Правда Жыздни
К этому:

В отличие от Окуджавы, коего я невзлюбил сразу и навсегда, Высоцкий долгое время не вызывал у меня вообще никаких чувств - ни плохих, ни хороших. Он был просто скучным, скучным и пресным, и даже фрикативное "ррррр" как-то не вдохновляло. Вообще, что касается фонетики-служанки-серафима, то рулады Высоцкого почему-то напоминали мне звук рвущейся коробки из-под обуви (их тогда делали из рыхлого серого картона).
При этом прослушивание Высоцкого было довольно распространённым занятием, причём в самых разных кругах. Какое от этого люди получали удовольствие, мне долго было непонятно. Туман начал рассеиваться, когда одна барышня-овечка, послушав в энный раз "назад пятьсот - вперёд пятьсот", закатила фиалковые глазки к потолку и выдохнула:
- Как всё точно!
Разумеется, барышня никогда в жизни не видела живого дальнобойщика, так что "точно" относилось именно к тому ощущению подлинности, которое Высоцкий умел вызывать в слушателях. Что было не так уж сложно: дело в том, что ощущение "сермяги жизни" легко подделывается. Вот уж что не бином Ньютона.
Некоторую проблему представляло иное. Понятно, что девушке из хорошей семьи, мыслящей себе "народ" в виде "васи-слесаря", про которого она знает от папы с мамой, что он "пьёт водку" и "в душе антисемит", можно втюхать что угодно. Интереснее, что Высоцкий прекрасно втюхивался и тому же самому водиле, который вполне вёлся на "это ж про меня!" Однако, по трезвому размышлению, приходишь к выводу, что с ауторефлескией у людей дела обстоят вообще неважно. Одна моя институтская знакомая рыдала над Художественным Произведением "Унесённые Ветром", на том основании, что "Скарлетт - это я". Надо ли говорить, что - - - ? Так и здесь: Правда Жизни терпит самые грубые подмалёвки.
Интерес, однако, представляла рецептура. Опять же поразмыслив, я сделал вывод, что для имитации Экзистенциальной Подлинности достаточно минимального знакомства с воспеваемым предметом (хотя грубых ошибок желательно не делать), а всё остальное пространство легко заполняется грубой лестью в адрес воспеваемого предмета, и лиц к нему причастных. Главное здесь - избежать патоки, и чрезмерного пафоса, переходящего в издевательство. Лучшее средство от этого - мужественная грубоватость... (есть ещё некоторые тонкости, но, в общем, всё понятно.)
В результате получается нечто вроде:
Этот чёрррртов пррррроклятый склон!
Этот чёрррртов пррррроклятый стон!
Из ррррруки выррррывается кррррюк!
И последний Серррррёги кррррик!
Ррррразрывает горррры на части!
Блаблаблабла!
Блаблаблаблаблык!
Блаблаблаблабля,
Наше горррррррррькое счастье!
Украшается петрушкой и укропчиком, и подаётся к столу. Не забыть ещё слово "альпеншток", и будет всё чики-пуки.

)(