Пост в "Сумму идеологий" + отрывок из книги Логинова.
Когда во время войны 080808 я задал теоретический вопрос, нужно ли старику kommari, коли злоебучий блок НАТО нападет на РФ, брать ружжо и уходить сражаться за нашу неказистую, но все-таки Родину (во главе которой сидит всякая мутная сволочь), был результатом большой срач как с ультраинтернационалистами типа puffinus-а (на самом деле - пошлыми национал-нигилистами, красными Смердяковыми), так и с доктринёрами-тру-марксистами, ну и конечно со всякой мелкой малообразованной шпаной из ДСП-а и с украинскими национал-леваками.

И вот жаль, что я, в силу своей недостаточной политграмотности (век живи - век учись), не вспомнил тогда про эту статью товарища Ленина, которая здорово подкрепила бы  мою четкую позицию, что ружжо брать надо, даже если в Кремле и та субстанция, что там есть сейчас:

"О карикатуре на марксизм и об "империалистическом экономизме".

Под катом история статьи в изложении профессора Логинова. Выделения сделаны мной.

 

"В августе Юрий Пятаков, которому в те дни исполнилось 26 лет, прислал статью «Пролетариат и "право наций на самоопреде­ление..."». Владимир Ильич был рад, когда Пятаков и Евгения Бош, бежавшие из сибирской ссылки через Японию и США, в феврале 1915 года появились в Берне. Вместе с Лениным «японцы» стали издавать журнал «Коммунист». Но вскоре стало очевидным, что по ряду вопросов их позиции расходятся. Началось выяснение отно­шений. И присланная Пятаковым статья показала, что «молодые» абсолютно не воспринимали критики, а часто и не вполне понимали ее. «Говорим мимо друг друга», — заметил Владимир Ильич. Было в этом что-то от молодости, но гораздо больше — от теоре­тического дилетантизма.

 

Если суммировать статьи и письма Ленина и его оппонентов, то суть разногласий состояла в следующем...

 

То, что в империалистическую эпоху рамки демократических свобод, как правило, суживались — признавали обе стороны. Ис­пользуя экономическую зависимость и придавленность массы на­селения, буржуазия умело манипулирует голосами избирателей. Добиваясь необходимых ей решений, она — и прямо и косвен­но — подкупает государственных чиновников и само правитель­ство, проституируя тем самым все и всякие «права человека».

 

Никто не отрицал и того, что в начале XX столетия под ви­дом «защиты отечества» ведутся, как правило, войны за передел сфер влияния. И уж тем более все понимали, что за тягой угнетен­ных народов к самоопределению зачастую скрывалась эгоистиче­ская политика национальной буржуазии, стремление к стравлива­нию различных национальностей, а также мещанское убеждение в том, что «наши клопы — лучшие в мире!»

 

Но значит ли это, как полагал Пятаков, что из факта «неосу­ществимости» полной демократии в эпоху империализма вытека­ет отрицание демократии как таковой? Что из факта корыстности национальной буржуазии вытекает отрицание борьбы за самооп­ределение наций? И значит ли, что понимание сути происходящей империалистической бойни ведет к отрицанию всяких войн вооб­ще? На все три вопроса Ленин дает отрицательный ответ. Он ре­шает опубликовать статью Пятакова в «Сборнике "Социал-Демо­крата"» № 3, сопроводив ее своей статьей «О карикатуре на мар­ксизм и об "империалистическом экономизме"».

 

«"Революционной социал-демократии, — пишет Ленин, — ни­кто не скомпрометирует, если она сама себя не скомпрометирует". Это изречение всегда приходится вспоминать и иметь в виду», ко­гда на то или иное теоретическое положение марксизма, «кроме прямых и серьезных врагов... "набрасываются" такие друзья, кото­рые безнадежно его компрометируют — по-русски: срамят — пре­вращая его в карикатуру».

 

Проблема Пятакова — непонимание диалектики жизни. «Он хочет отрицание защиты отечества превратить в шаблон, вывести не из конкретно-исторической особенности данной войны, а "вобче". Это не марксизм». Ленин поясняет: «Войны вещь архипестрая, разнообразная, сложная. С общим шаблоном подходить нельзя».

 

Он уточняет: «Мы вовсе не против вообще "защиты отечества", не против вообще "оборонительных войн". Никогда этого вздора ни в одной резолюции (и ни в одной моей статье) не найдете. Мы против защиты отечества и обороны в империалистической войне...

