Дневник оператора. 6-й ДЕНЬ.

6ой день<?xml:namespace prefix = o ns = "urn:schemas-microsoft-com:office:office" />

 

В этот день произошло формальное осознанное разделение И и Э, оффициально оформилась их динамика и закрепились между ними начальные права и обязанности. В связи с этим, весь текст предыдущих глав был переписан Э к тому виду, в котором он сейчас находится. До этого момента текст был оформлен от первого лица и содержал рассказ И и Э (в одном лице) о происходящем. Решение о трансформации текста было принято Э совместно с И, оба осознают, что такое нововведение должно положительно сказаться на объективности эксперимента.

У И и З возникла парная игра с соседями (их двое – Он и Она). И случайно ворвался в уборную к Ней, а Он так же случайно ворвался в уборную к З. В первом случае И повёл себя спокойно, во втором случае Он очень испугался и, по словам З, его сильно перекосило, Он убежал, и долго потом не ходил в уборную. Э предполагает, что при необходимости можно будет через эту игру втянуть Их в эксперимент.

У И продолжается формирование идентичности «человека, занимающегося надличностной психологией», она проходит на грани определения дальнейшей судьбы эксперимента.

И сделал следующие записи в своём дневнике:

«Я уже начинаю думать о том, как бы закончить эксперимент, опубликовать книгу и посвятить свою жизнь психологии и в частности проблемам надличностного контакта. Всё время представляю, как брошу то, чем сейчас занимаюсь вне эксперимента, и погружусь с головой в психологию! Меня преследует желание во всём видеть эксперимент и продолжать его на все области своей жизни. Но вместе с тем, я ощущаю непреодолимую тревогу за происходящее: мне кажется, что эксперимент провалится. Я не чувствую, не вижу его кардианального продолжения, как будто, всё, что будет происходить дальше, является лишь продолжением сделанных ранее выводов. В этом случае эксперимент просто умирает и остаются чистые подведение итогов и философствование. А вместе с тем, Э утверждает, что эксперимент нужно продолжать. И я как будто согласен с ним, но я просто не способен зайти в отношения со своими страхами дальше, чем я зашёл сейчас! Эта гора.. обрыв.. они преследуют меня, возникает маниакальная тяга к тому, чтобы прыгнуть с обрыва, пролететь вниз и шлёпнуться в море. А это место, куда придётся прыгнуть – я узнавал про него – оно дъявольски опасно! Там глубоко (что, вроде, на пользу, но!), сильное течение и водоворот! Во-до-во-рот! Тоесть прыгнул и можешь уже никогда больше не всплыть, бороться со стихией не так то просто и не всегда вообще возможно! Ну кто может сказать, в каком состоянии я буду сразу после того, как войду в воду с такой огромной высоты? А что, если я потеряю сознание? Водоворот точно засосёт меня, как писчинку!

Э говорит, что существование непреодолимого страха полезно, он должен помочь в проверке гипотезы о возможности открытия надличностного канала при помощи только символа страха, а не самого страха. Но я-то схожу сума! Мне нужно этот страх преодолеть, пусть даже он символический! Я боюсь, что не смогу двинуться дальше и эксперимент придётся прекратить…»

Изначально, И был просто ввергнут в эксперимент, безо всякой философской подготовки к его осмыслению. Э не участвует в анализе И и поэтому И приходиться искать причины продолжения эксперимента внутри себя самого. Сейчас основной причиной продолжения эксперимента для И является страх потери новопреобретённой идентичности «человека, занимающегося надличностной психологией».

Страх потери идентичности в данном случае связан с основой, на которой построена сама идентичность: она возникла у И из ритуального начала надличностного взаимодействия и развивалась на основе роли шамана, тоесть эта идентичность целиком построена на технике эксперимента, а вовсе не на главной его цели. В связи с этим у И сформировалось неадекватное тождество: «идентичность» = «преодоление страха» = «продолжение эксперимента». Для И закончить эксперимент (то же, что потерять идентичность) означает навсегда остаться со своими страхами. Страх же введён Э лишь в качестве начального варианта техники контакта, и впоследствии он может быть заменён на что угодно, лишь бы на то существовали веские причины. Страх И перед преодолением непреодолимых страхов считается веской причиной, на её основе И может изменить технику эксперимента – это первый вариант развития событий. Второй вариант – И сможет разделить «продолжение эксперимента», «идентичность» и «преодоление страха» и займётся всем этим параллельно, как отдельными подзадачами, возникшими в ходе эксперимента.

Из дневника И стало известно:

«Всё время накатывает сон, как только сажусь писать об этом моменте. Уже откладывал это описание на несколько дней – и ни какого эффекта. Сегодня тоже, что и каждый день до этого – дико хочется спать. А произошло важное для меня событие именно в этот день (тоесть нсколько дней тому назад на момент написания).

