| Покаяние на марше, или Должность писателя |
[18 Jul 2003|03:31pm] |
Евтушенко рассуждает на профессиональные темы:
Несколько историй - с "Наследниками Сталина", с подписанием письма против ввода войск в Чехословакию - вы все время рассказываете в интервью, в воспоминаниях, вводках к сборникам. Вы гордитесь этими поступками?
- А почему человек не может этим гордиться?
- Но иногда кажется, что вы оправдываетесь, глушите какой-то комплекс вины.
- Вина - это не комплекс.
- Простите, я небрежно сказала. Это чувство вины?
- Вина, по Достоевскому, это когда все виноваты во всем. Это чувство должно быть присуще любому гражданину любой страны.
- Но не присуще. Судя по вашим стихам, вы лично чувствуете вину за то, что дети в мире голодают. Вы что, берете на себя функции Бога, вы разве можете всех накормить?
- У нас сейчас время колоссальной социальной апатии. Вот я слежу за тем, что говорят наши политики. Ведь они не употребляют слово "совесть". А почему? Я по своему возрасту не могу быть виноватым за 37-й год и за ужасы коллективизации...
- А в перестройке?
- А вы что, моих стихов не читали?! И вы не чувствуете мою вину?
- Читала и спрашиваю: откуда такое огромное чувство вины?
- Есть такое понятие - историческая вина. Вот папа римский нынешний, он много политиканствует, но он сделал невероятные вещи - покаялся за крестоносцев, за антисемитизм католиков. И это прекрасная вещь - невинная вина. Поэтому наше поколение, которое не могло участвовать в репрессиях 37-го года, взяло на себя эту ответственность.
- Папа совершил религиозное покаяние, это часть христианского мировоззрения. Но человек не может жить все время винясь.
- Вот вы спрашивали о вине за перестройку. Но я был первым человеком, который выступил против войны в Чечне. Я хорошо знаю Кавказ и понял, что эта война продлится долгие годы. Чеченский блицкриг придумали люди, которые никогда не читали даже "Хаджи Мурата". "Прощание с красным флагом" я написал сразу после того, как сняли этот самый флаг. Но я не раз отказывался избираться в Думу, отказался быть министром культуры, когда группа депутатов мне это предлагала. Потому что понял, что то, о чем мы мечтали когда-то, пошло по другому пути. Я не хотел в этом участвовать.
- Когда вы поняли, что все пошло другим путем?
- На второй день после начала чеченской войны я читал по телевизору стихи и отказался получать из рук Ельцина орден. Когда в 93-м году начали стрелять по парламенту, я увидел в этом очень опасный признак. Это была мини, но все-таки гражданская война. Я написал поэму "Тринадцать" - она для меня очень дорога, я был единственным, кто не отвернулся от проблемы. Кто-то должен говорить такие вещи. Совесть нужно охранять, культивировать. И чувство вины. Я много написал стихов во время перестройки, и это не было эйфорией. Литература в России никогда не была герметичной, она всегда брала на себя функции совести. Вот Пастернак был художником, и очень хорошим, - и это тоже значит быть частью национального достояния Родины. Но Пастернак написал "Доктора Живаго"... Я убеждаю молодых идти в политику, потому что если туда не придут новые люди, ставящие во главу угла совесть свою, у нас ничего не изменится.
- Значит, совестливый политик - это утопия?
- А Нельсон Мандела, Сахаров, Ганди! Вот если бы главы государств собирались раз в год и начинали разговор с признаний, в чем они были не правы... Ведь Хрущеву надо было сказать всего одну вещь: "И я вместе со всеми виноват!" Когда он был уже на пенсии, я у него спросил, почему он этого не сделал. "Я боялся, что после этого признания меня сразу сожрут", - ответил он. В государстве должны быть люди, перед которыми стыдно. [...]
Как может сегодня существовать поэт, который ничего - не обязательно стихами - не сказал своему народу о Чечне! Возможно это? Невозможно! [...]
Русский поэт - это концентрированное воплощение национальной совести, ее составляющая. В России люди традиционно ориентируются на писателей. И это наша ответственность - мы не можем людей бросать! Надо высказываться, не молчать. Вот Сахаров был идеальной моделью человека будущего.
То есть получается вот что.
Русский поэт/писатель - это человек, которому стыдно за Россию и русских людей, и этот стыд он выражает публично. Это, собственно, дефиниция: больше ничего он делать не умеет (в том числе писать хорошие стихи/прозу).
Имеет он с этого следующее.
Во-первых, он своей работой гордится: тот факт, что он публично совестится за всё вышеперечисленное, наполняет его прямо-таки бесовским тщеславием, "аж щоки разносит".
