| О теории и практике |
[23 Apr 2010|03:41pm] |
Есть одна известная поговорка о новых идеях. Которые, дескать, проходят три этапа признания: «полная чушь», «в этом что-то есть», «да кто ж этого не знает».
На самом деле это ещё идеализированная картина, особенно если брать идеи не « научные», а, скажем, политические, экономические и «всё такое прочее».
Тут вообще всё жёстко. А именно, оные три стадии применительно к политике выглядят так:
1. Такая-то точка зрения - ложь, мерзость и абсолютное зло, и всякий, кто подобное говорит – выродок. Его надо убить, он враг рода человеческого.
2. Такая-то точка зрения - спекуляция на определённых фактах, отрицать факты не будем, но это всё-таки спекуляция, а спекулянтов на фактах надо бы заткнуть, как особо опасных извратителей истины.
3. Да это совершенно очевидная вещь, которую надо не обсуждать, а утверждать, под этим знаменем наступать по всему фронту… а это что за старый пень путается под нашими ногами? Говорит, он это знамя шил? Мы его не знаем и знать не хотим, он врёт, он к нашим высоким истинам непричастен, его надо гнать поганой метлой.
По-человечески это очень понятно, в том числе и третья стадия. Потому что признание правоты идей – это одно, а признание правоты людей – это совсем другое. Потому что это что же получается? Мы признали какую-то идею верной, но теперь придётся «извиняться» и «конфузиться» перед каким-то чуваком, которого мы сами же всячески презирали? А вдруг он уваженьица запросит, почёта какого? А если ещё и поруководить чем-нибудь захочет, в первые лица полезет? Неееет. Даже если мы теперь веруем ровно в то, что тот дядька всем талдычил двадцать назад, из этого ничего не следует, кроме того, что от него нужно как-нибудь избавиться.
Самым лучшим вариантом является смерть. Если автор нашей идеи сдох – его шкуру можно и на знамя. Мёртвый есть не просит и на руководящие посты не лезет. Уважение мёртвому оказывать легко и приятно, в отличие от живых. Если он оказался неприлично живучим, его нужно как-нибудь оттеснить. Например, переименовать в его воззрениях два-три термина, назвать таторы ляторами, после чего спокойно пользоваться его интеллектуальным продуктом, а на его жалобный писк «так ведь я же это говорил, вот у меня статья была напечатана, вот посмотрите!» снисходительно бросать – «нет, дядя, ты совсем другое говорил, ты про таторы, а мы про ляторы». Или найти в его рассуждениях какую-нибудь мелкую ошибку (типа, в примечании на стр. 824 своего главного труда назвал Апулию Атулией), после чего её раздуть до «коренного дефекта, сущностного изъяна». Или припомнить ему какое-нибудь отступничество от собственных высоких идеалов. Или вообще ничего не делать, а просто не обращать внимания на попискивания смешного старичка. А разворачиваться в марше и идти колоннами.
В выигрыше же оказываются совсем другие люди. Которые вовремя поносят новаторов и диссидентов, которые вовремя же начинают «признавать факты», и которые опять-таки вовремя начинают выступать от имени тех самых идей, о которые они вчера ноги вытирали. И идут, соответственно, колоннами… Сволочи.
Теперь внимание. Всё предыдущее писалось с позиции обиженного автора гениальной идеи. Который обычно видит в происходящем только несправедливость мироздания.
Меж тем, на такую несправедливость есть свои резоны практического свойства, с позиции «автора гениального плана» не очень заметные, но, увы, реальные.
А именно. Нас сильно подводит выражение «реализация идеи». Предполагается, что некто чертит величественный образ, а потом какие-то муравьишки его «реализуют». И тут главное – не отступить от предначертаний.
Но ведь это не так. Действительность нас в этом вопросе решительно поправляет.
Идея – это всего лишь часть практики, в том числе политической практики. Очень важная, необходимая, но именно часть. И практика – не просто «реализация идеи», «разворачивание содержания» (которое в идее уже было), а процесс смыслообразования, которое только и делает голый скелет идеи чем-то живым. Детальками и приёмчиками, без которых ничего не поедет. И которые сильно модифицируют саму идею. Иногда до неузнаваемости, иногда что-то узнать можно. Но в любом случае отцы-основатели останутся недовольны. Начинаются разговоры о том, что высокие идеалы опошлены и извращены. Что вызывает естественное раздражение у тех, кто вкалывал на их воплощение. И какого-нибудь бранчливого старичка, чьими мыслями некогда вдохновлялись, теперь хочется поскорее сбросить с парохода современности.
Ну опять же к примеру. Вольтер был, конечно, такой Вольтер. Якобинцы самозародились, как вши, в его парике, и чрезвычайно его почитали. Но вот вопрос – а доживи он до практической реализации своих идей, какова была бы его судьба? Дорос бы он до Робеспьера или Марата, или оказался бы в числе их жертв? Впрочем, скорее всего, он успел бы эмигрировать в любимую Англию, и оттуда разражался бы бессильными громами бранчливых статей. А история шла бы мимо и дальше. Как она прошла, скажем, мимо многочисленных русских социалистов и марксистов, с грустью смотревших на ленинско-сталинский социализм: не того они хотели.
Всё сказанное не означает, что селяви обязательно такова, и ченч тут ничего невозможно. Просто авторам всяческих гениальных прожектов стоит принимать непосредственное участие в их осуществлении. Это полезно даже для развития теоретической мысли: практика – она таки критерий истины, ага. Не говоря уже о перспективах сбрасывания с парохода. Даже если сбросят - так хотя бы за дело, а не по дефолту.
Банально, конечно. Зато - - -
)(
|
|