| |||
![]()
|
![]() ![]() |
![]()
Свецкие хроники По меткому выражению ![]() Праздничный вечер в "Жести" получился достаточно тенденциозным. По военному глубоко диалектичным, я бы даже не побоялся этого слова, дихотомичным. Дело в том, что на мероприятие были приглашены поэты околовавилонского круга и поэты системы рукомос-гандольер в равной пропорции. Сегодняшний вечер в очередной раз продемонстрировал, как определённые эстетические устремления порождают в личности соответствующие идеалогические предпочтения. Поэты системы рукомос представили, практически отсутствующей публике, тексты серьёзных маститых авторов советского и постсоветского времени, в которых рассматривались сложнейшие взаимоотношения пейзажей родной великоросской природы и русского же солдата. Пейзажи и солдаты исследовались самые разные. Был упомянут среднерусский лесной пейзаж, различного колорита городские пейзажи, пейзаж сельский (колхозный). Были освещены и прочие, менее важные, формы, которые способна, при должном к ней отношение, принимать родная природа. Солдаты так же были представлены в широком разнообразии. В поэзии, оглашённой литераторами системы рукомос, присутствовал как солдат вернувшийся с войны, так и солдат с неё не вернувшийся. Много внимания было уделено солдату вернувшемуся с войны не в добром здравии, раненному, а так же искалеченому солдату. Ваш покорный слуга, давненько, грешным делом, отпавший от сих литературных пластов был премного удивлён изобильной проработанностью темы солдата в родном пейзаже. Просто паразительно, сколько сил и внимания уделяли этой теме поэты Советского Союза! Как тщательно всякий раз искали они то немногое, что ещё не было сказано о солдате и среднерусском пейзаже, с берёзками, и "натянутыми струной бороздами" (!колхозная распашка!). Особенно потряс меня поэт Ефимов, залихватски и с эдаким гармонистским задором в глазах продекламировавший отрывок из Василия Тёркина (!про сабантуй!). В общем поэты рукомоса показали высокую преданость отечеству и готовность в любой момент воспрепятствовать любым нежелательным инсинуациям. Не таковы были литераторы поствавилонской среды. Представленные ими тексты как правило принадлежали авторам менее известным широкому читателю. Часто авторам странноватым, и не слишком ясным при первом, и даже при втором прочтение. Местами, в звучавших стихах ощущался явный переизбыток крови, мяса и прочих ненужных физиологических подробностей. Мелькала ненормативная лексика, враждебная чистоте русского языка. Писатель Соколовский прочёл текст, с рефреном "Ах мой милый Августин!", а поэт Давыдов продекламировал стихотворение гражданина Израиля "Валенки", недвусмысленно порочащее взаимоотношения между личным составом в советской армии времён ВОВ. Подлинной насмешкой звучала декламация итальянским подданым, Масcимо Маурицио, стихов о Великой Отечественной Войне, с ярко выраженным !итальянским! акцентом. Про литератора Калинина вообще промолчим. Ну его к бесу. В общем осталось чувство, что поэты околовавилонского круга совершенно не горят желанием вставать на защиту Отечества, или как бы то ни было ещё энергично проявлять свои патриотические стремленья. Более того, возникло ощущение, что питают эти литераторы склонность к космополитическим доктринам, и вообще видят в ВОВ не всенародную святыню, а только мрачную, кровавую и гнусную мясорубку. Под катом по просьбе ![]() Олег Пащенко 1943: СМЕРТЬ НА ПЕРЕГОНЕ Беспрепятственно поезд прошёл 370 вёрст с тяжким гулом состав раздвигает январскую ночь ни хера впереди снег и лес и не видно конца свист в проклятых щелях заглушает удары колес застегнув возле горла немецкий рыжеющий френч пожилой машинист невнимательно смотрит вперёд в его чисто промытых морщинах туман и покой ничего не меняется и ничего не грозит скоро утро в аптечке есть валокордин партизаны в лесу наигрались устали и спят равномерно безвреден остоебенивший снег остопиздевший лес безопасен небросок и глуп и в какой-то момент машинист засыпает и спит видит одновременно два одинаковых сна: позади за спиной за пределами Бог знает где впалый глаз под болезненным веком подёрнутый льдом неожиданно что-то его принуждает открыть машинист просыпается поезд бежит в тот же миг подчиняясь неведомой силе успев разглядеть кособоко и страшно срывается вправо и прочь сквозь разбитые окна бросает на полном ходу неестественно прущий всё прямо товарный состав стратегически важная жидкость в цистернах поёт машинист исчезает снег кружится поезд идёт снег ложится всё гуще и ближе скорость растёт * * * летописуй войну кровей на куликовом за родословную - пиши живое лето рисуй календари и часовые стрелки на голом циферблате на раскосой луне к двенадцатому часу пополневшей и приколовшей веки нам снопом татаро- монгольских игол луне подвешенной как маятник к реснице отщёлкивающей не века - секунды щелчками века - к голове моей как белка скачущей по веточкам когда мы идём по нарисованному лесу войною на войну и странно нам когда всё тело тяжелеет потому что из ладони вырастает нож - а там и жертва: продолжение ему Всеволод Зельченко ПАРАД - Кто идет? - Солдат. - Это что? - Парад. Вот обер-капрал, Унтер-генерал. Пушкин Голубые глаза и в пожатии потная пясть - Гутен таг, гоголек, выводи сторублевую страсть. Воркуту и Потсдам сопрягай в окаянной горсти, Прикажи поездам гарнизонное мясо трясти. Мандельштам, я уже не хочу разбирать, выбирать - Где гренадская волость, где ахеменидская рать, Пусть обнимутся юный корнет и гнедой генерал - Кто под рев аонид на широком плацу обмирал. Твой кунштюк, гоголек, ох и крепок, а мнился легок - Как железный поток, как рудой обезьяний задок, Но запомни на случай, линючий от мокрой кирзы: Изо всех языков наилучший - зенонов язык, Изо всех слухачей наилучший за спрос не берет, Часто пишется Марс, а читается наоборот, И от павшего Карса до двух баратынских морей - Ни шинельного ворса, ни вечныя славы твоей. "Я с тобой не расстанусь", - солдату певала Кармен: Запихай в государственный анус, как жабу в карман, Затеряй - но полковник Шарапов, мышиная масть, Обожжется, нащупав горячую лобную кость. |
|||||||||||||
![]() |
![]() |