Исподнее слово (фольклёрные нычки народов отечества) ПРО СТЕПАНА БАНДЕРУ ТАЙ ПРЕКРАСНУ СВЫНЮ ОДАЛЫСКУ(Украинска героична поема)Предыдущая нычкаУ том роки уси кобани по Украйни стогналы, бо нетребо им было ничого бильше. А якщо кобан не стогнав, значить его вже зьилы. Ця гыдота стала вид того, що закидав Господь до нашего хлеву гарну свыню Одалыску. Одалыска була рожева, як піхва и тистоподобна, лоснилась вона, немов чистым салом, и не ряба була, а словно в якийсь барвинок. Маму моя в Одалыске себе молоду бачила, и виддавала ей и спидныци и ленты, и вышни с ганабобелем. Я тоды ще маленька була, и в курях да гусях без лент или ше чего лазила. А курей в нас було по грудь. Даже трусци мени маму не купляла, все несла Одалыске. А та хрювкала вкусна, як борсч ила и пердела гарным смальцем. Вид горя, тай обиды сидала я ввечеру на гуся, и терлася об него сракой, пока гусь не помре, а я не спытаю девича счастя. За мало мое счасте батько бив мени дручком по рябой нюшке, и стала я плоска особою и курноса, как свыня, а моя краса девичя вся пошла в Одалыску. Таким бачила я детинство, с того зараз все верещу и лягаюсь.
Тут гримнуло в лиси и вийшов видтиля сам Степан Бандера с вийськом и блядями. Устали герои биля нашого хлива, а Степан по двору пишов и Одалыску побачив. Вид красоти Одалыски визволитель скособочився увесь, посирел, ухватив свыню за промежность, тай понис во светлицу. Там на пыринах с пивнями, под иконами, було их счастя три полных дни. Я ж вид Степановой красы, в курятнике зовсим загрузла. Так шо неилы мы посли цёго юшки шисть рокив. На чотвертый динь вийшов Бандера на подвирье, скривдив Батько по особе макогоном и каже: «Треба нам с Одалыской три чверти самой смердючей горилки, тыкву и сорок смаженых курей с черным сливом». Батько злякався, бо немае бильше в нас було курей, я их усих сракой подушила. Нема шо робити. Продав Батько быка, куповав курей скильке треба, горилки, и пошел до черного слива птахив макать.
Бляди ж Степановы булы, одна жидивка, друга москалька, а третя зовсим непонятного виду, черна и на колесиках. Все страшны велыки и раскосы, як скирды на квашне, и все сраками по лавкам скрябали. Все огирки тай сининьки выбралы у Батько на городе, голоблю на визу поломалы, а жидивка, братика мого малого, Остапчика целиком соби запихала, тай пишла в луг до трахтористов. Тильке не було им с тих трахтористив писля Бандеры ничего, бо вси хлопцы за гарну фигуру звали Степана танком.
Вот пришли бляди до Степана, и кажут: «Степа! Ты нас раниш цинував, а тепирь хоть себе пушкой ценуй, хоть на керницю свирьху садись. Хлопци твои вси стогнут, як мы их замацали. Спасай свое войско, или пихва йде до твоей боротьбы». «Пихва моя – во! - каже Степан блядям и тычет пальцем в Одолыскино пузо – А у вас, у шушпанчих паршивеньких ни тила, ни сысек нема!». «Як же нема?», - запитує жидивка, трясе сиськами, тай сдвигае ими шафа. «Як це нема?» - пытае москалька, тай роняе на пол меж титьками спрятанного теля. А третья, черна зовсим ничего не кажет, а може и каже, но в ней голова в титьках втопла, и ничого не слышно. «От тощи мавпы, - видповидає Степан, - В вас титек на трёх шисть, а в ей в одной висим!». «Мы не про то, Степа! – каже хитра жидивка, - Мы к твоему коханю со всем уважением. Мы уж помним как ты селираду постреляв, кода он це чародийно созданье назвав поросёночком». «Як назвав?» – насупывся Степан, тай достав бравунинг. «А так назвав – подбалакивает москалька, шо ты ему сперва в одно яйцо попав, потом в друге, а потом и таке зробив, что пришлось его ховать за рисой осилисти. Мы за друге пытать пришлы. Скильке ты можешь свою кохану пердолыти? Диви, буде шось… Як шо дивка без солнышка, тай дружин, она и с тила спасть може, и волосами порости!». «Волосами?» - пытае Степан, а сам бравунинг клацае. «Да, волосами и пупырем гнойным! - каже москалька – Видпусти Одалыску з нами в поля, горилку пыть, тай голыми пид луной хорогод танцюваты, як рузалкы». «Хорогод? А це не вредно?» - запытуе Степан. «Це полезно для девича тила, - каже жидивка, - Вид хорогоду в ней девята сиська наросте!». «Шож, Одалыска, - каже Степан до своей коханой, - Ступай с девчатами, помотыляйся, подрыгайся, глядишь и правда чего хорошего в тебе выросте».
