Как я собирался в Москву.

Самое неожиданное пожелание на др я получил от Александра Николаевича.
Я желаю тебе возвращения. Честно говоря, я не очень понимаю, что ты там делаешь :) Вот мой зять и твой однофамилец занимается физикой в Дармштадте, потому как здесь, в России, нынче с физикой туго. Но ты имеешь в руках прекрасное перо, с которым ты бы в Москве зарабатывал очень неплохо (я серьезно говорю), был бы востребованным журналистом с персональной ставкой за строку.
Не сразу, но через полгода - точно.
Как у любой приличной вороны, у меня немедленно вскружилась голова. От радости в зобу начались термодинамические процессы.
Я закрыл глаза и представил, будто я журналист Соколов.
Noli me tangere, Ольшанский, -подумал я, - aquila non captat muscas.
Но потом мне расхотелось быть журналистом Соколовым, потому что тогда придется отпускать бороду, а она у меня такого радикально рыжего цвета, что панки на улице подходят спросить адрес моего визажиста.
Тогда я закрыл глаза, надул щеки и представил, будто я журналист Быков. Тут представлять было несложно, так как я был как-то раз у него в гостях. Журналист Быков на рабочем месте похож на шестирукую шиву. Одной рукой он пишет статью, другой придумывает гэги для тв-скрипта, третьей правит роман, четвертой набирает телефонный номер, пятой жестикулирует, а в шестой держит стакан с виски, который мы пьем за встречу.
Тут мне расхотелось быть журналистом Быковым, потому что после виски я теряю способность что-либо писать, зато начинаю скабрезно острить и приставать к женщинам. А это непрофессионализм.
Тогда я закрыл глаза, приклеил к подбородку чинарик, открыл глаза, хитро прищурился и представил, будто я журналист Мостовщиков.
И стал потихоньку кропать, косясь на старый добрый журнал "Столица". Это занятие пришлось мне по д.
Я внезапно осознал, что создан для чего-то вот такого.
Я включил радио. Там передавали ариозо из оперы "Три сестры".
Я пошел к зеркалу и выдавил прыщ на широком лбу.
Я снял с антресолей походную сумку и бросил в нее две пары чистых носков.