Если не мы, то кто?

Бесы: История имперского мифа 3

Посмотрим на творчество еще одного «певца империи» от либерастов. Итак, – Э. Паин (напомню, что ранее я уже поимел дело с Гайдаром и Ясиным).

В своей статье (Паин Э. Империя в себе. О возрождении имперского синдрома. // После империи. / Под ред. И.М. Клямкина.- М.: Фонд «Либеральная миссия», 2007.- 224с.- С.102-123.) из этой книги Паин дает свое понимание предмета:

С.103:

В данном докладе используется политологическая трактовка понятия «империя». В ней основной упор делается на выявлении специфики политической системы государств, территории которых исторически сложились в результате колониальных захватов. В этом случае можно выделить три основных признака империй.

Во-первых, иерархичность взаимоотношений центра и периферии. А. Мотыль уподобил империю колесу без обода: все части такой политической конструкции соединены между собой только вертикально, через центр и слабо связаны горизонтальными отношениями. При этом элита ядра страны («метрополии»), контролируя государственный аппарат, доминирует над периферийными элитами и обществами [2].

Во-вторых, насильственный характер удержания окраин, особенно ярко проявляющийся в случаях, когда значительная часть населения некой провинции добивается независимости.

В-третьих, такой признак, как специфика государственного суверенитета, источником которого в империях является Imperator (т.е. повелитель). В этом качестве могут выступать: наследственные монархи, диктаторы, вожди, олигархические группы, в том числе и партии при однопартийной политической системе. В империи нет граждан, а есть лишь подданные государя.

2. Мотыль А. Пути империй: упадок, крах и возрождение имперских государств.- М.: МШПИ, 2004. С. 13.

Вычленяя основные характеристики, мы видим, что империя по Паину определяется иерархичностью устройства, насилием по отношению к подчиненным, и Властью в виде источника легитимности политических институтов.

Другими словами, любое авторитарное государство подпадает под такую «политическую трактовку понятия империи» г-на Паина, показывая безмерную расширяемость последней. Что и понятно, ибо без подобной «гандонизации» «натянуть» империю на СССР не представляется возможным.

Техника же проделанной «гандонизации» имперского определения заключается в том, что такие важные атрибуты империи, как метрополия и окраины, хоть и упомянуты Паиным (ибо без них совсем уж будет непрофессионально), но тут же выведены за пределы рассмотрения. Почему? Я уже отмечал трудности соотнесения данных понятий с реальностями СССР (см. здесь и здесь).

При этом следует заметить, что иерархичность – это в общем-то пока еще общее свойство любых современных социальных систем, и последующие ссылки Паина на значимость сетевых форм взаимодействия в качестве одного из основных характеристик национальных государств увы представляются пока еще полной фантазией. Если же под сетями Паин имеет в виду неформальную кооперацию социальных агентов, то тут тоже выходит промашка: неформальные группировки и коалиции в различных видах деятельности были неотъемлемой частью советской действительности. Для примера можно вспомнить хотя бы правозащитное движение. (Я уж умолчу о группировках в Политбюро и ЦК, за которыми тщательно следили западные разведки и советологи).

В другой своей работе (Паин Э. Россия между империей и нацией // Pro et Contra, 2007, №3, С.42-59.) Паин пишет по тому же поводу:

С.45:

В модернистских теориях, близких моей позиции, понятия «империя» и «нация» рассматриваются как противоположности, как полюса дихотомии, которая обозначает один из основных векторов исторического развития государства и общества. «Империя, - отмечает Доминик Ливен, - по определению является антиподом демократии, народного суверенитета и национального самоопределения. Власть над многими народами без их на то согласия - вот что отличало все великие империи прошлого и что предполагают все разумные определения этого понятия» [12]. Примерно так же трактует империю и Марк Бейссинджер, определяя ее как «нелегитимное отношение контроля со стороны одного политического сообщества над другим или другими» [13]. Егор Гайдар тоже считает важнейшим свойством имперского государства его политический режим, а именно то, что в нем «imperium - власть доминировала в организации ежедневной жизни» [14]. Формула «власть без согласия народов» не обязательно означает, что эта власть основана исключительно на насилии. Она лишь показывает, что имперский порядок функционирует независимо от воли граждан и их ассоциаций, например этнотерриториальных сообществ.

12. Ливен Д. Империя, история и современный мировой порядок // Ab Imperio. 2005. № 1. С. 79.

13. Бейссинджер М. Переосмысление империи после распада Советского Союза // Ab Imperio. 2005. № 3. С. 68.

14. Гайдар Е.Т. Гибель империи: Уроки для современной России. М.: РОСПЭН, 2006. С. 18.

Видно, что в этом случае Паин уже совсем не затрудняется фиксацией понятийной сетки, оставаясь в рамках метафорического подхода: империя – это «власть над многими народами без их на то согласия». В данном варианте «гандонизации» понятия империи у Паина бросается в глаза разрыв с либеральной традицией, который мы уже видели и разобрали у Ясина: по умолчанию Этническое вводится в политику, и этносы начинают числиться среди основных субъектов Политического, вытесняя оттуда отднльного человека, личность.

Приходит адекватное понимание следующей фразы Паина из цитированной выше статьи из книги:

С.103:

Российские интеллектуалы совсем недавно и с трудом освоили представление об СССР как об империи. Еще труднее им дается оценка современной России в терминах имперского порядка.

Действительно, ведь трудно людям, причисляющим себя к цеху ученых, быть настолько «гибкими» в своих категориях познания, как того хотелось бы нашему Агитпропу от Либинтерна.