до рывка за кольцо. Отсюда Св. Иероним покровитель ихнего десанта.
Как начиналось
Уже поздно, да еще местный рейс прибыл в Ноксвилл с опозданием. Торопливые попутчики куда-то рассосались. Судорожно следуя указателям, я попал в полутемный коридор с искусственной зеленью и зеркальными стенами и увидел в конце перспективы двух расслабленно стоящих крепких парней. Неопределенность кончалась – они явно ждали меня…
К тому же в руках у одного из них был листок формата А4 с моей фамилией крупными латинскими буквами.
Случилось так на работе, что некому было слетать в Америку, а дело горело – “... вот, меня туды послали!” [1] Как поет один школьный знакомый: “...когда наш бог захочет, он еще не то отмочит!” [2]
По ходу организационной тягомотины уже мечтаю о чувственном наслаждении ступить на ихнюю (почти как “иоханаан”) землю и вдохнуть тамошний воздух. Для меня вкус ветра странствий – одно из острейших впечатлений. Как, вероятно, для Минделевича[3].
Снова о глобусе
Географическим прологом к Америке был долгий полет при отличной видимости через высокие широты: над Россией, Финляндией (видна разница в рисунке дорожной сети), Ботническим заливом, Швецией, заснеженными черными горами Скандинавского полуострова (безжизненная пустыня, засыпанная снегом дорога), над фиордами Норвегии (большой корабль, интерференционная картина свинцовой океанской зыби), над Исландией (торчащие изо льда чирышки вулканов, из голубой толщи ледника вытекает река, у берега видны следы хозяйственной деятельности); вот ледовые поля, Лабрадор (безжизненный, черный с белым), Ньюфаундленд.
И вот уже река Св. Лаврентия, вверху у нас зона турбулентности, а внизу абсолютно спокойный синий океан, хаотично помеченный бурунчиками досужих катеров, лагуны, очень прямая и длинная береговая линия (вероятно, отсыпанная).
Вдали видать Нью-Йорк: корабли на Гудзоне, Бруклинский мост, небоскребики Манхеттена (Эмпайр Стейт, RCA, WTC уже нет). При заходе на посадку в аэропорту Кеннеди под крылом прямоугольная одноэтажная застройка, многоквартирные дома из шоколадного кирпича “браунстоун” (выглядят опрятнее наших грязно-белых).
Впечатления в аэропортах
В Нью-Йорке проходим иммиграционный и таможенный контроль. Это первый опыт применения моего английского в естественной среде. Я приехал налегке – симпатичный офицер за стойкой удовлетворенно констатирует: “Без кошелок!” Другой придирчиво выясняет, где конкретно я буду в США (а я-то не знаю, рассчитываю на то, что фирмачи встретят), но, услышав, что еду лишь на один день, даже обижается и размашисто ставит необходимые отметки.
После посадки в Вашингтоне думал было проехаться до города и поглядеть на цветение сакуры, Капитолий и пр. Но, выйдя из здания аэропорта им. мракобеса Даллеса, легко от этого отказался: температура +35 0С и влажность – ощущение, что сдохнешь через несколько шагов. Вероятно поэтому аэропорты здесь оборудованы настенными дефибрилляторми, как у нас пожарными кранами. На улице народу нет, живут они тут в искусственной атмосфере. Даже от самолета до вокзала идет челнок с кондиционером.
Начинаю приглядываться: одеваются крайне просто, сверхэкономно. При галстуке был чуть ли не я один. Многие при ноутбуках, почти все при телефонах «hands-free». Залы ожидания оборудованы выходом в Интернет и пр. Бутылочка воды в ларьке у негра стоит 2 доллара – однако! Вот все служащие и пьют из краника. Для контроля местной духовности захожу в книжный магазин: книжек много, есть классика, в том числе и русская. Среди заглавий вычитываю словцо shopaholic, т.е. человек, увлекающийся шопингом. «Шопаголик» – пожалуй, это больше относится к нам.
Многонациональная Америка: в аэропорту ходят женщины в мусульманских платках, вот семья в просторных африканских балахонах. В молельной комнатке в одном углу распятие, в другом коврик с Кораном, в прочих углах созданы условия для отправления иных вер. Этнические мафии: в обслуге индусы (сикхи) и негры.
Америка в дороге: много пассажиров с малолетними детьми, специальные служащие авиакомпаний везут туда-сюда старух в инвалидных креслах. Сцена: пухлая негритянка в синем мундире компании “Делта” вывозит древнюю старуху-индианку в сари и серьгах. Рядом волокутся с баулами родственники. Неожиданно они начинают громоздить свою поклажу поверх старухи, всю! – все равно старуха сидит, а негритянка везет! – пока гора чемоданов не валится на пол. Негритянка с англосаксонской невозмутимостью наблюдает за этой суетой.
