антисемитский виктимный дискурс |
[12 Jun 2002|02:16am] |
Читаю Галковского. Есть в нём, однако же, что-то пронзительное.
Думается при этом чтении что-то вроде:
...Галковский показал глубокую сентиментальность русского антисемитизма, - без которой его понять невозможно. Русскому просто жалко себя. Он ведь знает, что он хороший, и что евреи его "на всю жизнь обидели", не за что-то, а просто потому, что он робкий, слабенький, а они сильные, наглые. У русских пословица: "Наглость - второе счастье". Вот евреи - наглые, поэтому всё счастье - у евреев, а у русских всё горюшко. Евреи русского всегда обижают. И весь русский "антисемитизм" состоит в том, что русский евреев, попросту говоря, боится - имея на то "все причины". У всех народов антисемитизм - чувство практическое. Вот есть еврей, "экономический конкурент", и его надо как-то оттеснить, отжать, чтобы самому устроиться. Антисемитизм у русских начинается именно со страха и от тоски. Страх и тоска - самые русские чувства. "Спинка болит и все обижают". Это, конечно, антисемитская мысль. То, что евреи тут не упомянуты прямо - неважно, ведь все евреи, все обижают.
Еврей - это и есть тот, кто обижает. Кто обижает, тот и есть еврей. Вот и "все дела". Очень тут хорошее слово - обижает. Не бьёт, не нападает - а обижает. То есть обязательно надругается над слабостью, доверчивостью. Подманит, погладит, а потом сделает больно, гадко. Вот он стоит, еврей: наглый, грохочущий, с толстым, сотрясающимся от хохота животом. Карабас-Барабас, в высокой страшной чёрной шляпе, с пейсами, и в страшном чёрном жилете с ослепительно блестящими пуговицами. Хозяин русского кукольного театра, где несчастный русский Пьеро (вот уж, действительно, архетипическая фигура!) вынужден бесконечно петь о своих страданиях, на потеху "золотому миллиарду". "Мальвина сбежала в чужие края". Страшно и гадко...
Еврей для русского мучителен. Это такое воплощение безжалостной, нестерпимой мУки: плакать уже нет сил, а он всё мучает, мучает. А русский зайчик скорчился и беззвучно плачет в углу, только спинка трясётся от беззвучных рыданий.
Евреи это всё прекрасно знают, как знают и то, что в страхе, в бегстве - единственное спасение русских. И приваживают, приваживают, с гаденькими ухмылками: "Подойди, подойди сюда, моя крошка". С подразумеваемым "я дам тебе тумаков".
И русские подходят - потому что наивны и любопытны. Даже, в общем-то, зная, что будут тумаки. "А как они нас на этот раз обманут?" - тоже ведь интересно. А потом - опять мучительство, мучительство. И опять - обманули, "обхопали". И теперь радуются, тычут жирными пальцами. Животы, щёки евреев - всё ходит ходуном, трясётся от наглого хохота.
Ужас. Страх. Безысходность. </i>
(s) Галковский.
(Пффффф.)
)(
|
|