Супер-спектакль с супер-лицом
Это впечатление было записано по свежим следам за месяц до кончины Авилова. Но я не думаю, что следует скрывать мнение о спектакле только потому, что умер любимый артист. Итак...

Я люблю ходить в театр на «персону». Так я увидела Меньшикова в «Горе от ума», Образцову в спектакле Виктюка "Антонио фон Эльба", и вдруг, прочитав с месяц назад афишку, решила, что на этот спектакль я пойду всенепременно, так как там не только «персона», но и само произведение является моим любимым.

Итак, "любите ли Вы театр, как люблю его я?.."
В Израиль привезли суперпопулярный, необыкновенный, ослепительный, с фантастическими эффектами спектакль "Мастер и Маргарита".
Воланд - Авилов, мистер "отрицательное обаяние", "господин оформитель", "граф Монте-Кристо".
Маргарита - Ольга Кабо - секс-символ былого Союза, эротическая модель в Лисистрате.

"Надо идти", - подумала я, и тут же позвонила своему агенту. Я заказала четвертый ряд - близко и глаза на уровне. Агентесса сказала "извольте" и билет меня ждал в кассе.

В глубине сцены висел задник: "Шоу магии с полным ее разоблачением мессира Воланда. Входной билет - разум". Я поежилась, так как моего ума не хватило понять, кого все-таки разоблачают - магию или мессира и осознала, что начинаю постепенно расплачиваться разумом. Следовательно, реклама была права – спектакль сразу же поразил мое воображение пока что только задником на сцене.

В воздухе висели афишные тумбы, на них объявления: «Творческий вечер Есенина», «Жорж Бенгальский – куплеты и конферанс» и я поискала глазами афишку с надписью "Приехал жрец, индийский йог, любимец Рабиндраната Тагора…"

Таковой не оказалось, и я вспомнила, что она не из той оперы.

Тут в зале погас свет и из кулис выпустили клубы дыма. "Паровоз, - подумала я. - Воланд прибыл". Потом вспомнила, что паровоз прибывает в начале спектакля «Черная уздечка для белой кобылицы», а убывает в конце «Анны Карениной» и успокоилась – это не «де жа вю». Нехорошо ходить в театр часто – образы наслаиваются.

Суперлицо спектакля Авилов, со своей неизменной прической «белокурый паж», оказался болезненно худ, ледащ, в туфлях, подошвы которых были выгнуты наподобии пресс-папье. Я с интересом наблюдала за его передвижениями по сцене. Но так как он помогал себе тростью, то я немного успокоилась. Он хрипел, гримасничал, выкатывал глаза и я подумала, что такого Воланда я бы приняла за отставного паяца, просящего на пропитанье, а не за князя тьмы.

Авилов-Воланд остановился у рампы, развел перед публикой руками и надсадно прохрипел:
- Какой интересный город!

Рядом стоящий артист, игравший не то Коровьего, не то Азазелло (я еще не разобралась), добавил, тоже обращаясь к публике:
- А мне больше нравится Рим…

И тут же, по ходу действия, видимо, чтобы не обиделись жители моего города, Воланд-Авилов произнес несколько слов, типа "шолом-алейхем, беседер", чем вызвал здоровый физиологический смех зала.



Мне не везет со зрителями, сидящими сзади меня. Обычно, это старушки, которые либо возмущаются начесом у меня на голове (у меня просто волосы такие), либо цитируют вслух всю пьесу, как это было на «Горе от ума». Вот и на этот раз позади меня сидели две старушки и постоянно что-то критиковали. "Почему на сцене нет бюста Сталина? - грозно спросила одна. - У Виктюка был".

Я тоже удивилась, но тут на сцену выскочили две девицы и заплясали канкан, как и полагается, высоко задирая ноги. На одной была надета кошачья маска с ушками. "Бегемот! - узнала я. - Женщина!" Вторая была рыжая. Значит, Гелла.

Как-то я читала о встрече Тарковского в начале 80-х со студентами одного из университетов. В числе вопросов оказался и "А не собираетесь ли вы снять "Мастера и Маргариту"? Тарковский улыбнулся, сказал, что ещё ни одной встречи не было, чтобы этот вопрос не был задан, потом посерьёзнел и ответил: "В принципе, эту замечательную книгу экранизировать вполне можно было бы, если бы не одно "но": что делать с котом?". В этом спектакле решили просто: ушки, маска, усики, пышная юбка – и вот Бегемот. И не говорит ничего, только подолом машет.

На сцене постоянно находилось пятеро артистов. Помимо Воланда и Маргариты остальные играли по несколько ролей, причем режиссер, то ли в силу концепции, то ли из-за скудости бюджета придерживался крайнего минимализма даже в костюмах. Если артист лохматый - это Бездомный. Он же, но с банданой - Иешуа. Он же, но в очках - Мастер.