Повальная антитеррористическая кампания: металлоискатели, тщательный личный досмотр, солдаты с М-16 за линией контроля как последний аргумент. На солдатах легкие ботинки с загнутыми носами и облегающими текстильными голенищами, отчего форменные шаровары кажутся по-сиротски заправленными в черные носки.
А вам когда-нибудь негр заглядывал в штаны на предмет наличия там средств международного террора? – совершенно официально, вежливо, но непреклонно, сопровождая свои действия постоянным “пожалуйста, сэр... спасибо, сэр...”
Кое-кому заглядывают и в обувь. И пассажиры, отклячивая толстые американские зады, расшнуровывают ботинки и растерянно топчутся в носках.
В зале ожидания нельзя отойти от своих вещей – обещают забрать без предупреждения и попортить.
Антиникотиновая кампания и практика правоприменения: по трансляции постоянно напоминают о том, что не надо курить в неположенных местах (вроде, никто и не курит) и предлагают поскорее затушить сигареты. Сцена: полицейские поймали курившую-таки тетку, довели до обморока, привезли в медпункт, откачали. Та, очнувшись, кричит: “Параноики! Ваша борьба с курением – паранойя!” Наглаженный негр сдержанно предупреждает: “Мэм, если дискуссия продолжится в таком тоне, заберу в тюрьму”. Кончилось тем, что пригнули тетку, надели наручники и увели.
Америка сверху
Когда взлетали в Нью-Йорке, в очереди стояло штук десять самолетов. Небо исполосовано инверсионными следами и в несколько эшелонов забито авиацией: дальней, местной и малой. Могучие они тут.
Если Россия – “пространство неевклидово, хрен знает, чье оно [4]”, то первое, на что здесь сверху обращаешь внимание: все равномерно ухожено и используется для жизни. Изумрудные поля для гольфа с прудиками и песчаными ямами, стадионы, треки, сектора для бейсбола, сельские аэродромы чередуются в должной пропорции с фермерскими хозяйствами, дорогами, участками леса.
Возделанная земля это отдельное повествование. Фермеры, вероятно, в дополнение к храмам создают на пашне какую-то авангардную живопись для бога. Это не просто тусклое лоскутное одеяло, это драгоценная мозаика всевозможных по форме чересполосиц самых ярких зеленых, желтых, черных цветов, творимая “под веселой ношею труда”.
Индивидуальная застройка бывает всякой. В местах массового поселения она удручает своей плотностью. Как пятиэтажка, положенная набок: окно в окно и сбоку и спереди и сзади, без признаков зелени. Одно название, что свой дом. И очень изящно и прихотливо проложенные пути подъезда.
Край, напоминающий рай
Ночью по отличной освещенной дороге едем из Ноксвилла в Оук Ридж, штат Теннесси. Знакомимся: старший Марк, за рулем Джеймз. В автомобиле кремовый салон и такие же велюровые коврики. Я восхищаюсь общей чистотой. “Не боись! – говорит Марк. – Вот у меня детишки, так приходится класть резиновые коврики”.
В свежем встречном ветре чувствуется некоторое сгущение. “Ты слышал про скунса? – спрашивает Марк. – Вот это его запах. Если струя на кого попадет, то это навсегда”. Запах напоминает смесь горелой резины, уксуса и козла. Отвечаю, что в России скунс широко известен по диснеевским мультикам.
В Оук Ридже в первой гостинице мест нет.
– Надо было палатку брать! – шучу.
– Пожалуй, – отзывается Марк. – Сейчас тепло...
Во второй гостинице за номер на полтора суток плачу 186 долларов (ничего себе, сэкономить собрался!) “О! Наличные!” – восклицают симпатичные девчушки за конторкой. Марк пользуется случаем поглядеть на купюры, которые «сто лет не держал в руках, так как хождение имеют карточки».
– У нас в России в основном ходит резаная бумага, – говорю я.
– А у нас вокруг «резаной бумаги» ходит все, – неожиданно отмечает Марк.
Тем временем у дежурной возникают трудности при написании моей фамилии – она переспрашивает и смущается. Успокаиваю ее: «Ерунда, хорошо еще, что я не китаец».
В номере организм, смущенный длительным перелетом, не знает, «…что начать, ложиться спать или вставать». Время от времени просыпаясь, наблюдал, как на освещенной площадке через дорогу негритянские детишки до 5 утра играли в баскетбол. По результатам сна приготовил фразу: “Учитывая площадь кроватей и цену, считаем, что выспался за двоих!”
