Игорь Петров's Journal

когда умер а.беляев?
Восстановил по бумажной копии "Граней" недостающие страницы дневника Л.Осиповой.
14.10.41 - 22.10.41
23.12.41
23.02.42 - 28.02.42

n0_spam@lj и

terrykoo@lj указали на одно странное обстоятельство. По дневнику Осиповой знаменитый фантаст А.Беляев, который тоже жил в Пушкине, умер до 23.12.41:
23.12.41 ...Писатель Беляев, что писал научно-фантастические романы вроде «Человек-Амфибия», замерз от голода у себя в комнате. «Замерз от голода» — абсолютно точное выражение. Люди так ослабевают от голода, что не в состоянии подняться и принести дров. Его нашли уже совершенно закоченевшим. Между прочим, большая ошибка во время голода поддаваться желанию лежать. Верная гибель.

Между тем принятая официально дата смерти 06.01.42, Борис Ляпунов, в частности, в биографическом очерке 1967 г. пишет:
Когда я разыскивал в Пушкине архив писателя, старожилы подтвердили, что Александр Романович тяжело болел и умер зимой, в начале 1942 года. Ни дома его, ни архива его не сохранилось.

Та же дата фигурирует в мемуарах дочери:
Отец стал пухнуть. В конце декабря он совсем слег, а в ночь с 5 на 6 января умер. Перед смертью бредил. Говорил о каких—то нотах и о музыке.
Из маминых воспоминаний:
«Александр Романович стал пухнуть с голода и с трудом передвигался. В конце декабря сорок первого он слег, а 6 января 1942 года скончался. Начались мои хлопоты. В городе у нас было три гробовщика, но все они умерли. В Городской управе зарегистрировали смерть Александра Романовича, там же я получила гроб. Но отвезти умершего на кладбище было не на чем. А Казанское кладбище находилось от нас далеко, за Софией Во всем городе осталась только одна лошадь, но пользовались ею только немецкие солдаты. Надо было ждать, когда она освободиться. Я положила Александра Романовича в гроб и мы вынесли с мамой его в соседнюю квартиру. Я каждый день навещала его. Через несколько дней его раздели. Он остался в одном белье. Я обернула его в одеяло,
его шутливое пожелание. Как—то он сказал: Когда я умру, не надо ни пышных похорон, ни поминок. Заверните меня просто в газету. Ведь я литератор и всегда писал для газет. Почти так и вышло.

Если, однако, сверить даты в мемуарах Беляевых с дневником Осиповой, то выяснится, что это не единственное расхождение.
Осипова: 26.12.41 Профессор Чернов умер.
Беляева: Пока я достала от доктора свидетельство о смерти, пока сделали гроб, прошло почти две недели. Приходилось ежедневно ходить в Городскую управу. Как прихожу и слышу кто—то говорит: «Профессор Чернов умер». И я подумала, хорошо бы похоронить их рядом. В дверях я столкнулась с женщиной. Мне почему—то показалось, что это жена Чернова. Я не ошиблась. Мы познакомились и договорились, что как только я достану лошадь, мы вместе отвезем наших покойников и похороним их рядом...»

Осипова: 22.02.42 ... В городе объявлена эвакуация фольксдойчей. Всех, кто хочет, записывают в фольксдойчи и отправляют. Повидимому, командование решило под этим предлогом разгрузить город. Ивановы, Петровы, Нечипуренки идут за фольксдойчей...
25.02.42 Уехали с фольксдойчами и Давыдовы... Иванова-Разумника вели на машину под руки. У него совсем плохо с желудком - голодный понос. Как он доедет! Везут их куда-то за 70 км в пересыльный лагерь.
Беляева: Забыла сказать, что все жители Пушкина должны были пройти регистрацию в Городской Управе. Моя бабушка была шведкой, поэтому нас занесли в список лиц нерусской национальности, после чего объявили, что мы будем вывезены из Пушкина. Об отъезде заявили за сутки, предупредив, что вещей можно брать столько, сколько человек может унести в руках... Ровно через месяц после смерти отца, 6-го февраля 1942 года, мы покинули город Пушкин. Отец так и остался лежать в склепе...

То, что в последнем случае речь идет об одной и той же эвакуации косвенно подтверждается в интервью Сергея Голлербаха:
В феврале 42-го года нам сказали, что население города вывозят на работу в Германию. Так я и очутился в Германии. В лагере оказалось много интересных людей. Был известный литературовед, друг моего дяди Разумник Васильевич Иванов-Разумник. Мы с ним были в одном бараке... Были там вдова и дочь писателя Александра Беляева, с которыми я познакомился во время немецкой оккупации (сам Беляев уже умер от болезней и голода). Дочь звали Светланой — потом, после войны, она прочла где-то мои воспоминания и написала мне письмо.

Объяснений может быть два: либо дневник Осиповой писался, пусть на основе каких-то реальных записей 41-42 г.г., но постфактум, в начале 50-х, либо Беляевы, конечно, переживавшие, что Александра Романовича не удалось похоронить, сознательно или бессознательно схлопнули "окно" между его смертью и своей эвакуацией с двух месяцев до одного.