kermanich: Жизнь?

Жизнь?

В "Газете по-киевски" вышел мой репортаж из "Склепа" на Гоголевской, с прекрасными фото Юры Сапожникова. Его жильцы сами нашли меня после публикации о коммуналке в Академгородке, на которую, к слову, довольно быстро отреагировали городские власти. Интересно, что скажут они теперь, так как условия жизни в доме-склепе не просто очень плохие - они не совместимы с нормальной жизнью. В Киеве я такого раньше не видал. Даже в самых бедных кварталах. Встречал нечто подобное в Снежном, Степногорске, Торезе и других городах-призраках Востока и Юга. Оказалось, этот Третий мир живет в самом центре нашей сытой столицы. Все не так уже изменилось со времен "Положения рабочего класса в Англии".

Попав первый раз в Склеп, я стал водить туда наших активистов, друзей и знакомых журналюг. В четверг мы с Поповичем и Шапиновым привели туда телевизионщиков, а я принес пачку свежего номера с репортажем. Жильцы уже прочитали статью. В благодарность мне устроили настоящий праздник посреди этих крысиных комнат. Описывать такое нельзя, да и невозможно. Но именно ради этого стоит и жить, и писать.

Выкладываю здесь текст материала, но очень рекомендую смотреть фото по ссылке на ГПК.

Склеп в центре Киева

Этот дом расположен в элитном районе, в двух шагах от американского посольства. Сотни киевлян проходят возле него каждый день, опасливо косясь на сломанные дощатые балконы, угрожающе нависшие прямо над мостовой. Посмотрев на облезлый, заметно покосившийся дом, большинство из нас наверняка сочтет его необитаемым. Между тем, в этом здании, уже известном в народе под красноречивым названием "склеп", до сих пор умудряются выживать десятки людей.

"Парадное" Гоголевской, 32 и вправду не похоже на вход в жилой дом. Здесь пусто и грязно, а по стенам извилисто пробегают длинные трещины. Повсюду стоит стойкая вонь. Подвальная дверь закрыта, но доски сбоку от входа выгнили от старости, – и оттуда, из темной дыры, буквально бьют запахи жидких фекалий.

– Там внизу целое подземное озеро скопилось. Годами его никто не выкачивал. Никто не берется, не хочет туда лезть, – рассказывает нам здешний старожил Анатолий. – А еще тут недавно снимали какой-то сериал, так актеры устроили под лестницей туалет. Они, наверное, и не думали, что здесь сверху люди живут.

Первый этаж дома действительно выглядит необитаемым, хотя коммуналку №1 заколотили не так давно, после того, как в ней случилось убийство.

– По пьянке человека сгубили. Я еще понятой по этому делу была, – рассказывает Наталья, проживающая наверху, в коммунальной квартире №3. По дороге, на лестнице, она показывает нам ночную "лежку" бомжа, который оборудовал себе место в широком оконном проеме. Мы подходим к старой грязной двери с множеством старых звонков и заходим внутрь, где начинается настоящий кошмар.

В четырех комнатах коммунальной квартиры постоянно проживают десять человек. У входа нам одновременно советуют смотреть и вверх, и вниз – под ноги. Пол шатается, как на палубе корабля, а в потолках зияют огромные дырки. Штукатурка ежедневно обламывается, обрушиваясь большими, увесистыми кусками, каждый из которых способен убить или травмировать человека. Сами потолки угрожающе прогибаются вниз. Шестидесятилетняя Елена Васильевна подпирает потолок большой палкой – жуткое и дикое зрелище. Эта же подпорка, по совместительству, служит новогодней елкой – ее до сих пор украшают яркие гирлянды. А над кроватью у пожилой женщины сооружен дощатый навес, чтобы спастись от падающих ночью камней.

Провалы встречаются в полу каждой из квартир.

– Вот наш сосед в туалете по колено провалился. Нога застряла в полу, – буднично рассказывает Наталья. – Посмотрите на наш туалет, обязательно. У меня дочка уже школьница, а туда, извините, ни разу не ходила. Нельзя туда ребенка пускать. Складываем фекалии в кулек, и потом выкидываем.