Утром выхожу рано, а ребята по-сержантски приехали еще раньше. Едем завтракать “настоящей американской едой”. Марк говорит, что если не наберу тут пять кило, цель командировки не будет достигнута. Еда, как еда, кафе, как кафе, в стиле «кантри». Занятно лишь то, что лущить арахис для колорита можно прямо на пол. Выясняется, что едят ребята в основном дома, а Марк еще и занимается физкультурой вместо завтрака (я угадал, что он и сегодня уже трусцой побегал). Тетка-официантка симпатичная и доброжелательная, но ее акцент понять трудно.
Когда рассказал Марку про полуночный баскетбол, тот был недоволен: как это так, ночью дети без присмотра! Посетовал, что эти негры так и думают пропрыгать по жизни с баскетбольным мячиком.
Едем в контору. Что сказать о городке Оук Ридж, графство Ноксвилл, штат Теннесси… Любезный читатель, а помните ли вы “Полдень, XXII век” или “Парня из преисподней” Стругацких? Симпатичные люди, аккуратные приземистые футуристические дома в купах цветущей зелени, безлюдье, чистота, благорастворение. Рационально спланированные подъезды и парковки. Проносящиеся изредка чистейшие автомобили. Пролетающие самолетики. У дороги кладбище – зеленый солнечный косогор на опушке леса без оград и стел, стоит только одинокий ангел. Ландшафт в основном рукотворный: все посажено, посеяно, подстрижено (странно, что не слышно газонокосилок), запружено, все цветет и пахнет. Везде преследует особый местный запах цветения, как от вянущего букета нарциссов. Кажется, что и еда им пахнет.
Здания Технического центра, где фирма арендует помещения, идеально вписаны в невысокие холмы. Где-то за холмами завод Y-12 по производству атомного горючего. «Да, окружающую среду здесь уважают», – как-то отстраненно отвечает Марк. Он вообще так держится, что его сложно заподозрить в излишнем патриотизме.
После переговоров иду пройтись по окрестностям: бабочки летают, птицы поют, кузнечики из-под ног скачут, орел прямо над головой ходит. На кустах цветы какие-то белые с ладонь величиной. Подбираю на память пару шишек от местной пинии. «Рукотворный рай!» – возвращаясь, говорю Джеймзу. «Ну, не везде…» – переглянувшись отвечают хозяева.
Отчасти я это заметил. В лесополосе – вросшая в землю старая колючая проволока, прямо как под Москвой.
О моих хозяевах
Марк Провинсэл, менеджер по продукту, – ветеран армии США, вертолетчик из элитной 101-й аэромобильной дивизии, той самой, что с боевым кличем “Джеронимо![5]” высаживалась когда-то в Нормандии. Летал на своем “Блэкхоке” над Кувейтом и Ираком под знаменами Шварцкопфа, над Сомали, может и еще где летал. Летал и на наших вертолетах. Говорит, что на американских машинах, в отличие от наших, обилие электроники мешает чувствовать полет. Жалеет, что не пришлось попробовать «Хоукм» Ка-50. Делится парашютным опытом: в армии США десантируются с 800 футов – очень низко, страшно, нет времени раскрыть запаску, подрулить к земле; перед землей сбрасывают тюк со снаряжением и падают на бок.
Элегантный интеллигентный человек, джентльмен, аристократ – его предок прибыл в Америку с романтическими солдатами генерала Лафайета «…чтоб землю в Вермонте крестьянам отдать». Отлично артикулированная речь. Беседовать с ним одно удовольствие, темы любые: литература, религия, история, политика. Понятия его последовательно демократические, хотя принадлежность к демократам отрицает и считает национализм здоровой основой развития общества. Относит к ущемлению прав личности даже то, что в Америке неудобно объявлять себя неверующим.
Уволился Марк из армии после Сомали, удрученный, по его словам, тем, что политики постоянно подставляют военных. В кабинете висят его военные фотографии и в их числе парад выпускников Уэстпоинта в присутствии Рейгана. Марк комически подсчитывает, сколько президентов тому назад это было.
Джеймз из немцев, старожил этих мест, простоватый на вид, энтузиаст гамбургеров, с невозможным булькающим акцентом (переспрашивать бесполезно), но в разговоре о судьбах мира участвует живо и понимает их правильно. Не говоря о том, что в своей системе специалист. Он возит нас на своей новой машине. Марк говорит, что из соображений экономии покупает исключительно подержанные, тем более, что все равно жена их постоянно бьет. Зато Марк купил новый дом и теперь озадачен его обустройством (по дороге непроизвольно выполняет равнение на хозяйственные магазины). Ждет, что в отпуск приедет из Германии отец и поможет.
Все еще Теннесси
После переговоров и ужина, слово за слово, выяснили, что у Джеймза есть самолетик, и завершающую экскурсию по окрестностям можно совершить на нем. Я для порядка поотнекивался.
