Вижуал и легенда для дизайн-студии
Вижуал делала Анжела,
Телегу писал ваш покорный слуга,
Идея телеги Никита Елкин

            Чем дальше от нас предмет, тем меньше он кажется. Чем дальше в прошлое от нас событье, тем короче кажется отрезок времени, в котором оно живет.<?xml:namespace prefix = o ns = "urn:schemas-microsoft-com:office:office" />

     Первое солнце звали Ягуар. Последний ягуар сомкнул пасть на горле последнего человека, и закатилось оно.

     Второе солнце называлось Ветер. Люди смотрели в струи, несущие листья и пепел. Отдельные люди успели превратится в обезьян, но ветер унес и этих. И закатилось второе солнце.

Третье солнце было горячее других. В бронзовых норах коротышки ковали железо. Умный хохочущий воин был убит прозрачным скачущим камнем. В слепящем свете не было видно лиц, и, чтобы узнавать друг друга люди выжигали горячим стилом тавро у себя на лбу. А потом все смыл огненный ливень. И закатилось горячее солнце.

Третьим солнцем была вода. Когда рассеялся пар в болотах закопошились дети. Сквозь длинные просветы в плотных сиреневых тучах парило душное мокрое светило. В домах на сваях, в покрытых зеленым налетом горшках кипело варево из лягушек. В мангровых корнях завелось могучее племя жадных зеленых людей, и обезьяны нырнули в воду, чтобы до них добраться. Однажды все младенцы мира разом заголосили, увидев вместо пяток раздвоенные хвосты, а потом разом замолчали, потому что все стали рыбами. Мокрое солнце плеснуло в небесный свод огромной, смывающей все волной, и закатилось.

Пятое и последнее Солнце зовут Движение, и еще его зовут Науиолин, Неподвижно мчащийся орел, и еще его зовут Танатиу, Тот, Который Пьет Кровь Побежденных Воинов. Дом его в шестнадцать раз больше чем мир, и каждое бревно в стене дома его в сорок раз больше чем весь его дом. Он бежит так быстро, что оказывается там , где уже был, перед тем посетив все остальные места, и никто не успевает заметить, что он отлучался. Каждую ночь он идет под землей так же, как мы ходим через колючий куст, теряя клочки одежды, и капли крови. Но в каждой капле крови его могут захлебнуться одинадцать деревень, поэтому Воин бьет копьем в темноту, не думая кто в темноте умрет, враг его, брат его, или он сам. И карлик без головы, Мечущийся Колибри, шепчет Воину «да». В доме своем Танатиу устроил сад, запах цветов которого способен воскресить вяленого угря. В саду этом пруд, шире него только лицо самого Танатиу, а глубже только раны через которые уходит кровь Танатиу, когда он идет под землей. Пруд этот сплошь покрыт сверкающими водяными цветами. На листьях цветов спят красавицы брошенные в колодцы, а в венчиках, вверх ногами в густых ипареньях цветка висят красавицы умершие под ножом. Это гарем Танатиу. Он любит их спящими, и сам спит, когда любит, а спит он, когда идет под землей, а чтобы были силы, на поход, на любовь и на сон, пьет во сне Танатиу кровь побежденных воинов. Поэтому разбудив Танатиу, сразу прервешь ему сон и битву, еду и любовь. Сам подумай, что станет с тобой потом.
И вот однажды Танатио разбудили. Проснулся Неподвижно Мчащийся Орел от костяного стука идущего из-под воды. Танатио открыл глаза, кровь воинов пролилась в воду, и увидел он, что цветок, пленниц которого он любил, засох, ушел на дно, и любил он тину. И еще много цветов засохло, а из под воды доносится костяной стук, и поскрипывание жвал. Протянул он руку на самое дно пруда.  Достал оттуда Отца Черепах, Костяную Плошку. «Что там внизу?» - спросил у Отца Черепах Танатио. «Там мои дети, - ответил Костяная Плошка – Они едят корни цветов и непрестанно совокупляются, чтобы было много черепах». «Ах дети!!!» – завопил в гневе Танатио, вырвал Костяной Плошке сердце, бросил Отца Черепах на твердую воду и стал топтать в ярости, рядом с которой ярость тысячи воинов, слабее предсмертного писка москита. И в ярости поклялся он самим собой самому себе, что будет топтать черепаху, пока не растопчет. Но кто растопчет черепаху? А тем более Отца Черепах… Так и топчет Танатио Костяную плошку и по сей день. Будь у Отца Черепах сердце, сжалился бы он над Танатио и отполз бы из под ног его. Но Танатио сам вырвал сердце у Костяной Плошки. И в летящих веках бессердечный отец черепах забыл свою вину, а Танатио забыл обиду, и, однажды, спросив себя: «отчего я пляшу на спине черепахи? - сам себе ответил он – Оттого, что танцую!». А танцуют обычно от радости, и боги, и люди, и черепахи, и последние жадные зеленые твари скрывающиеся среди мангровых корней. Танцует Танатио, Пляшет Науиолин на спине черепахи посреди пруда, в плошке воды из которого уместились бы все океаны.