Надо ли казати, шо дивки набрали с собой косы точеные, топоры каленые, болты да гайки, казачьи нагайки, турецкий ятаган, татарский варган, нипонский цюрикен и французский манекен, и батальон немецкой бронетехники. Все для того, чтобы Одалыску в полях извести, и следы замести. Всю ночь над полем стоял вой, шел вдали смертный бой, блистали зарницы, мелькали над посадками нестираны спидницы, по всему небу плыли кровавые пятна и визжали бабы громко и неприятно, а Бандера сидел спокойно, на конец свой глядел, як на колокольню, пил себе за рюмашкой рюмашку и точил об щетину шашку. Говорил: «Хорошо девчонки бултыхаются, значит на жопе коханой сальца добавится. Пусть погуляет, побалует Одалыска, глядишь и впрямь вырастет девятая сиська.» А к утру появилась Одалыска на подвирье, вся в крови, тащит за собой покоцаный бронепоезд, а изо рта ляжка москальки торчит. Тут-то все Степан и понял. «Ух! –сказал вызволитель, - Оба! – сказал атаман – Ишь! – вымолвил полководец – Росло предательство в рядах, как репка, но любовь моя, чудо какой оказалась крепкой! Снова, мы вместе с моей балерыной! Так пойдем, коханочка, скорей на перыны!»
Я же в то время сидела в овраге и не дремала, между ног соседского гуся сжимала, думала страшную думу, брови черные сводила угрюмо. Утром же Степа мой опомнился при Одалыскином мертвом теле, в окровавленной постеле. Я же по темному лесу напрочь бежала вприпрыжку, с колуном в руци и с толстым гусем под мышкой. «Ах, - думала, - Ах, жизнь моя сзади осталась, ан все равно на коханого рука моя не поднялась!»
________________________________________
_______________________________________
По многочисленным просьбам просвященной общественности к тексту нами добавляется:
Историческая Справка(составленно научно-исследовательским центром НИИСТОВСТВО - research)Рукопись была обнаружена 27 июня 1945 года прапорщиком Голытько, первым, ворвавшимся в архивы львовского гестапо. Вечером, того же дня, заметив нездоровое, по звериному гогочущее сборище солдат, лейтенант СМЕРЖ Пацюк, изъял рукопись, перенаправив ее вместе с прапорщиком Голытько, а так же рядовыми Дристыдзе, Бедненьким, и старшиной Василием Шпикачкой в волостное отделение НКВД. Первая часть рукописи написана размашистом корявым скорее всего женским почерком и обильно покрыта пятнами навоза и крови. Озаглавлена эта часть "Упа!". В левом нижнем углу нарисован явно другой рукой жирный гадящий чертик с оселедцем. Около него возможная подпись:"Оксана Свыня!". Вторая часть документа исполнена красивым округлым почерком на стилизованом, украинизированном литературном немецком языке, авторство ее приписывается штандартенфюреру СС Отто Шринке, печальному крючкообразному очкастому гестаповцу, любителю творчества Гоголя и Леси Украинки. Следы Отто Шринке теряются в архивах НКВД. Все что нам удалось обнаружить в ходе многолетних расследований это амулет в виде высушенного указательного пальца левой руки, с золотым обручальным кольцом, по ободу которого выграверована надпись. "Милому Отто от Лизхен в Знак Вечной ЛЮБВИ", и губную гармошку производства "Вейстмастер" с глубокими отпечасками передних зубов по обеим сторонам. Оба предмета находятся сейчас в одной из московских коллекций.