 

Если с обеих сторон, как это было в древности между Римом и Карфагеном, а теперь — между Англией и Германией, целью войны является грабеж: борьба за колонии, за рынки и т.п., тогда отно­шение к войне подпадает под правило: если «2 вора дерутся, пусть оба гибнут». А чтобы спасти от неизбежной гибели в такой войне миллионы людей, необходимо повернуть оружие против зачинщи­ков этой бойни. Против правительства своей страны.

 

В нашей нынешней «исторической публицистике» довольно часто (иногда по незнанию, но, как правило, по умыслу) подменя­ют «поражение своего правительства» — «поражением России». Между тем, «поражение правительства», а проще — его сверже­ние означает совершенно иное.

 

Даже из школьного курса истории известно, что «поражение правительства», т.е. свержение короля в 1793 году во Франции ста­ло прологом к триумфальному шествию революционной француз­ской армии по Европе. Да и Гучков с офицерами-заговорщиками, намеревавшийся осенью 1916 года добиться насильственного от­речения Николая II и отставки его кабинета, тоже полагал, что это предотвратит поражение России.

 

Разница заключалась в том, что Гучков хотел использовать дворцовый переворот для продолжения войны. А большевики ви­дели в свержении правительства возможность революционного выхода из кровавой бойни. Ибо «всякий победный шаг револю­ции спасет сотни тысяч и миллионы людей от смерти, от разоре­ния и голода». 

Причем речь шла, подчеркивал Ленин, не о «саботаже войны», не об убийстве царских министров, подобно тому, как в октябре 1916 года Фридрих Адлер застрелил австрийского премьера. Тако­го рода акции, считал Владимир Ильич, — вредны. Он был убежден, что «только массовое движение можно рассматривать как по­литическую борьбу... Не терроризм, а систематическая, длительная, самоотверженная работа революционной пропаганды и агитации, демонстрации и т.д. и т.д.... против империалистов, против собст­венных правительств, против войны — вот что нужно».

И это должны делать, полагал Ленин, не только большеви­ки России, интернационалисты «не одной только нации», а всех воюющих государств, как уже делают К. Либкнехт, Р. Люксембург в Германии, Ф. Лорио, А. Гильбо во Франции, Д. Серрати, А. Грам­ши в Италии, Д. Маклин в Англии, Ю. Дебс в США и другие. 

Но вместе с тем необходимо помнить, что в империалисти­ческую эпоху могут быть и справедливые, оборонительные, рево­люционные войны. И если, к примеру, вопрос стоит «о свержении чуженационального ига» — воевать надо. Так что «если во время войны, — заключает Владимир Ильич, — речь идет о защите демо­кратии или о борьбе против ига, угнетающего нацию, я нисколько не против такой войны и не боюсь слов "защита отечества", когда они относятся к этого рода войне или восстанию». 

Что касается демократии, то и при империализме нельзя отри­цать «возможность полнейшей демократии внутри нации богатей­шей при сохранении ее господства над нациями зависимыми. Так было в древней Греции, — поясняет Ленин, — на почве рабства». Но главное, «социализм невозможен без демократии в двух смыс­лах: (1) нельзя пролетариату совершить социалистическую рево­люцию, если он не подготовляется к ней борьбой за демократию; (2) нельзя победившему социализму удержать своей победы и привести человечество к отмиранию государства без осуществления полностью демократии». И даже диктатура пролетариата «вполне совместима с демократией полной, всесторонней... (вопреки вульгарному мнению)».  (A.K. - а это моя любимая и главная мысль, тов. iwia !!!)

 

Конечно, все «разговоры о "правах" кажутся смешными во время войны, — пишет Ленин, — ибо всякая война ставит прямое и непосредственное насилие на место права...» Именно мировая война, утверждает он, породила «эпоху штыка»: «Это факт, зна­чит, и таким оружием надо бороться». Но при этом надо всегда помнить, что «в нашем идеале нет места насилию над людьми». Поэтому, когда Пятаков и его ужасно левые друзья, отвергая пра­во наций на самоопределение, заявили, что надо ориентировать­ся на экономическую целесообразность, а «воля и симпатии насе­ления» являются «исторически неправомерной сентиментально­стью», Ленин ответил, что подобные взгляды не имеют никакого отношения к марксизму и являются ничем иным, как «империа­листическим экономизмом». «...Неловко разжевывать азбуку мар­ксизма, — заключает Владимир Ильич, — но как же быть, когда П.Киевский [Ю.Пятаков] не знает ее?»"