Туалет коммуналки №3 – крохотная, вонючая дыра с прогнившим полом, кое-как заделанным досками и жестью. Кажется, унитаз не менялся здесь с послевоенных лет. Рядом стоит такой же старый, крохотный умывальник – один на всех жильцов. Во всем этом доме десятилетиями нет ни единой ванной комнаты и даже "стоячего" душа. Люди привыкли стираться и мыться в тазах, прямо в комнатах или на кухне. А в коммуналке на третьем этаже "душ" "льет" прямо с потолка – после каждого сильного дождя.

Возле туалета размещены несколько лампочек, принадлежащих разным жильцам. Каждая со своим отдельным выключателем – неотъемлемая черта любой коммунальной квартиры. Ходить в темноте опасно. В туалетной комнате тоже сыплется штукатурка, а однажды вместе с ней упала здоровенная крыса – прямо на голову человеку.

– Крыс у нас полно. Даже днем ходят. Хотя крысоловки на каждом углу стоят. А еще комары круглый год – слышите, как звенят? Размножаются в подвале, а в комнатах влажность и сырость, – говорят нам жильцы.

Сырость внутри этой "жилплощади" действительно напоминает о могильном склепе. На стенах коммунальных квартир обильно цветет желто-зеленый грибок, а плесень успевает выскочить даже на развешанном в кухнях белье. Иногда его сушат и в жилых комнатах. Выходить на балконы нельзя – об этом предупреждают давно оборванные бумажные пломбы на дверях. А в одной из квартир на третьем этаже балконная дверь ведет прямо в провал. Дощатый пол рухнул, и ржавые железные поручни балкона охватывают собой пустоту.

Коммунальный кошмар естественным образом соседствует с личностными трагедиями. В одной из небольших комнат со страшными дырами в потолках живет четверо человек, включая двоих детей, один из которых болен церебральным параличом. В другой – одиноко сидит больная женщина, а ее соседка залечивает «социальный» туберкулез. Довоенные фото и пыльная мебель полувековой давности создают здесь особый колорит замершего на месте времени, а в интерьерах кухонь можно экранизировать быт времен Зощенко. Мы открываем все новые двери и среди невозможно затхлого воздуха натыкаемся на загубленные судьбы людей. Они заживо замурованы в этом склепе, сколоченном из твердокаменного чиновничьего равнодушия.

Многие из обитателей дома провели здесь всю жизнь – начиная с послевоенных лет, и неплохо знают историю своего почти что "фамильного", семейного "склепа". Когда-то, во второй половине ХІХ века, здесь размещался постоялый двор при расположенной рядом синагоге. Затем он был переоборудован под женскую гимназию, а после революции использовался как детский дом для беспризорников. После войны, когда Киев потерял почти треть своего жилого фонда, длинные залы разгородили перегородками, превратив их в коммуналки. Первый и последний ремонт прошел сорок лет назад – в 1965 году. В восемьдесят девятом городские власти определили здание под снос, пообещав его жильцам приличные квартиры в новых районах. Однако вследствие махинаций вокруг земельного участка вопрос завис в воздухе – на долгих семнадцать лет. Многие из местных старожилов успели уйти из жизни, так и не узнав, что такое жизнь с нормальным туалетом и ванной. Хотя теперь в «склепе» есть даже компьютер и интернет – в комнате с чудовищной на вид дырой в потолке и полностью выгнившим, перестеленным жестью полом. Готовые декорации для первой серии «Матрицы».

Между тем, дом на Гоголевской может попросту рухнуть, как это уже случалось в Киеве с объектами подобного рода.

– Опора в подвале на бок легла. Того и гляди, дом упадет, – рассказывает нам Анатолий. Чиновникам прекрасно известно катастрофическое состояние "склепа", однако они еще и берут с людей деньги за то, что даже приблизительно невозможно назвать "жильем". Самое страшное, что увидел я в этом доме, – это повестки в суд за неуплату коммунальных услуг, которые показывала мне Наталья. А некоторые, самые запуганные пенсионеры все-таки платят дань своим коммунальным мучителям. По сто – сто пятьдесят гривен в месяц – чтобы их не лишили права жить под падающими крысами и потолками. Декабрьское повышение тарифов – сродни последнему гвоздю в гроб этих несчастных людей.

А на парадной двери "склепа" на Гоголевской висит издевательская листовка квартирных брокеров – "Куплю любую квартиру в вашем доме".