С дороги. Львов
Вернулся в Киев из Европы. Обратная дорога была прелестной, в наших лучших походных традициях - с новыми похождениями и знакомствами. Этакая лошадиная доза молодости. Я еще каким-то удивительным образом умудрялся писать на ноутбуке, так что скоро вы увидите тексты для ГПК и одного некоммерческого сайта, который я вскоре прорекламирую.

А пока - несколько грустных слов о родине. Ехали через Львов. На замечательный город, в котором я столько раз побывал, о котором знаю добрый десяток песен больно смотреть. Да, понимаю - пять дней дождя. Да, психологические контрасты после поездки - но оценивать жизнь как раз и следует на контрастах. Заробитчане, играющие в карты на автостанции, патриархального вида бомжи, и проститутки в сапогах на шпильках, которые застревают в разбитой к черту мостовой - все под серой пеленой дождя. Маршрутка-скотовозка, забитая до отказа покорным и мрачным народом, которая едва тянется в бесконечных пробках.

Граффити - мысли города. Надпись: "Нема, бля, чаю!" - на киоске в конце улицы Раппопорта, "Только по маленькому!" на бачке в вокзальном туалете, "Зиг хайль!" возле Площади Рынок. Безграмотная реклама в трамвае, указывающая на незнание литературного украинского языка.

Львов - провинциальный город, и в этом есть своя прелесть и свои преимущества. К примеру, провинциализм не дал убить его так быстро, как Киев, где не осталось сейчас ни одного старого кафе, а уплотнительная застройка уничтожает прежнее культурно-историческое лицо города. Застраивать Львов просто не так выгодно. Сегодняшний Львов - перевалочный пункт гастарбайтеров и контрабандистов, а также логово чиновников, которые наживаются на взятках и откатах с трансграничного бизнеса. Город, в котором несчастные люди живут без света и газа в ведомственных общагах, откуда их выживают бессовестные власти и бизнесюки. Город, в котором я как-то смотрел пьесу о гастарбайтерах в театре Заньковецкой, где публика сидела в шубе - так как в зале не топили.

Я привел Шапинова к Ратуше, чтобы показать мемориальную доску в честь первой рабочей демонстрации 1 мая 1890 года - когда-то давно я писал о ней отдельный очерк. По иронии, судьбы, возле нее мок под дождем здоровый сельский парень, встретивший нас словами: "Чи не треба пану якоїсь роботи?". И на фоне этого - бесчисленные мемориальные доски с апологетичной пафосной писаниной ура-патриотов, особенно нелепой в этом, традиционно мультинациональном и мультикультурном городе. Серость и безысходность - знаки Третьего мира, - ощущаются здесь даже острее, чем везде по стране.    

А ведь недавно была эта книжная ярмарка, и подавляющее число ее иногородних посетителей, этот цвет нашей сучукрлитовской интеллигенции - малообразованной, ограниченной, сервильной и отчужденной от своего народа, - просто не увидели всего этого. Не смогли увидеть, но, главным образом - не захотели, предпочитая грязной и мокрой прозе жизни затертый миф о "культурной столице страны". У нас нет ни Стефаника, ни Тудора, ни Галана, ни Козланюка. И это, пожалуй, самое плохое.

Хорошо еще, вернувшийся из Северной Кореи Полищук порадовал меня водкой на трепанге - дальневосточном "морском огурце". Напиток поинтересней даже самой инсамовки, а также ликера из багульника-чиндалле и змеиной настойки на меду, так полюбившихся нам в Пхеньяне.