ПОПРОС (поэтическое просветительство)
Предыдущая выкладка

Схватил я тут, грешным делом, реального нервного срывака. В связи с чем на сегодняшней день меня значительно сильнее тошнит в случае ежели я пишу. Ежели не пишу тошнит не принципиально, но слабее. По сему пока стараюсь писать поменьше, дабы всё вокруг не уделать. Надеюсь оклиматься в ближайшие несколько дней. Посему, дабы ни дать никому повод подумать, что я и вовсе подох, продолжаю серию ПОПРОС.
Напоминаю, что в этой серии я вывешиваю любимейшие тексты любимейших поэтов, с целью показать пиитичесски девственным, но уже одарённым, своим друзьям какие они настоящие стихи и чем они отличаются от аляповатой но заунывной штамповки, к которой так стремятся приучить всех вокруг "поэты в чёрных костюмах". Выкладывая эти тексты я стремлюсь представить максимально разнообразные поэтики. Я сознательно стараюсь опираться на голый собственный вкус, гоня прочь всякую худидеологию. В этот раз я хотел бы навесить текст поэтесы, которая для меня является примером полноценно проявленного и правильно организованного русского академического автора. Кстати поразительно, что и этот рафинированный традиционалистский стих обычно вызывает отторжение "cреднего афтара" и "умеренного читателя". Очевидно причиной тому удивительная и труднообъяснимая этого стиха свежесть. Короче, вот такая вот блядь, поэтика. Два достаточно старых текста

ПОЛИНЫ БАРСКОВОЙ

* * *
На дальней поляне,
зеленой, как внутренность киви,
Где гладят тропу
Подорожника пики и черви,
Лежат на земле
Одуванчиков горькие гири
И толстая жаба с незримою птицей во чреве.

Безликое небо бомбит эту землю жуками.
Пытает ее красотою крапивниц и школьниц,
Что жарко пестреют разорванными рюкзаками.

Их волосы спутаны.
Так в сундуке у колдуньи,
Где рыжая шерсть непременно мешается с белой.
Их губы - стеклянные розовые петуньи,
И бродит их запах, как листья, неясный и прелый.

Пропитан паучьей слезою, укропом и салом,
Но мокрою розой и утренним снегом разбавлен.
А тот, кто тоскует о многом, нуждается в малом:
Проснуться в одной из закрытых девических спален.

Есть разные вещи.
Я знаю. Но многие схожи.
Любовь и Война, и дороги Туда и Обратно.
Распорки поэзии. Деньги. Масонские ложи.
Все это не радует руку.
Все это смешно и невнятно.

Есть разные люди.
Я знаю. Различны их средства
Себя холостить, упираться,
цепляться за двери.
Есть вечная старость.
Но есть безответное детство.
И чужды ему разговоры о долге и вере.

Нет долга превыше, чем счастье в улыбке другого.
Нет веры пристойней, чем сон, наступающий после.
Распорки поэзии? Словом становится слово,
Когда обретает лицо и теряет склоненья и воздух.

Языческий мир, где ничто не доверится Свету,
Где дошлый репейник цепляет широкую юбку.
В каком из учебников вычитал эту примету?
Где я проходила, увидишь змею и голубку.



* * *
Время молозива. В царстве болезненной флоры
Пан выдувает из флейты тоскливые ноты.
Феб, проезжая по местности этой, услышал и замер.
Он оскорбился таким безыскусным напевом,
Он удивился таким безнадежным мотивам.
Сразу душа Аполлона подернулась пепельным гневом,
Стало сердце его завистливым и молчаливым.
Нету прощенья знающему спасенье
От бесталанной веры, от зачерствелой доли,
От разрыванья с мясом, от заплыванья салом.
Нету признанья выходцу из неволи -
Место ему в каморке под пьедесталом.
Четвертовали Пана. Заживо сняли кожу.
Рожки его сожгли. Золу смешали с мочою.

Феб записал в дневнике:
"Ничего я не уничтожу,
Уничтожив творца.
Только еще визгливей будет толпа.
Только еще напрасней будут сомненья.
А продолженье будет еще безбожней.
Нужно сменить парик.
Нужно выучить ударенья
В непонятных названьях.
Нужно быть заботливей и осторожней".