(дождик кругом зябко, уютно и воообще)

РЕПРОДУКТОР.<?xml:namespace prefix = o ns = "urn:schemas-microsoft-com:office:office" />

  Я позвонила, и теперь стою перед его дверью, глядя на свои ступни. Я нахожу их, может быть, слишком костлявыми. Всё моё маленькое, но неудобное тело уже устало от такого положения. Я слышу его шаги, и ещё я слышу шаги снизу , которые могут оказаться страшней, чем я стараюсь о них думать, точнее не думать. Думать не думать, вечная путаница. Вдруг я идиотка?

   Хохот ключа в замке. Сначала снизу, потом за дверью. В дверном проёме стоит Игнат, в одних трусах. Из ванной шум воды. Колонки делают  какое-то монотонное тявканье, от которого ноет внизу спины. Игнат любит такую музыку. Шаги внизу уже не окажутся. Уже ничем не окажутся.

   Я знаю, что он будет рад, но всё же боюсь ему говорить. Я прошу, чтобы он хорошо запер дверь. Он спрашивает: " Что опять?". Я молча киваю, и ссутулившись прохожу на диван. Именно прохожу, стоя на нём, снимаю туфли, потом сажусь. Он делает руками, говорит, что извини- надо- закончить, падает за машинку и превращается в пулемёт. Я со спины, значит я пулемётчица.

   Я молчу и не буду его отвлекать. Я снимаю майку и смотрю на свои соски, которые медленно становятся коричневыми и сморщиваются. Потом  гляжу через его плечо на ползущий медленно из под каретки лист. Незаметно для себя прочитываю всё. За стеклом стремительно  разворачиваются приготовления к дождю. Закрываются окна. Вращаясь ,падают за деревья тучи. Собака забралась под грузовик. Стволы и ветви становятся мраморными, потом тёмно серыми, потом вдруг вскипают, и видно, как ветер расслаивается об угол булочной.

   Не оборачиваясь, Игнат спрашивает: "Ну и как тебе?".

   Я ищу слова. Раздаётся щелчок. Тянется шуршание. Я слышу голос из репродуктора, который вдруг обнаружил себя в правом верхнем углу комнаты: "Особенно хорош третий абзац, второй же - чистая композиционна__ баня, вместо ритма капуста. Там где у тебя "упали люди", нужна какая-нибудь абстрактная муть с циферками. Вставь туда адрес её мужа. Голос из репродуктора - густой, приятный мужской баритон, но с отвратной пидовкой. Тот, кто сидит в динамике, хочет, чтобы его считали женщиной. Я не пугаюсь. Мне даже приятно. Я понимаю, что это подарок Игната мне. Я робка в беседе. Теперь я могу сидеть молча, ковыряя ногтем колено. Чулки у меня влажные, и я пытаюсь их снять, не вставая с места.

Игнат: Ты, всё таки, поживёшь у меня, несмотря на моё неудобство?

Репродуктор: Я бы хотела, хоть чуточку, хоть до субботы, ты не думай, что из-за него, я сама без тебя не могу.

Игнат: А что, он опять за своё?

Репродуктор: Кто?

Игнат: Юра.

Репродуктор: Юра вчера снова подрезал мне шланг. И ещё мы ходили к Алексу. Я подумала, что при Всех он мне ничего не сделает. Но он всё показывал мне бритву из под стола. Она такая жёлтая, страшная .Я сначала только вскрикивала, а потом расплакалась. В общем мы не плохо посидели. А ты где был?

Игнат: Здесь. Я всё время был здесь. Приходили Оля и Катя.

   Репродуктор старался отвечать на адресованные мне вопросы и умно, и честно .Я считала упавшие на стекло капли. Из ванной полз туман. Там грохотала горячая вода. Я обхватила себя за щиколотки и стала в таком положение дремать, думая о сталкерах и медведках. Граница между туманом и вкусом дождя легла где-то поперёк комнаты.

Игнат: Давай передвинем кровать к окну, и станем там спать, пока идёт дождь.

    Репродуктор перестал шуршать. Он не сломался, он выключился.

Игнат: Знаешь, я рад тебе больше чем Оле и Кате.

    Я не могла выдавить из себя не слова. Я сидела на сыром диване и чувствовала, что если влажность станет чуточку больше ,мои волосы слипнутся ,м и тут уж без расчёски не обойдёшься. Я лихорадочно думала, где у Игната была расчёска.

Игнат :Почему ты молчишь?

     Текли губительные минуты. Мне было так, как если бы котёнок у меня на полу стал бы вдруг неотвратимо расти, и вот я уже прижата к подушкам пушистым боком ,и шерсть липкая и чужая лезет мне в глаза и уши. А Юра стоит под окном и рука его в левом кармане, там где он носит бритву, и ещё дождь, который будет всегда, и Игнат лежит в ванне, весь в пене, и не знает про котёнка.

     Игнат опять стал говорить: "Опять замолчала. Выбрала место маленькая дрянь. Чертово бабьё. Пока ты стараешься им что-то сказать, они ищут место, чтобы тебя подловить. Почему ты можешь не ответить мне, не дать , пустить сюда этого олигофрена Юру? Тебе легче потом подтирать кровавый пол, чем сейчас мне ответить? Я всегда говорю, потом обернусь, а тебя уже нет. Или, просыпаясь ночью, понимаю, что любил простыню. Ты всегда приходишь чтобы ждать, и уходишь когда мне хорошо с тобой. Знаешь, уходи совсем. Ты привязана только к своему Юре с его бритвой. Только он может заставить тебя кричать и плакать. Я не хочу, чтобы ты пила мой кофе.

Уходи под дождик. Сгинь мразь!".

    Я уже оделась и тихо, держа в руках туфли, пробиралась к двери. Стучала машинка. Расчёски не было.

    Я заглянула в ванную перед тем, как выйти в открытую дверь. Ванна была полна кипятка, который уже собирался через край. За мной щёлкнула дверь, я одела туфли .Я спускалась вниз, держа в правой руке расчёску. Снизу слышались шаги. Это не были шаги Юры. Я уже научилась узнавать их по звуку. Как было бы хорошо сейчас заплакать, и чтобы на лице была косметика, как хорошо было бы размазывать ладонями грязные струи по щекам. Господи, если бы сейчас, вдруг возник Юра. Просто заплакать. Надо научиться краситься и плакать, ронять чёрные капли, самой, без чужой помощи, ронять чёрные капли и выбегать под дождь.