Наутро поехали на аэродром мимо поворота на Чаттанугу (!) через совсем уже глубинную Америку, где узкие дороги, ивы, редкие одноэтажные домики с террасками и стоящие на столбиках вдоль дороги одинаковые жестяные почтовые ящики. Марк жалуется, что вандалы из молодежи, проезжая, лупят их бейсбольными битами. От этого некоторые хозяева ставят уродливые железобетонные.
На пустынном одуванчиковом лугу, под навесом, находим рождественские сани Санта-Клауса, чей-то самодельный аэроплан и «Сессну», основательно секонд хенд.
При заправке Джеймз хлебнул бензина из канистры и долго плевался.
Вот теперь и летим. Внизу вьется речка Теннесси, тянутся ровные длинные гряды предгорьев Аппалачей. В стороне видны Смоуки маунтинз. Джеймз пикирует на какой-то полевой аэродром. Говорит, мол, «лошадка дом почуяла» – он здесь на пилота учился. Вскоре бросает управление и предлагает порулить мне. Самолет очень устойчивый, а педали и штурвал какие-то несерьезные, как на детской карусели. Некоторое время тренирует меня летать, ориентируясь на линию горизонта.
Фотографируемся в кабине на брудершафт. Наконец, снижаемся, заходим. Посадка мастерская – я подхалимски аплодирую. «На травку легко садиться…» – бурчит Джеймз.
Паркуя самолетик, раскладываем по крыльям и на капоте игрушечных пластиковых змей. Это, чтобы птицы не вили гнезд во всех дырках. Однако, пока летали, автомобиль оставался на земле с раскрытыми дверьми и багажником.
В аэропорту Ноксвилла кратко прощаемся. Выражаю надежду на «успех нашего отчаянного предприятия» – Марк криво усмехается.
На пути домой
Путевые впечатления положительные:
Над Аппалачами летели целый час, громадный горный район – вот бы тут походить или поездить! Я аж шею вывернул, разглядывая пейзаж.
Восточное побережье ночью: внизу сплошная россыпь огней, в небе мигалки самолетов и громадные молнии.
Познакомились с попутчиком, американцем кабардинского происхождения по имени Нарт и замечательно поговорили о том, кто такие нарты (в радиусе нескольких тысяч километров об этом знали, вероятно, только он и я), и о любимом Приэльбрусье. Вспоминал он, как душевно поездил в детстве в Союз в пионерские лагеря. Теперь все стало хуже. Да и учиться надо в Америке – в Нальчике пришлось бы с приятелями водку пить. Сам мусульманин. Я ему: «Ла илляху илля ллаху…». А он перебивает: «…Ва мухаммадун расулу ллахи! Слушай, откуда знаешь?» Тут в Америке считается, что он русский и что выглядит, как настоящий русский – а сам черный, круглый, лысый и по-русски не говорит.
Путевые впечатления занятные:
Накануне ночью по телевизору показывали карту погоды и предупреждали о прохождении грозового фронта – вот местный рейс и задержался. Если бы не задержался и мой в Вашингтоне, я бы опоздал. Что было бы, не знаю... инфаркт, наверное – пока бежал от челнока, пока нашел аэрофлотовцев в каком-то ирландском киоске в самом дальнем конце зала... А они: «Вообще-то, вы бы уже опоздали…» За время ожидания адреналин в крови постепенно оседает.
Долго ждем задержанного рейса. Пассажиры психологически разгружаются, гладя полицейскую овчарку. Она совсем уже бесстыдно ложится на спину и отдается ласкам. Корректный хозяин ничуть не препятствует такому братанию, возможно считая, что сейчас лучше отвлечь пассажиров, чем неуклонно проводить антитеррористическую линию.
Из наконец прилетевшего самолета в зал выходят советник Илларионов, мадам Парамонова и центробанкир Игнатьев – простенькие такие и без конвоя. А обратно в бизнес-классе летит младший Арбатов, не отрываясь от ноутбука. Pax Americana. Новый Каракорум.
Наконец грузимся. В салоне духотища. Ну, они тут и надышали, грозы что ли испугались? Отчасти это хорошо, чтоб не было рокового контраста с воздухом отечества.
Москва, 13.06.02
[1] Из песен Ю. Кима
[2] Из песен М. Фрейдкина
[3] М. – энтузиаст-издатель туристической газеты «Вольный ветер», в шутку прозванной «Ветры Минделевича»
[4] Из песен Т. Шаова
[5] Произносили нараспев подобно нашему “сто сорок один, сто сорок два...” до рывка за кольцо. Отсюда Св. Иероним покровитель ихнего десанта.
