Пути, ведущие из Рима.

Совсем повечерело. Собрались возвращаться в свою деревню. Рим опустел, даже около вокзала остался только сумрачный ларечник с безумными ценниками на пожухлых дарах природы. Возможно, рядом висела мемориальная доска "Самые дорогие фрукты в мире", я не присматривался.
После десяти минут совокупления с автоматом по продаже билетов (сначала я не мог понять, что надо тыкать пальцем не в кнопки, а прям в экран, а потом бодро отвечал на все вопросы "да", пока мне не предложили ввести идентификационный номер члена общества "Анонимные железнодорожники", тогда с испугу перешел в немецкое меню и ответил "нет" в нужном месте) мы ринулись к электричке. Судя по таблу, она уже 2 минуты, как отошла с 18 пути, но мы надеялись на лучшее.
Прибегаем на перрон. Находим 17 путь, а справа от него 19. Через полминуты интенсивного верчения головой надпись "18 путь ----> 400 м". Метров через 100 я осознал бесполезность нашего героического похода, но решил-таки идти дальше для очистки совести. На указателе "200 м" моя совесть полностью очистилась, о чем я не преминул сообщить Знакомой Девушке. Она посмотрела на меня как капитан на последнюю крадущуюся к трапу крысу, и прибавила шаг.
Вокзал остался далеко позади. Его огни тускнели на глазах, и только фосфоресцирующие на лавочках бомжи слегка освещали наш путь.
На отметке "300 метров" я выразил здравую мысль, что электрички и поезда - это рудименты цивилизации, и при наличии достаточно удобного перрона можно и пешком добраться до любой станции назначения.
Наконец, дошли. 18 путь начинался здесь и вел в незнаемое. Теплые, как парное молоко, рельсы гудели успокаивающе, как чужая похмельная голова.
Уехали на след. электричке через час. В ней кроме нас было еще человек шесть. Приехали в наш Фраскатти.
Полная темень. Только здание вокзала робко светится. Впереди стайка англоязычных девушек юркнула куда-то в кусты. Мы поднялись по лестнице ко входу в вокзал. Дверь закрыта. На ней табличка "Все ушли на фронт. Выход синестра". Спустились вниз. Пошли к кустикам, в которых скрылись девушки. За кустиками совершенно инфернальная картина: уходящая вверх кирпичная стена, причудливо покореженные деревья и кострище, оставшееся от вудуистского, кажется, ритуала.
- Мда. Тут идти некуда, - кратко излагаю я свои наблюдения за природой.
- Сразу было ясно, - говорит Знакомая Девушка тоном убийцы Ивана Сусанина.
- Но девушки-то сюда зашли...
- Ничего подобного. Девушки свернули гораздо раньше и перешли через пути.
Некоторое время посвящается беседе о девушках в частности, о девушках вообще, и о семантическом поле идиомы "слепая тетеря".
Выбираясь из кустов, я гордо замечаю:
- Между прочим, я знал, что "синестра" это значит "слева".
- А почему же мы пошли направо?
- А почему какие-то жалкие закорючки на ободранной вокзальной двери должны лишать нас Свободы Выбора?
- Да, конечно. А тебе не сложно будет в дальнейшем проявлять Её в более освещенных местах?