Краткий катехизис для гоблинов или...
ПОДЛИННАЯ ИСТОРИЯ ОДНОГО УБИЙСТВА
Убивая друга детства, посмотри сначала направо, потом налево. Может быть кто-то из твоих знакомых хочет его убить сильней чем ты. В последнее время многие мои товарищи зачастили ломать друг другу растущие на лице и по разные стороны организма предметы. Я в корне против такого положения вещей. Однако эта ситуация не картинка в ящичке и не придрочечная фантазия, это данность сегодняшнего дня. Такое повсеместное насилие - есть результат наложения неудовлетворённых амбиций кризиса среднего возраста на срез исторического момента, который я бы назвал эпохой социальных разочарований. Всё же моё поколение - поколение очарованое. Очарованое перестройкой, потом новыми возможностями, подаренными капитализмом, очарованное информационной революцией, красивыми и вкусными наркотиками в юности, и причудливой, часто оргиостической, ёблей по жизни. Сегодняшние же 18-20 летние это разочарованная молодь. По большей части (в жж то как раз много прикольной молодёжи, но к удивлению моему в новом поколение интерес к интернету ниже, чем в нашем), сегодняшний юнец, отравленый группой "Звери", и не верящий в искренность даже собственного хуя, считает зазорным проявлять интерес к чему либо кроме больших и халявных денег. Впрочем брюзжу... Наверное старею...
Так вот теперь мои очарованные друзья разочаровываются один за другим, и от тоски по очарованности пиздят приятелей кулаками или же иными под руку попавшимися предметами.
Впрочем я не о том. Один мой товарищ поместил в своём журнале отчёт об избиение им другого моего товарища.Отчёт подробный и заслуживающий всестороннего изучения. Однако не могу не отметить, что часть, касающаяся легендарного убийства второго моего товарища, есть чудовищное и недостоверное враньё.

ВОТ КАК ВСЁ БЫЛО НА САМОМ ДЕЛЕ

Была глубокая, чёрная августовская ночь. Я, М, и Г сидя на кухне рассуждали о кармических причинах ничтожности тех или иных личностей.

Г. Дорогой М, только погляди, насколько ты ничтожен! Когда большинство твоих товарищей имеют неплохой оклад жалования, и при этом проявляют безудержную творческую активность, ты только жрёшь дешовый алкоголь и, неделями не меняя носок, изменяешь прелестной, утончённой супруге с какими-то брутальными неподмытыми барышнями, от внешнего вида которых по спине бегут крупные, величиной с небольшой помидор, мурашки.
M. А что если я тебя щас ёбну?
Г. Я полагаю, дорогой друг, что твоя проблемма состоит в изначальной, кармически обоснованной, корпулентности тестикул...
M. (обращаясь ко мне) Дорогой друг, можно я от всей души ёбну этого нашего товарища?
Я. Конечно, старик, разве я могу отказать тебе в этой маленькой радости, только пусть всё будет чинно. Выведи его в коридор, и там тщательно и вдумчиво отпизди, стараясь при этом не разбить зеркало.
M. (обращаясь ко мне) Спасибо, любезный товарищь, я не останусь в долгу!

М схватил Г за шкирку, и поволок в коридор. Г в это время смотрел то на меня, то на М печальными но злобными бегающими глазками. В конце концов из корридора раздался жуткий с хрустом наебок, испуганный вздох и подозрительное журчание. Через минуту в прёме двери появился М.

M. Я убил его! Я убил его на хуй! (шепчет М и зрачки его вылазят из глазных орбит)

Мы, вместе с М выходим в корридор. На полу в луже крови, и в позе расстрелянного якобинца лежит Г. Он подозрительно бледен и не движим. Я иду в ванну и беру зеркальце. Прикладываю его к губам Г. Зеркальце остаётся девственно незамутнённым. Эта сука не дышит!

Я. Сдох... Пистец!
M. Что же теперь делать?
Я. Что тут поделаешь... Любишь ебаться, люби и самочек грузить. Надобно избавиться от трупа...
M. Каким же образом?
Я. Блядь, прелесть какая! А когда ты его в моей квартире нахуй убивал, ты думал как будешь от трупа избавляться? Всё таки прав был покойник, в отношенье корпулентности...
M. У тебя топор есть?
Я. На хер тебе топор?
M. Порубим щас и вынесем...
Я. Угу... Шоб вся квартира в кровище была, лужи мне этой на полу мало... Здравствуйте дяденька милиционер, а мы тут в бойню играем...
M. Тогда давай в целофаны его завернём и в Яузу оттащим.
Я. Милый друг, нельзя ж всю жизнь думать исключительно патернами хуёвого голивудского кино. Целофан имеет неприятно гладкую поверхность, на которой непременно останутся отпечатки пальцев. Уточню, наши с тобой отпечатки пальцев.
M. Как же быть?
Я. А вот как. Мы сейчас оставим тело здесь, а сами пойдём к П. Уговорим его на алкагольные покатушки на присущей ему иномарке. Когда он совсем напьётся, мы возьмём у него ключи с тем, чтоб ты довёз меня на его машине домой. Запихнём ему в багажник труп Г, и со спокойной совестью ляжем спать. Утром П проснётся с провалами в памяти, полезит в багажник и обнаружит там труп. П разумеется решит, что в приступе забывчивости и праведного гнева лишил друга жизни. П - не нам чета, он мужественный, решительный человек. Уж он точно в два счёта найдёт способ отделаться от трупа.

Я закончил излагать, свой стратегически совершенный план, и Г стал подхихикивать в своей кровавой луже. Наконец он сел по турецки, тряхнул головой, разбрызгивая по стенам алые капли, и начал:

Г. Вот ведь уроды! Только что замочили одного друга, как уже второго хотят подставить. Причём как холодно, расчётливо, с каким отвратительным грязным цинизмом! Не стыдно вам, животные? Вижу, стыдно! А раз стыдно, пиздуйте за водкой! И чтоб свою "лимонную" покупать не смели! Запомните, бляди, убиенный вами Г любил... и любит до сих пор только "Охотничью". Всё, марш в магазин, и чтоб без "Охотничей" я вас здесь не видел!

ЗАНАВЕС