| О неприятности аборта |
[13 Aug 2002|07:15am] |
К предыдущему.
Сравнение "сосущего эмбриона" с вором (или паразитом внутри организма), при всей его формальной правильности, в чём-то не проходит. Вот, к примеру, важный "психологический признак": любой нормальный человек, застрелив вора, чувствует ещё и гордость: он защитил себя и свою семью. Женщина, делающая аборт, испытывает много чего (а иногда и "ничего особенного"), но уж никак не это - какая там, к чёрту, гордость... Аборт переживается как нечто "морально тяжёлое" (и это помимо телесных неудобств и социального неодобрения).
Это, правда, происходит не всегда. Например, от ребёнка насильника женщина избавляется, я бы сказал, с яростью - просто чтобы "очиститься от гадости", "убить гадёныша". А вот просто случайный залёт, последствия которого вовремя ликвидированы врачом, оставляет-таки обыкновенно некое чувство рассеянной вины. Если сравнивать это чувство с чем-то, то, пожалуй, в его основе лежит ощущение того, что убийство в данной ситуации - это как-то слишком.
На что это похоже? На ситуацию, когда, скажем, сторож убил из двустволки мальчишку, залезшего в сад воровать вишни. Вроде и вправе, вроде даже и хорошо поступил - мало ли кто там лез, его дело охранять, всё как бы правильно. И, тем не менее, на душе-то гадко. Мальчишку убил. За вишни эти гнилые. Мать их так...
При том, если бы мальчишка-домушник залез в фортку и утянул золотое колье хозяйки, чувства были бы совсем другие. "Ну да, пацан - так ведь воровство серьёзное".
Теперь - вопрос. Как средняя женщина оценивает то, что крадёт у неё ребёнок (силы, здоровье, а главное - удобство и комфорт) - как "золотое колье" или как "гнилые вишни"? Оценивает сама, "в сердце своём", а не напоказ и не для посторонних глаз?
То есть понятно, что она скажет, если её спросить об этом прямо. Она скажет (ибо её научили всяким словам), что её Самореализация В Качестве Суверенной Личности ей дороже всего на свете. Если она будет поциничнее, она вместо Самореализации упомянет Комфорт, Удобства, и вечное-бесконечное Я Ещё Не Нагулялась, Не Пожила Для Себя. Но вся фишка в том, что в глубине души (а то и не в глубине) она ведь знает, что занимается она унылой хернёй, что все её увлечения и развлечения - херня, и что её "силы и время", да и жизнь вообще - это именно что "горсть вишен", которые и так сгниют бесполезно, и лучше бы уж их кто-нибудь съел. Тот же ребёнок. Всё польза какая-то будет.
Здесь сталкиваются две интуитивно ясные конценции собственности как таковой. С одной стороны, "моё" - это "то, что в бумажке на меня записано", "моё по бюрократическому праву". Право на собственное тело, собственное время, и собственную жизнь обеспечивается современным людям по дефолту: это вроде как "за всеми записано" и новоевропейской культурой проштемпелёвано.
С другой стороны, существует не менее значимый принцип: "моё - это то, чем я постоянно пользуюсь, или над чем работаю". "Земля - того, кто её пашет". На этом основано, например, авторское право: "книжка - того, кто её написал" (а "продажа авторского имени", в смысле "подписи", всегда осуждалась как "чёрт знает что"). Соответсвенно, и "жизнь дана человеку для чего-то". Вырастить ребёнка - цель более или менее достойная, это даёт право на распоряжение своим временем и силами. "Самореализовываться", или, тем паче, развлекаться - очень приятно, но не ощущается как достойная цель. Это именно те самые "гнилые вишни", из-за которых убивать - "слишком".
Интересно, что настоящие "творческие женщины" (как и творческие мужчины) в таких случаях чувств никаких не ведают. Отношение к собственным детям у них сплошь и рядом оказывается как у Жан-Жака Руссо, а аборт воспринимается как мелкая неприятность. Как, впрочем, и абсолютное равнодушие к "родным и близким", безжалостная эксплуатация ближних и дальних, да и вообще "много чего ещё".
)(
|
|