Во-вторых, это даёт ему право пасти тот самый народ, за который ему стыдно.
Это, правда, тяжёлая работа - но что поделать: так вот уж вышло, что в России "люди традиционно ориентируются на писателей", и не могут же теперь писатели бросить людей? Иначе люди могут потерять стыд и совесть, чувство вины приглушится, и вообще они перестанут испытывать моральный дискомфорт. Нееет, этих свиней нельзя оставлять в покое.
В-третьих, пасти он имеет право не только народ, но и власть предержащих (в том числе и на предмет паёчков). Правда, последние обычно хамят и огрызаются, но всё-таки откупаются от совестючника.
Вот:
У нас сейчас не существует компании, которая устраивает встречи читателей с писателями. А сколько таких бюро есть в Штатах! Я выступал с открытыми письмами, говорил, вот чему нам надо учиться у американцев - у них при каждом уважающем себя колледже существует должность писателя. И это большущее дело. Там есть люди, которые решают эту проблему.
- А кто у нас должен ее решать?
- Правительство.
Как это прекрасно сказано - должность писателя. "Понимает человек".
К тому же у писателя-совестюки и властей есть общие интересы, о которых не лишне напомнить.
...человек, который читал Мандельштама, никогда не будет голосовать за Жириновского или Зюганова. Он будет умнее, добрее, мягче многих других людей.
- А за кого тогда он будет голосовать?
- Надо спросить собственную совесть.
Кто у нас совесть, мы уже выяснили. То есть надо спросить русского писателя, который "подскажет".
- Ну нет у некоторых совести, как у других - поэтического слуха.
- Некоторые просто недоразвитые, недоученные. Вот школьники стесняются своих честных, но мало зарабатывающих родителей, это же от глупости, от непонимания жизни. Они не знают своей истории. Сейчас половина народа говорит, что в СССР лучше жилось. И это опасная идеализация. Ведь сталинизм у нас не был осужден. Потому что мало кто дочитал до конца "Архипелаг ГУЛАГ".
- Но люди не хотят его читать - страдать, травмировать себя.
- Но они должны чувствовать эту невинную вину, каждый человек это может почувствовать.... [...] Без страха собственной совести нельзя жить, и мы должны это объяснять.
Да, на всякий случай, кто забыл: совестливый Евтух обитает в Штатах, с четвёртой женой. Музы его тоже не оставляют: в газете - его последние стихи. Цитирую полностью - тут всё хорошо.
Не был мошенником, пакостником,
гением тоже навряд,
да вот придется быть памятником -
редкий я фрукт, говорят.
Где мне могилу выроют?
Знаю одно - на Руси.
Памятники не эмигрируют,
как их ни поноси.
Как я там буду выглядеть -
может, как Лаокоон,
змеями сплетен и выдумок
намертво оплетен.
Или натешатся шутками,
если, парадный вполне,
стану похожим на Жукова -
трупом на слоно-коне.
Маршал, не тошно от тяжести,
свойственной орденам?
Лучше пришлись бы, мне кажется,
вам фронтовые сто грамм.
Наши поэты - не ротами,
а в одиночку правы,
бедную нашу Родину
тоже спасали, как вы.
Но не напрасно громили мы
монументальный быт.
Мраморными и гранитными
нам не по нраву быть.
Даже Володя, тождественно
рыцарям "Звездных войн",
на огорченной Рождественке
вовсе не свой, неживой.
Сколько мы набестолковили.
Даже Булата, как встарь,
чуточку подмаяковили...
Разве горлан он, главарь?
Сверстники-шестидесятники,
что ж мы, сошли насовсем,
смирненько, аккуратненько
на пьедесталы со сцен?
Сможем и без покровительства,
бремя бессмертья неся,
как-нибудь разгранититься,
или размраморниться.
Не бронзоветь нам ссутуленно,
и с пьедестала во сне
Беллочка Ахмадулина
весело спрыгнет ко мне.
Ой бля ой бля беллочка беллочка беллочка бля, вот уж придётся быть памятником, вот уж придётся ой бля. Вот не хотел, не искал себе, вот не хотелось а бля. Вот уж придётся за Жукова Родину вот же спасать. Ой бля придётся спасать. Вот кто спас милую родину, вот кто её же спасал. Милый Володя с Булатиком - вот кто Россию спасал. Беллочка, беллочка, белочка весело спрыгнет ко мне. Ой бля спасал кто отечество, с Жуковым вместе спасал. Вот уж булатик булатовый, подмаяковили бля. Даже булата булатика, даже Володичка бля. Вот он стоит наш Володичка, вот мы какой огурец. Беллочка беллочка белочка белочка белочка бля.
Буэээ!
)(
|
|
![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo-lj.gif)