Обезьяна как идеальный преступный тип
Отчасти к этому.

В своё время, прочтя "Убийство в улице Морг" (так назывался тот перевод, который я читал), я удивился тому, что преступником оказалось животное. Потом я понял, что это очень логично и очень соответствует "западному" понятию о преступлении. Преступник - это недееспособное существо: безумец, ребёнок, животное. Сильное хищное животное, обезьяна - в некотором роде идеальный преступник, и первый в истории "чисто логический" детектив, где всё построено на дедукции и анализе, не мог не привести к идеальному же, "логически чистому" преступнику - животному.

Современный триллер (голливудского разлива) требует, в общем, того же - только животное отыскивается уже внутри человека. "Внутри сидит обезьяна". Так устроен маньяк, этот универсальный символ преступника вообще: с виду он "нормальный", но внутри него сидит хитрая злая обезьяна. Которую надо "вывести на чистую воду".

Из чего, в общем, следует, что "доктор Джекил и мистер Хайд" и "Человек на четвереньках" являются необходимыми стадиями в развитии образа преступника.

"Русский" детектив не состоялся потому, что русские писатели никак не могли отказатсья от идеи "видеть в преступнике человека". Раскольников здесь скорее типичен: остальные русские "преступные типы", увы, всё время оказываются "людьми".

Именно что увы. Потому что западный подход, может быть, менее глубок, но более правилен. Если мы хотим увидеть в преступнике преступника, мы обязаны перестать воспринимать его как человека. Надо уметь увидеть в нём нечеловеческое. И при всей слабости и глупости трактовки "нечеловеческого" как "животного" или "безумца", это всё же ближе к "настоящему положению дел", чем русско-литературное "они, бедненькие, тоже ведь люди". Откуда довольно скоро следует "это их среда заела", а потом и "проклятый царизм" и "проклятая Россия".

Впрочем, западное абстрагирующее мышление вообще основано на процедуре, позволяющей "не воспринимать человека как человека", отключить "антропологическую солидарность".

)(