Я очень боялся за эксперимент. И мои опасения были связаны с тем, что я больше не выдержу каждодневного преодоления страхов. Теперь же я не считаю это важным. Во-первых, мы решили ранее, что можно использовать только символ страха, а вовсе не сам страх (что почему-то ускальзало от моего сознания), во-вторых Э доверил мне самому частично определять эксперимент по части техники, и следовательно, я могу изменить технику по своему усмотрению, лишь бы эксперимент продолжался. В-третьих, почти навязчивое желание преодолевать страхи и боязнь того, что я не смогу этого сделать, связаны с моей психикой и с тем ещё, что ранее я не сильно-то стремился их преодолевать. А тут вот наконец сподобился и лишку перегрелся на этом, так распереживался, что чуть не завалил всё дело.

Однако в таких обстоятельствах важно оставаться честным перед собой, перед экспериментом и перед Э. Я имею ввиду, что мы лишь экспериментируем с техникой и что вообще говоря символ страха может не сработать. Тоесть мы должны не просто экспериментировать, как ранее, но ещё и тут же наблюдать ответную реакцию со стороны А. На время проб с техникой нужно выбрать нескольких А поблизости, чтобы возможно было бы сразу после сеансов прощупывать их на интересующий нас предмет. Поговорю сегодня об этом с Э.

Также очень важно, чтобы я не откладывал преодоление своих страхов в долгий ящик, скрываясь за необходимостю продолжать эксперимент. Я предполагаю всмотреться в себя и начать не только экспериментировать с техникой, но и далее продолжать развенчивать собственные страхи. Только теперь невозможность преодолеть страх ни коем образом не завязывается в моём сознании на сам эксперимент.

Остался важный вопрос с идентичностью. Она растёт и шириться. Я просто-таки полностью обжил для себя новую роль «человека, занимающегося надличностной психологией». Идентичность теперь моя впорядке, так как эксперимент продолжается. Но насколько она мне нужна? Что я буду делать с ней после эксперимента, или я так далеко зайду, что экспериментом станет вся моя жизнь? Я стану заниматься надличностной психологией профессионально, буду проводить исследования и вести частную практику? Мне честно говоря, не кажется это реальным, но вместе с тем, идентичность продолжает формироваться. Интересно и непонятно».

Таким образом, И разрешает противоречия, идя по второму из намеченных нами путей: он разделяет тождество страха, идентичности и эксперимента на несколько независимых подзадач. Однако И становится непонятным, на сколько идентичность и страх следует приписывать эксперименту, а на сколько это свойства его натуры, независящие от эксперимента. Надо также обратить внимание на намечающий рост Э в И. Уже И начинает размышлять о возможности рассматривать эксперимент, как всю его жизнь, в случае его окончательного уверения в этой мысли, нужно будет делегировать И большие полномочия по определению эксперимента. Стенографирование эксперимента на этом этапе будет ещё целесообразно оставить за Э.

Произошли изменения в отношениях З с И. Они стал общаться на новом уровне понимания, который, судя по всему, был достигнут прошлой ночью. И ведёт с З что-то на подобии игры в психоаналитические сеансы, с помощью которой он пытается выяснить успешность своих надличностных обращений к З относительно вопроса их обоюдной независиомсти друг от друга. В этой игре намечается опасность возникновения пары перенос-контрперенос, что в связи в родственными связями З с И, может сильно повысить конфликтность и противоречивость у И, которые могут возобновить сомнения И в необходимости продолжения эксперимента.

З рассказала о своих снах. С её слов стало понятно, что она переносит на И и себя ситуацию, возникшую с матерью и ребёнком, знакомых ей. В разговорах З постоянно отмечает связь И и того ребёнка с Э. Видимо, З недоверяет Э.

Поздним вечером у И с Э состоялась беседа из которой стало известно о новом страхе И. Он панически стал боятся дъявола, который видится ему теперь практически во всех тёмных уголках. И связывает ощущение дъявола с мыслями о том самом человеке и считает, что это нечто очень сильное и абсолютное, что находится на его «последнем рубеже свободы». Следует увязать страх дъявола И с виной, которую И ощущает к З за диллетантский сеанс психотерапии и церковные разговоры, которые З ведёт со своими местными друзьями, при которых иногда присутствует И. Однако эта связь адекватна лишь по форме и фактически она указывает на то, почему с объектом «дъявол» ассоциируется страх И. А вот по содержанию страх И вызван его раздвоенностью: И без символа и И с символом (которого И вообще вытесняет). Важно понять причины сопротивления И увидеть символ, олицетворяющий «того самого человека», внутри себя. Почему И не может присвоить символ себе?