Пленники Вестеркерк.

Из всяких мелочных соображений мы в тот раз приехали в Амстердам с автобусной экскурсией из Кёльна. После чего оторвались от коллектива, обменявшись телефонами с групповодом и договорившись часа в четыре созвониться на предмет отъезда.
Потом посетили ближайший супермаркет и приобрели 14 сортов голландского сыра, от самого твердого до самого вонючего. Потом зашли на цветочный рынок и разжились кактусом в форме головного мозга. Потом собрались в Йордан любоваться тихими идиллиями тамошних хофьес, но были смыты дождем и спрятались в индонезийском ресторане.
В инд. рест. чувствуешь себя маленьким дракончиком. Даже банальное куриное яйцо так изгваздано в карри, что без кружки пива его не одолеть.
- Сколько у нас еще времени? – Знакомая Девушка прервала мои благочестивые размышления об ориентальной кухне.
- Сейчас 15.45... Ну минут 40 есть.
- Давай тогда напоследок поднимаемся на Вестеркерк, снимем сверху панораму города...
Через пятнадцать минут мы были у искомой церкви. Под табличкой «Следующая экскурсия в 16.00» сидела меланхолическая голландская девушка.
Читать остальные таблички времени не было. Мы заплатили за билеты и поднялись по лестнице в темную круглую комнату.
Там нас ждало два сюрприза:
1. В ней уже пребывало человек 30.
2. Путь наверх охранял амбарный замок.
В компании с последними соискателями в комнату зашла меланх. голл. дев. И первым делом ЗАПЕРЛА выход. Это ограничение нашей свободы произвело на меня такое неизгладимое впечатление, что я пропустил мимо ушей всю ее вступительную речь.
Среди прочего, она посоветовала оставить здесь сумки и рюкзаки. Мне было не до того, я напряженно размышлял, как бы минут через 20 оказаться снаружи, и пакет с сыром машинально взял с собой. Чем снискал безусловное уважение товарищей по восхождению.
Мы стали медленно подниматься по скрипучим лестницам. На каждом этаже мы останавливались, дожидались пока самый почтенный член искпедиции – 89-летняя немецкая бабушка – преодолеет гнет обстоятельств. После чего меланх. голл. дев. излагала нам, чем славен этот этаж. Мы б узнали много нового о повадках звонарей и технике колокольного боя. Если б я еще понимал ее английский.
Лестницы становились все уже и круче, твердый сыр нещадно хлестал по ногам, у вонючего были свои методы.
Наконец, к 16.30 добрались до смотровой площадки. Панорама и впрямь была хороша. Я позвонил групповоду:
- Вы где? - спрашиваю.
- Подходим к Вестеркерк, - бодро ответствовал он, - а вы где?
Снизу нарисовалась родная туристическая колонна.
- А мы как раз тут наверху, - я помахал рукой.
Групповод задрал голову и помахал в ответ:
- Так спускайтесь.
- Понимаете, - говорю, - очень хотелось бы, но не можем. Мы тут заперты.
- Слушьте, - говорит групповод, - что за люди сегодня такие... У меня двое потерялись в музее мадам Тюссо, дама одна от избытка чувств упала в Херренграхт, уже нервов никаких не хватает... В-общем, как хотите, я вас предупредил. Мы сейчас идем к кварталу Красных Фонарей, оттуда к автобусу. Если опоздаете – к вашим услугам ж/д вокзал...
На этой грозовой ноте колонна покинула площадь.
- Ситуация, - говорю Знакомой Девушке, - критическая. Придется пустить в ход личное обаяние и английский язык. Главное, чтоб народ от ужаса вниз не попрыгал.
Переговоры с голландской стороной прошли в теплой дружественной обстановке. Определенно, пакетик с сыром развеял последние сомнения.
Меланх. голл. дев. наверняка вспомнила тот параграф служебной инструкции в котором строго-настрого запрещалось брать наверх душевнобольных и людей, страдающих психическими расстройствами.
Через пять минут мы оказались на свободе.
В квартале Красных Фонарей мы нагнали наших. Кабачок напротив был оккупирован людьми в средневековых монашеских одениях. У одного монаха за спиной была привязана резиновая женщина. По каналу в катерах плыли сексуальные меньшинства. С мостиков их приветствовали зеваки. Амстердам принимал очередной фестиваль.
По берегам канала мимо витрин с полураздетыми дивами друг навстречу другу двигались две колонны руссо туристо.
Подрабатывающий экскурсоводом поэт Гавриил Д. остановился и церемонным взмахом зонтика приветствовал подрабатывающего экскурсоводом театрального критика Наума О.