Литературное
     Прочитал сегодня мемуары Рихтхофена - лётчика Первой Мировой. Писателем он не был, но это бы ладно. Он довольно ярко демонстрирует, что гитлеризм - это не случайный спазм немцев, задавленных проигрышем Первой мировой, до неё они были не лучше.  

    В Арлоне я поступил так, как нас учили в мирное время, – вскарабкался на колокольню. Когда я спустился, был окружен толпой сердитых молодых людей, которые разговаривали угрожающим шепотом. Колеса моего велосипеда оказались проколоты. И я вынужден был полчаса тащиться пешком. Этот эпизод позабавил меня – с пистолетом в руке я был абсолютно уверен в себе, даже если бы дело дошло до драки.
    Позже я узнал, что несколько дней назад жители вели себя предательски по отношению к нашей кавалерии и каретам «Скорой помощи». Было решено поставить некоторых джентльменов к стенке.

    Разумеется, никто не думал ни о чем, кроме атаки на противника. В характере каждого немца атаковать противника при встрече, особенно вражескую кавалерию. Я видел себя во главе моего маленького отряда, рубящего вражеский эскадрон, и испытывал радостное возбуждение от ожидания. Глаза моих улан тоже сверкали..
    Враг застал нас врасплох. Вероятно, он наблюдал за нами с самого начала и устроил ловушку, что в характере французов.

     Монахи были исключительно доброжелательны. Они дали нам вдоволь еды и питья, и мы неплохо провели время. С лошадей сняли седла, и они были счастливы тем, что впервые за три дня и три ночи их спины освободились от значительного груза. Мы расположились, словно в доме гостеприимных друзей. Тогда мы еще не предвидели, что через три дня повесим нескольких обитателей монастыря на фонарях, поскольку они не смогут пересилить желания поучаствовать в войне. Но в тот вечер они были чрезвычайно любезны. Мы в ночных рубахах улеглись в постели, поставив часового и доверив Богу присматривать за нами.
     В середине ночи кто‑то внезапно распахнул дверь и закричал: «Здесь французы!» Со сна я не мог ответить. Лоен тоже не был дееспособен, но интеллигентно спросил: «Сколько их?» Солдат заикался от возбуждения: «Мы убили двоих, но сколько их на самом деле, нельзя сказать, потому что очень темно». Я слышал, как Лоен сонным голосом ответил: «Хорошо. Когда прибудут еще, позови нас снова». Через полминуты мы оба уже снова спали.

    Мы прибыли в нужное место груженные бомбами, с большим количеством обойм для наших пулеметов и были удивлены тем, что неприятельская кавалерия уже переправляется. Они следовали по единственному мосту. Стало ясно, что, взорвав мост, мы можем нанести врагу большой урон.
     Плотные массы людей переправлялись через реку. Мы спустились как можно ниже, и я видел, что вражеская кавалерия движется с большой скоростью. Первая бомба упала рядом с мостом. За ней незамедлительно последовали вторая и третья. Они создали страшный беспорядок, но мост оставался цел. Тем не менее движение по нему полностью прекратилось. Люди и лошади бежали прочь во всех направлениях. Мы сбросили только три бомбы. Кроме того, за нами следовала еще целая эскадрилья. Мой наблюдатель энергично стрелял из пулемета по толпе внизу. Разумеется, я не могу сказать, каким на самом деле был наш успех. Русские нам об этом не сообщали, но все же думаю, что я в одиночку сорвал русским наступление. Возможно, они дадут мне официальный детальный отчет об этом после войны.

    Парень был полон отваги, и, когда мы опустились на высоту около 3 тысяч метров, весело помахал мне рукой, словно спрашивая: «Ну, как дела?»
     Мой англичанин был хорошим охотником, но постепенно ситуация становилась все опаснее для него. Ему надо было решить, что делать: приземлиться на немецкой земле или вернуться в расположение английских войск. Конечно, он пытался сделать последнее, прилагая тщетные усилия спастись от меня, делая петли и тому подобные фокусы. В это время его первые пули пролетели близко от меня, до сих пор ни один из нас не мог стрелять.
     Снизившись до 100 метров, он предпринял попытку уйти от меня и полетел зигзагообразно, чтобы затруднить обстрел с земли. Это был самый благоприятный момент для меня. Я преследовал его на высоте 50–80 метров, все время стреляя. Англичанин просто не мог не упасть, но мой пулемет вдруг заклинило, и это чуть не лишило меня победы.
     Я поразил противника выстрелом в голову в 50 метрах от линии расположения наших войск. Его пулемет выкопали из земли, и теперь он украшает вход в мое жилье.

     В воздушном бою мало уметь ловко летать, все решают личные способности и энергия авиатора. Летчик может выполнять петли и прочие мыслимые и немыслимые трюки в воздухе, но ему не удается сбить ни одного врага. По моему мнению, все решает боевитость, а она очень сильна в нас, немцах. Следовательно, мы всегда будем сохранять свое господство в воздухе.
     У французов совсем другой характер. Они любят расставлять ловушки и атаковать своего противника неожиданно. Но это нелегко сделать в воздухе. Поймать можно только новичка. А расставлять ловушки в прямом смысле слова невозможно, ведь аэроплан не спрячешь. Невидимый самолет еще не сконструирован. Однако когда у французов взыграет кровь галлов, они атакуют. Но их наступательный дух напоминает лимонад в бутылке, которому не хватает выдержки.
     В англичанах же чувствуется немецкая кровь. Они относятся к летному делу как к спорту и легко осваивают его, получая большое удовольствие при выполнении мертвой петли и полетов на спине и других трюков, развлекая наших солдат в траншеях. Все это, возможно, производит впечатление на публику, посещающую спортивные мероприятия, но не очень ценится на войне. Здесь требуется более высокая квалификация, нежели трюкачество в воздухе. Поэтому немудрено, если кровь английских пилотов будет литься ручьем.

    Англичанин оказался очень упрямым. Вместо того чтобы признать свое поражение, он продолжал стрелять. Вероятность его поражения возросла, потому что тем временем мы уже снизились на высоту около 300 метров. Однако англичанин защищался точно так же, как его соотечественник в утреннем бою, пока наконец не приземлился. Я пролетел над ним примерно в 10 метрах, чтобы удостовериться, убил я его или нет. Что же сделал этот мерзавец? Он взял пулемет и обстрелял мою машину.