Три ненаписанные книги
Тут по ЖЖ ходит очередной флешмоб: кто-то даёт три названия несуществующих книг. И я сейчас напишу, о чем бы были эти книги, если бы я их написал.

Холмогоров – от которого я и подхватил эту заразу - дал мне такие названия:

1. Физика упругих тел


2. Прополка


3. Самое не то

Итак:

Физика упругих тел.

Особого рода постмодернистическое творение – а именно, сборник квазиэротической лирики, раскрывающей тему сисек.

Я в данном случае ограничился бы ролью составителя и комментатора.

Начинается он и в самом деле со стихов о сиськах, они же груди, перси и проч. Дальше, однако, тема всё более и более закрывается – идут стихи о любви вообще, потом о природе, потом о революции. Зато расширяется комментарий, который с упорством, достойным лучшего применения, доказывал бы, что и это стихотворение – тоже о сиськах, и это тоже, и т.п. Применялся бы в основном вульгарный фрейдизм в сочетании с вульгарной же культурологией, в стиле – «Ночевала тучка золотая на груди… ага-ага, на груди!» Дальше – больше: сиськи начинали бы мерещиться даже в гимне СССР – эротический комментарий на который занимал бы страниц пятьдесят, причём даже слово СССР трактовалось бы как «сиси сиры», из чего делались бы высокоучёные выводы.

Кончалось бы всё страницами из учебника физики, посвящённым упругим телам: закон Гука и всё такое. С соответствующими объяснениями: "упругость... ну, понятно, упругость чего интересует". Дальше и формулы - особенно обобщённый закон, где тензоры - трактовались бы как эротические фантазии, вытесненное желание помацать тугие сисяры (с).

Писать я это не буду – тут нужно сочетание озабоченности и постмодернизма, а у меня и с тем и с другим плоховато.

Прополка.

Фантастический роман, своего рода отголосок дивовской «Выбраковки».

Сюжет: в 1993 году, сразу после расстрела Белого Дома, Ельцин умирает – то ли от проблем с сердцем, то ли от алкоголя, то ли просто убили. Президентом России становится Чубайс.

Он формирует так называемый «кабинет суперреформаторов», который, опираясь на либеральные – как они это понимают – идеи, провозглашают доктрину радикальной Прополки.

Суть доктрины заключается в известном либеральном тезисе: «у нас неправильный народ, его надо заменить». Суперреформаторы из этого делают вывод, что народ надо если уж не истребить, то подвергнуть радикальному сокращению. Тут в ход идут традиционные мантры типа «надо семьдесят лет водить народ по пустыне, чтобы умерли все рождённые в рабстве» и т.п.

По этой причине вводится особый правовой режим. Его основа - имущественный ценз на права. Человек, не имеющий пяти тысяч долларов, получает статус нищеброда и лишается всех прав, в том числе и права на жизнь: кто угодно может убить его, «и за это ничего не будет». Зато имеющий больше ста тысяч освобождается от уголовного преследования, если преступление совершено не по отношению к другому стотысячнику. Кроме того, особыми правами пользуются люди полезных профессий. Таковых две – проститутки и киллеры. Проститут или проститутка, обслужившая за год пятьсот клиентов (и оформившая соответствующие документы), освобождаются от ценза. То же и киллер, убивший полсотни нищебродов.

Национальность гражданина не учитывается, но при начислении ценза разрешается обращаться к помощи диаспор, которые могут предъявить денежный залог за человека – что автоматически даёт отмазку нерусским. Кроме того, вводятся зональные коэффициенты – в национальных республиках цензовая сумма снижена до двух тысяч долларов, а в депрессивных (русских) регионах она повышена до семи-восьми тысяч, чтобы поскорее их выморить.

В ходе реформы выяснилось, что, после первого всплеска убийств, оставшееся население научилось жить более-менее дружно. Тогда функции истребления нищебродов возлагаются на милицию – мент должен отстреливать нищебродов. Та же функция возлагается и на бандитов, которые существуют вполне легально – если платят налоги с ремесла и несут прочие повинности. В частности, истребление нищебродов входит в их обязанности.

Действие романа происходит в 1997 году, в подмосковном населённом пункте Пердяевске. (Раньше он назвался Октябрьск, но все коммунистические названия запрещены, и, более того, населённые пункты, их носившие, в наказание названы нарочито оскорбительно – чтоб неповадно было). Половина населения поубивало друг друга в ходе реформ, оставшиеся научились жить более-менее дружно. Менты отстреливают минимум нищебродов, чтобы закрыть план – ну что поделать, работа такая.

Первая сцена романа – как в дверь к семье нищебродов звонят милиционеры, и, извиняясь, объясняют, что им придётся кого-нибудь прикончить, потому что ожидается приезд начальства из области и нужно отчитываться по прополке. «Выходите на снег, мы вас расстреляем». В качестве варианта предлагается всё сделать самим – поубивать друг друга по-родственному. В конце концов, после долгих хлопот и препирательств (у хозяина дома завещание не написано, мать хочет позвонить дочери в другой город, попрощаться и т.п.) всех выводят на снег и расстреливают, кроме главного героя – подростка, про которого не понятно, можно ли его расстреливать – вроде бы была какая-то скидка по возрасту, точно никто не помнит. Менты, зевая, его отпускают и идут в соседний дом – добирать до плана.

Дальше молодой человек… да, я представляю себе сюжет с поворотами и развязками, но писать я это всё-таки не буду, так как и сюжетец вторичен, и романы писать у меня как-то не выходит.

Самое не то.

Философский трактат, посвящённый понятию несоответствия – во всех сферах. Начать бы надо с несоответствия вещи и идеи у Платона (попутно разбив аристотелевский аргумент о «третьем человеке», но выдвинув другой, в некотором смысле противоположный). Дальше следовал бы исторический очерк - от «клинамена» до «небольшой погрешности», со вставной главкой «Авидья как неадекватность».

В центральной части трактата вводились бы основные понятия неонигилизма. Центральным тезисом этого своеобразного учения является основоположение «всё не то». Понимается оно онтически: Всё (именно как категория) и есть Не То, между Всем и Тем (как бы ни понимать «То») лежит пропасть, они противополжны. Предельная всеобщность есть предельная неадекватность, «ошибка ошибок», «великая неудача».

Во второй части трактата несоответствие, Не То, онтологизировалось бы далее: за ним обнаруживала бы себя фундаментальная Неть – совсем не «ничто» и отнюдь не «отрицание», а именно что разводящая сила, истинный Диаболон (тут, кстати, нашлось бы место главе «Символ и Диавол», содержания самого лютого).

Далее рассматривались бы аспекты Нети, которая в области гносеологии раскрывала бы себя как Дурь (категория теории познания, до сих пор почему-то не рассмотренная великими мыслителями), а в области нравственности и практической морали – как Блядь. Последнее, понимаемое менее высоко, как «блядство», изучалось бы как категорический императив, исходящий от Нети и составляющий самую суть истории человечества и особенно современной эпохи, в которой уже никакое деяние, кроме блядского, невозможно по определению.

Написать этакое было бы и можно, но опасаюсь, что Неть мне этого не простит.

...Да, если кто хочет поучаствовать - давайте. Вы мне оставляете коммент, я даю три названия книжек. Велкам.

)(