– Именно. По отцовской линии у меня в роду казацкие фамилии Корж и Кукла. Иногда даже говорят, что мое лицо имеет выраженный украинский, казацкий тип, и этим я всегда гордился. Я внимательно слежу за жизнью современной Украины. Вот сейчас случилась трагедия на донецкой шахте - а мы как раз собираемся на Донбасс, снимать клип на старую шахтерскую песню. В Украине у меня множество родственников и друзей, я часто бываю в Киеве, давал здесь концерты. Киев – добрее Москвы, вот что можно о нем коротко сказать. 

– Клип на песню "В белом гетто" снимался на Позняках: индустриальные пейзажи там действительно "впечатляющие". Твои социальные тексты – о жизни обыкновенных людей из бедных окраинных районов. Ты считаешь эту тему общей для наших двух стран?

– Конечно. Что у нас, что у вас избранные, стараясь сохранить и охранить свою избранность, вытесняют большинство населения на задворки жизни. Такие районы вообще похожи друг на друга, как ножи – что в Киеве, что в Москве, что в Питере, в Лондоне или Лос-Анджелесе. Машины на улицах жгут и у нас, не только в Париже. Нравы и порядки всюду одинаковые, границы районов зачастую представляют собой границы стран и культур, а ночное время – всегда самое опасное время для этих мест. Здесь процветают наркоторговля, беспощадный криминал и его "изнанка" – милицейский беспредел. Беспросветность и нищета. Такие районы можно видеть почти в каждой стране. И об этом нужно не только говорить вслух, но и петь. Чтобы содействовать изменению этого мира. 

– Чем тебе запомнились эти съемки?

– Тем, что все здесь было по-настоящему. Мы снимали клип на руинах огромной недостроенной школы и разрушенного детсада неподалеку от метро "Харьковская". А напротив этих руин – рукой подать – стояла действующая школа. Понятно, что местные подростки росли на этих руинах, становились там взрослыми, приобретали плохие привычки, а еще нечто хорошее – волевые качества, например. Вот этих ребят с окраинного массива мы и пригласили для массовки в клип. И никто не отказывался, хотя все было бесплатно, а на дворе стоял сильный мороз – даже аппаратура сбои давала. Ведь это была песня про них – и, мне кажется, киевские подростки сами почувствовали это. 

– Но эта молодежь почти незнакома с классической поэзией, которая обильно рассыпана по твоим текстам в виде цитат. Понимает ли она эти песни? 

– Нынешние российские тинейджеры лишены настоящей поэтической культуры – и я думаю, что украинские тоже. Причем в этом виноваты не сами дети, а наше ущербное, однобокое образование. Просто там, "наверху", считают, что наемный работник должен быть "культурным" на уровне попсы и сериалов. Но это не значит, что у молодежи нет потребности в настоящей культуре, нет способности воспринимать ее лучшие образцы. Возможно, потому мы с ней всегда находим общий язык. 

– Ранее, во времена проекта Sixtynine, твою музыку чаще всего именовали хип-хопом. Сейчас она с очевидностью трансформируется. Во что?

– Как любой ищущий автор, я не могу оставаться на одном месте. Ведь и в рэп я пришел из тяжелой музыки. Сейчас же мне стало тесно в как рамках Sixtynine, так и в рамках хип-хопа вообще. Я написал много песен, которые никак не укладываются в это прокрустово ложе, и в своем новом, авторском проекте "Вис Виталис" я хочу реализовать тот потенциал, который находился под спудом в течении семи лет, что я работал с Sixtynine. То есть теперь, кроме рэпа и хип-хопа, я хочу использовать и другие ритмы, работать и с другими стилями, писать и на другие темы, кроме социальных. Но от наследия Sixtynine я, конечно, отказываться не буду – в планах сделать рок-версии лучших хип-хоп-треков этой группы и записать их в живом виде, издав отдельный альбом. Но в мой новый проект войдет много ярких социальных композиций, которые были написаны для Sixtynine, но по разным причинам не нашли там реализации.

– Твое творчество высоко ценил Илья Кормильцев...

– Я вырос на песнях Ильи – как и очень многие представители моего поколения. Он помогал нам своей поддержкой, советом, добрым словом, в конце концов. Фигур такого масштаба в российской культуре сейчас однозначно не осталось.

– Твой новый макси-сингл "Прекрасное далеко" посвящен параллелям между старым и новым временем. Насколько сегодня актуальна тема старого советского фильма "Гостья из будущего", к которому обращаются многие постсоветские музыканты?

– Можно ответить на этот вопрос банально – этот фильм и его песни стали одной из самых ярких страниц уходящей эпохи. Ее лебединой песней. Но все значительно глубже. Наше поколение видит, что в итоге мы пришли вовсе не туда, куда хотели и должны были прийти. Наступает время анализа – почему наступившее для нас "далеко" стало таким ужасным? И я просто пытаюсь дать честный ответ на этот вопрос.