не ходил бы ты, Ванёк, во солдаты..
Ванёк - в смысле Шевчук

Да, да, я о том же. Все побежали, и я... Человек ведь есть социальное животное...

Взаимоотношения Художника и Власти (царь, генсек, президент, премьер) - вещь поразительно унылая в России. Кто только не вляпывался - начиная с Пушкина (была история с выпоротым Тредиаковским, но то времена уже совсем былинные, так что лучше с АСП). Чин камер-юнкера, великосветские интриги, Черная речка. Нет, как нам намекали в советской школе, снайперы николаевские Александра Сергеевича не сняли, но, без сомнения, очень косвенно, Кровавый Режим ответственность за случившееся несет. Хотя бы самим фактом своего существования.

"Роман" Горького с Лениным был сложнее. Хотя бы потому, что временами Алексей Максимыч спонсировал нищих, как церковных мышей, большевиков - немецкий Генштаб тогда не предполагал. Потом Горький ругался с Ильичем через "Новую жизнь", выбивал пайки для ученых, ходатайствовал за тех, на кого наехали молодцы Феликса Эдмундыча - в общем, в итоге всем это так надоело, что полюбовно решили, что поедет Горький в Италию - где тот и просидел весь нэп и реконструктивный период - под крылом Бенито Муссолини, выходит.

Дальше было хуже и трагичнее. Написал Мандельштам глупую эпиграмму на Вождя, кто-то из личных друзей, как принято у российской интеллигенции, не замедлил настучать, Вождь обиделся: "Какая нахрен "широкая грудь осетина", я грузин!" (последние слова не пропали даром). И Мандельштама расстреляли сослали в Воронеж. В дикое страшное место - Вождь был лют.

Другие российские интеллигенты были умнее, они не писали эпиграмм, они любили отдыхать в компании чекистов. Чекистам было лестно - все-таки сливки интеллигенции. Не хухры-мухры. Потом чекистов расстреляли, ну и всех их знакомых немножко тоже.

А вот - парадоксы власти - тех, кто почти не скрывал своей неприязни к власти рабочих и крестьян (из телефонного разговора Врждя с автором "Мастера и Маргариты": "Ну что, сильно мы вас достали?") - не тронули. Мандельштама, быть может, тоже не тронули бы - Вождь специально позвонил другому поэту, Пастернаку, уточнить: "Он мастер?" - но поэт разволновался, начал плести что-то: "А хорошо бы нам встретиться, поговорить о вечном" - Вождь вздохнул, положил трубку - и Мандельштам умер где-то на этапе в пересылке.

Не помогло ему даже:

Он свесился с трибуны, как с горы,
В бугры голов. Должник сильнее иска.
Могучие глаза решительно добры,
Густая бровь кому-то светит близко…

И сам Борис Леонидович тоже писал проникновенные стихи о Вожде - при этом был чуть ли не первый, кто занялся этим делом, разнообразные восточные акыны подтянулись уже потом:

«… А в те же дни на расстояньи за древней каменной стеной
Живёт не человек, - деянье: поступок ростом с шар земной..."

Однако затем была история с "Доктором Живаго", со знаменитым собранием московских писателей, где ни одна сволочь даже вполголоса поэта не защитила - интеллигенция же, хуле! - в общем, он скоро умер.

Вообще, надо сказать, что в итоге умирали все.

Следующий вождь любил массовые встречи - то на природе, с икоркой и водочкой, где писатели дружно голосили: "Наш дорогой Никита Сергеевич!", а потом дома писали в стол про то, какой же у нас Первый секретарь мудак малограмотный, то встречаясь с молодежью, и предлагая им убраться в Америку, а молодежь била себя в грудь и говорила, что мы же за коммунизм, у нас вон даже Окуджава член партии! (потом, правда, некоторые в Америку все-таки убрались)

Взаимоотношения Последнего Генсека с интеллигенцией были не менее трепетные, член Президентского совета писатель Борис Олейник даже книжку написал про него - как всегда, чуть позднее: "И увидел я зверя".

Другому члену Президентского совета - вот тоже сходил мужик во власть удачно! - шьют теперь чуть ли не развал СССР, хотя было все с точностью до наоборот :

Только одно и успел сделать Распутин за этот срок, однажды уступив просьбе Горбачева выступить на очередном съезде депутатов и как-то удержать стремительный распад страны. Он “развалил Союз”, как потом перетолковали его речь на съезде не только враги, но и многие из друзей.
Он сказал тогда, что Россия сама может заговорить о суверенитете и не удерживать более Советский Союз. Я знал эту мысль. Мы говорили о ней в 1989 году у него на Ангаре. Мы, наверное, все тогда искренне верили, что стоит России заикнуться об этом, как малые государства, как испуганные цыплята, бросятся к наседке, которая всегда была их спасением. Мы только забыли, что цыплята-то уже успели отравиться политическим честолюбием, общим митингом, мутной водой, в которой ловилась минутная слава и не минутная власть. Забыли, что до государства уже никому не было дела, что эгоизм уже пророс в человеческом сердце. ( вспоминаетВалентин Курбатов)

В общем, тоже пересечение с властью не шибко помогло репутационно хорошему русскому писателю-деревенщику.

Первый Президент уже России жрал водку и периодически умирал, но про культуру тоже не забывал - дружил с Астафьевым, который когда-то писал одно, потом совершенно другое, подписывал "Рагу из синей птицы", но вовремя вывернул пальто наизнаку и остался в нашей литературе демократом - и теперь его до сих пор любят цитировать всякие Жульки Латынины, чтобы подтвердить свой старый тезис, что сегодня тот же день, что был вчера - то есть что страна наша есть прореха на земном шаре и лучше бы нас не было никогда и нах.

Борис Гребенщиков пересекся с Властью в виде ордена от Грызлова - человека и идиота, но кроме радиопередачи на "Радио России" ничего за это не получил, поэтому живет прошлым - поет песенки Майка Науменко и записывает всякие там "Пушкинская, 10", то есть подсознательно помнит времена,  когда власть и искусство были строго параллельны,  то есть не пересекались никак.

Вот теперь пересекся с Властью и Шевчук.

"Тебя как звать, холоп?" - "Юра я". - "Ну, Юра, расскажи нам про демократию в России, а мы послушаем!"

Не преуменьшал бы значение Шевчука - наверное, он известен сейчас так же, как Пастернак 80 лет назад или Пушкин 180 лет назад - ну а если масштабы несколько разные - ну так и время сейчас другое - не строителей держав или современников армий, ногами открывавшими ворота в европейские столицы. По стране и Пушкин. В смысле Шевчук.

Пересечение с Властью в очередной раз не принесло Поэту ничего, кроме всеобщего ощущения, что им подтерлись, выкинули и спустили воду.

Что, собственно - в очередной раз доказывает, что не надо было и суетиться. 

А у Черной речки если и есть смысл умирать поэту, то прежде всего за свою честь, за честь любимой женщины - а не за право нескольким сотням идиотов помитинговать с лозунгами за право митинговать.

Держитесь от власти подальше, господа-товарищи поэты. От любой. А с властью пусть говорят другие люди. И по другому. И в нужное время: сегодня рано, завтра поздно.