|
|
Пишет kermanich (![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif){kind=small} kermanich)@ 2008-02-11 13:33:00 |
 |
|
 |
|
|
|
|
|
|
 |
|
 |
История смеется
По итогам дискуссии в одном из предыдущих постов публикую здесь этот небольшой текст, который также опубликован в книге.
Покрова на Нерли и глобализм
В поисках редкой книги я пришел к знакомому интеллигенту, преподавателю гуманитарного вуза. Его завидная библиотека выдавала славянофильские симпатии своего владельца. Здесь были Соловьев, Сергий Булгаков, Флоренский, Бердяев, Розанов и Трубецкой. Их читатель и почитатель, весьма религиозный человек, сам напоминал веховца, чудом восставшего в этом евроатлантическом веке. Марксистские труды на его полках остались со времен работы в Высшей партийной школе.
Я нашел нужного мне Аксельрода, и собирался идти, но словоохотливый хозяин не отпускал меня без разговора. Заговаривал о хилиастическом социализме, добродушно журил марксизм, сетовал, что идеи Третьего Рима и Третьего Интернационала так безнадежно разошлись в пространстве евразийской истории. Под конец, решился признаться в собственной слабости. «Я – сторонник борьбы с глобализмом. Это ведь форма нынешнего марксизма? Мы должны иметь герметичную культуру, влияния извне нужно ограничить, как это было до космополитизма троцких». Широким, картинным жестом он указал на фотоплакат церкви Покрова на Нерли – «символ нашей коренной традиции».
По итогам дискуссии в одном из предыдущих постов публикую здесь этот небольшой текст, который также опубликован в книге.Покрова на Нерли и глобализм
В поисках редкой книги я пришел к знакомому интеллигенту, преподавателю гуманитарного вуза. Его завидная библиотека выдавала славянофильские симпатии своего владельца. Здесь были Соловьев, Сергий Булгаков, Флоренский, Бердяев, Розанов и Трубецкой. Их читатель и почитатель, весьма религиозный человек, сам напоминал веховца, чудом восставшего в этом евроатлантическом веке. Марксистские труды на его полках остались со времен работы в Высшей партийной школе.
Я нашел нужного мне Аксельрода, и собирался идти, но словоохотливый хозяин не отпускал меня без разговора. Заговаривал о хилиастическом социализме, добродушно журил марксизм, сетовал, что идеи Третьего Рима и Третьего Интернационала так безнадежно разошлись в пространстве евразийской истории. Под конец, решился признаться в собственной слабости. «Я – сторонник борьбы с глобализмом. Это ведь форма нынешнего марксизма? Мы должны иметь герметичную культуру, влияния извне нужно ограничить, как это было до космополитизма троцких». Широким, картинным жестом он указал на фотоплакат церкви Покрова на Нерли – «символ нашей коренной традиции».
Когда-то, в конце поездки в Восточную Сибирь, я специально ездил во Владимир, и видел ее своими глазами – белую свечу в излучине пойменных лугов. Сила воздействия этого образа сравнима с первым взглядом на Соловки и Кижи. Я рассмотрел и другое: резьбу на фасадах церкви. Лозы библейских виноградников покрыли вписанный в пейзаж русской равнины храм, и под их каменной сенью поет свои псалмы юный царь Давид.
«На реках вавилонских, тамо сидохом и плакахом, внегда помынути нам Сиона… Аще забуду тебе, Ерусалиме, забвена буде десница моя, прилепни язык мой».
Богатейшая резьба на стенах другой постройки Андрея Боголюбского – Дмитриевского собора, развивает эти, некоренные, мотивы. Здесь можно видеть наследующего Давиду Соломона, а еще – Александра Македонского и Геракла – в борьбе с лернейской гидрой, немейским львом и стимфалийскими птицами. Заимствованные образы победителя-князя и его поверженных противников. Покрова на Нерли построена в знак кровавой победы над волжскими булгарами. Действуя от имени владимирского и суздальского купечества, Боголюбский пробивал свое маленькое окно к Хвалынскому морю, добиваясь контроля над торговыми путями. Культура библейской Иудеи и эллинистического Средиземноморья в верхневолжских лесах конца XII века были призваны обосновать эту экспансию. Экономические отношения выражались в пришлых символах силы, власти и порожденного ими страха. Эпос семитского Междуречья, византийская интерпретация античных канонов красоты стали культурной закваской допетровских времен.
Жестокая насмешка над теми, кто сравнивает историю своей страны с закупоренной бутылкой. Вино ее жизни давно превратилось бы в уксус.
Я попробовал рассказать о царе Давиде, о каменной виноградной лозе Палестины на берегах Клязьмы. Мой собеседник счел это марксистской шуткой, и ответил на нее еврейским анекдотом. Стало скучно. Припомнилось, что среди книг попадались корешки Шафаревича и какой то подобной ему дряни. Дистанция от просвещенного теософа до черносотенного погромщика рабочих демонстраций и кварталов гетто никогда не была особенно велика, и это расстояние вряд ли сократилось за минувший век. Я еще раз взглянул на фотоплакат и ушел. Так закончилась короткая история о Покрова на Нерли и глобализме.
«На реках вавилонских, тамо сидохом и плакахом, внегда помынути нам Сиона… Аще забуду тебе, Ерусалиме, забвена буде десница моя, прилепни язык мой».
Богатейшая резьба на стенах другой постройки Андрея Боголюбского – Дмитриевского собора, развивает эти, некоренные, мотивы. Здесь можно видеть наследующего Давиду Соломона, а еще – Александра Македонского и Геракла – в борьбе с лернейской гидрой, немейским львом и стимфалийскими птицами. Заимствованные образы победителя-князя и его поверженных противников. Покрова на Нерли построена в знак кровавой победы над волжскими булгарами. Действуя от имени владимирского и суздальского купечества, Боголюбский пробивал свое маленькое окно к Хвалынскому морю, добиваясь контроля над торговыми путями. Культура библейской Иудеи и эллинистического Средиземноморья в верхневолжских лесах конца XII века были призваны обосновать эту экспансию. Экономические отношения выражались в пришлых символах силы, власти и порожденного ими страха. Эпос семитского Междуречья, византийская интерпретация античных канонов красоты стали культурной закваской допетровских времен.
Жестокая насмешка над теми, кто сравнивает историю своей страны с закупоренной бутылкой. Вино ее жизни давно превратилось бы в уксус.
Я попробовал рассказать о царе Давиде, о каменной виноградной лозе Палестины на берегах Клязьмы. Мой собеседник счел это марксистской шуткой, и ответил на нее еврейским анекдотом. Стало скучно. Припомнилось, что среди книг попадались корешки Шафаревича и какой то подобной ему дряни. Дистанция от просвещенного теософа до черносотенного погромщика рабочих демонстраций и кварталов гетто никогда не была особенно велика, и это расстояние вряд ли сократилось за минувший век. Я еще раз взглянул на фотоплакат и ушел. Так закончилась короткая история о Покрова на Нерли и глобализме.