Азазелло, Бенгальский, и еще парочка персонажей были отданы толстому актеру, строившему свирепые гримасы в любой ипостаси. Фагота, Берлиоза и доктора в сумасшедшем доме играл другой вальяжный гастролер.

Когда Воланд, Маргарита, Гелла и Бегемот-женщина, выстроившись в ряд перед рампой, стали произносить на манер пионерских речевок "В белом плаще с кровавым подбоем..." я стала ждать еще какого-нибудь артиста, но на сцену вышел тот же толстяк, в белом смокинге и бабочке, отчего выглядел вылитым метрдотелем. Кровавого подбоя на нем не было, а Иешуа в бандане он допрашивал так, словно тот собирался слинять из ресторана, не заплатив по счету.

Артисты не смотрели друг на друга, а кидали с края рампы отрывки фраз в зал, повторяя их несколько раз, наверное, для того, чтобы зрители лучше поняли. Воланд-Авилов таращил глаза, если кто-то запинался, и не успевал повторить фразу по меньшей мере четыре раза. Он степенно прохаживался по сцене, опираясь на трость, кивал то одному, то другому персонажу, выражал удивление, пожимал плечами и выглядел почтенным преподавателем риторики, внимающим своим подопечным. А те старались вовсю: декламировали, прыгали, катались по сцене, только чтобы заслужить одобрение старшего по званию.

Из-за кулис снова пустили клубы дыма, да так неожиданно, словно дернули за ручку унитаза. В дымовой завесе пропали Пилат с Га-Ноцри, заметались по сцене и залу блики прожекторов, инфразвуком ударило из усилителей (суперспецэффекты), и с криком «Аннушка уже пролила масло!» на сцену выскочил тот же артист, успевший содрать с себя бандану и взлохматить волосы.

Тут бабка позади меня встрепенулась и спросила соседку, перекрикивая колонки: "Берлиоз - еврей?" - "Нет, - ответила ей более образованная подружка, - он русский композитор. Его же зовут Михаил". - "А Виктюк сказал, что еврей".

Авторитет Виктюка у первой бабки был непререкаем.

На сцене тем временем действие разворачивалось дальше. Периодически Гелла ложилась на спину, раздвигала ноги и на нее падал, кто придется. Если же так ложилась Маргарита, то над ней стоял только Воланд, раздумывая, упасть или воздержаться.

Потом Маргариту стали звать на бал к иностранцу. Артист, которому помогала рыжая Гелла, нудил, словно нищий на паперти: «Ну, пойдемте к иностранцу. Это ух, какой иностранец, это самый иностранный из иностранцев и в этом смысле безопасный». Публика зашелестела – «этот смысл» был понят правильно. Маргарита вяло отбрыкивалась, но, в конце концов, согласилась. Артист на радостях проникновенно спел «Наша служба и опасна, и трудна»…

"Он из КГБ", - уверенно заявила бабка.

А я ждала, когда Кабо разденется догола. Все же секс-символ, в «Лисистрате» бегала в чем мать родила, да и по роли положено, ан нет… Маргарита обнажилась только до черного купальника, свет погас, а когда вновь посветлело, на ней уже было платье с юбкой в сборку, как занавеси в музеях. Вышедшему из-за кулис Воланду зачесали прическу «паж» назад в хвостик, и оказалось, что череп у него костистый, а волосы растут только от макушки и ниже.

Артисты напряженно вглядывались в зал, призывая гостей на бал, вскрикивали "Королева в восхищении!" и так у них ловко получалось, что я не поняла, отчего публика еще сидит, а не поднимается на сцену. Ведь зовут же.

Потом они немного потанцевали под вальс Грибоедова и стали раскланиваться.

Спектакль закончился.

Публика из зала выходила в недоумении: вроде бы показали то, что обещали. Мастер был, Маргарита тоже. Но ощущение осталось, словно после ярмарочного аттракциона: «Заплатите пять копеек и внутри вам покажут главного идиота тамбовской губернии». Зрители платили, заходили, а внутри оказывалось зеркало. Рассказывать, как провели, не хотелось, поэтому очередь посмотреть на идиота не заканчивалась.

А я не постесняюсь признаться в том, что меня, за мои же деньги, оставили в дураках, и что когда же я, наконец, пойму, что чёс можно продать очень выгодно, достаточно лишь написать в афишке: «Суперлицо в суперспектакле с суперэффектами! Спешите видеть! Не пропустите! Приехал жрец, индийский йог, любимец Рабиндраната Тагора!..»

Ах да, это же не из той оперы.