ТАЙНЫ ОСТРОВА ОК
МАГИЯ ЖАРЫ И ПОРТВЕЙНА
(крымские записки)



Часть1. Склепы Изумруда или Происхождение Гурии

Один мой знакомец поехал в Крым в начале августа. Заплатив на вокзале за такси трёхмесячное своё жалование, всего через пять часов он высадился в хвосте трёхкилометровой колонны, стоящих в очередь к пляжу, иномарок. Иномарки изрыгали адский жар, постнуклеарный чад и «Руки Вверх». Товарищ мой встал на четвереньки, взял узелок с вещами в редкие зубки и пополз, сквозь ядовитые облака, вперёд, к чему-то большому, ослепительному и грязному на горизонте. Надо Вам сказать, что этот мой друг подвизался церковным служкой, и неплохой приработок имел через традиционный храмовый кунилинг. Оттого, когда ткнулся он узким и морщеным своим лбом в огромную манду, мохнато залегшую под нависающим, брюхом, в манду обтянутую цветастым парушутным шолком, насквозь пропитанным липким потом с запахом садового слизня, мой знакомый не упал в обморок, а ужом просочился промеж столь же жидких, сколь изобильных ляжек. А просочившись, увидел и даже услышал! Он услышал женский сдобный голос: «Вася, дай мени трошки горилки, я титьки протру», и резкий мужской рык: «Сраку себе багнюкой протри, курва конопатая!», он увидел, застилающее собой всё, месиво толкающихся выпуклых волосатых, и рыхлых безволосых брюх, увидел рябого оплывшего ребёнка с единственным зубом, держащего за ухо пассатижами орущую тощую кошку, и тут же умер, потому что, мать упомянутого ребёнка, двухметровая, рябая и раскосая девка, с воплем: «Лялечка, брось какашу!» переломила ему позвоночник, случайно наступив на него заскорузлой круглой ступнёй, в кремовой потёртой босоножке, и, с торчащими наружу, желтыми панцырными ногтями. Тельце моего товарища купил в морге стеснительный очкастый и прыщавенький татарчёнок, и после, в сараюшке при огромном гремящем и лязгающем кафе, натешив всласть свою окаянную похоть, приготовил из нашего героя отменный пахучий сытный и густой хаш.

Так же и мы с Натерджек сошли с такси и отправились к дрожащим в жарком мареве корпусам пансионата «Изумруд», что в Ласпийской Бухте. Отличие наше от погибшего моего знакомца было лишь в том, что, как опытные краеведы, заявились мы в Крым, когда нас там никто не ждал, сиречь сразу по окончанию майских празднетств.

Часто друг мой О., мужественный скалолаз и водоплавающий, говаривал: «Я тут, в Ласпи вообще всё знаю, мы даже в «Изумруде» как-то пожили», и выражение лица у него было такое, как будто он с гордостью рассказывал мне об удачно проведённом падение с Пика Коммунизма. Я же с Пика Комунизма был не разу не падамши, отчего чувствовал себя, как бушмен с неразрезанным уем. Возможно оттого и толкнулись мы с Жабцо в «Изумруд». «Давайте быстра деньги сюда, и пошли вже» – презрительно глядя на нас краем глаза бросила консьержка. «Сколько денушков-то?» - с дрожью в голосе спросил я. «Да все давай уже! – ответила она подквакивающим фальцетом, - Всё равно не хватит». Я решил схитрить, и всех денег консьержке не отдал. Консьержка, видимо почувствовав мою неискренность, отвела нас в мрачную, ассиметричную комнату без окон и с единственной сороковаттной лампочкой на далёком, как первая детская обида, потолке. Консьержка показала рыжим узловатым пальцем на обшарпаную, покосившуюся кровать в центре этого, напоминающего погреб или даже склеп, помещения, и хохотнув, сказала: «Здесь жить будите… пока…». Консьержка вышла, побыла где-то там, вернулась и тихо произнесла, глядя нам прямо в глаза, так, будто бы хотела намекнуть на скорую нашу кончину: «Телевизор есть в аренду, двадцать гривен… - косьержка подумала – С человека… - консьержка ещё подумала – В час!», после этого она ушла насовсем.

У нас оставалось два выхода, погибнуть или же как-то спастись. Мы посовещались и решили спастись в «Грузинской Жральне». Грузинская Жральня это такое злачное место, где дают самый вкусный на земле чашушули. Когда-то, на заре волчьего каннибализма, на пляже под балкончиком этого легендарного кабака загорала весь сезон могучая свирепая рыжая блядь из Кемерова. Говорят, что брала эта дева с каждого клиента по десять тонн унылых еблышек, и, перед тем как дать, мудохала нещадно будущего ёпаря, cловно Ума Турман седенького Били. Вырученные букозоиды тратила грозная блудница на пошив новой целки. Давно уж лежат кости лифчика дамы той на тёмном дне реки Сатледжа, что в Пакистане, а старожилы всё ещё называют Грузинскую Жральню «Кафе Гурия».
Оказалось, что мудрые хозяева разделили это самое кафе на три независимых, и следовательно смертельно враждующих между собой секции, при этом зал для поситителей оставив один на всех, мы за ценой не постоим. Как только мы переступили порог грузинской жральни в наивном расчёте на покушать, как на нас прыгнули три враждебных друг другу гарпии, все в плюмажах и со шпорами. Гарпии вцепились в нас стальными, позвякивающими, источающими аромат свежего машинного масла когтями, и стали рвать нас на части с той энергией, с какой за полярным кругом рвут изголодавшиеся ежи, только что потерпевшего крушение, не успевшего ещё промёрзнуть насквозь, военлёта. Разодранные и перепуганные, трусили мы, так и не покушамши, в сторону дельфинария, унося в дрожащих лапках бутылку «Красного Крымского Массандровского», с невероятного перепугу купленного аж за 35 трезубчиков.

Продолжение следует