В истории с внезапно выплывшими из архивной пыли на простор общественного интереса семнадцатью томами досье на агента штази «Отто Боля», он же Карл-Хайнц Куррас, спрятано больше сюжетов, чем в матрешке.

Сюжет первый: альтернативка.
Ровно 42 года назад курьер штази Шарлотта Мюллер добровольно сдалась западно-берлинской полиции. Само по себе это вряд ли стало бы сенсацией, если бы не имя агента, информацию от которого она передавала на Восток. Карл-Хайнц Куррас, полицейский, который всего неделей раньше застрелил во время беспорядков в Берлине студента Бенно Онезорга, оказался убежденным коммунистом и давним агентом Службы Госбезопасности Германской Демократической Республики. О тех бурных неделях, оставивших заметный след в истории ФРГ, сегодня вспоминают непосредственные участники событий: Отто Шили, министр внутренних дел в социал-демократическом кабинете Руди Дучке, и популярная детская писательница Ульрике Майнхоф.
Жанр благодарный, чего уж. Вернулся в прошлое, прибил там бабочку, оседлал своего любимого конька и пошел перепахивать историю наново. Тем более, вымыслу есть на что опереться. Недавний министр внутренних дел Шили действительно в начале 70-х был тесно связан с леваками и защищал Андреаса Баадера на процессе RAF. Его тогдашний друг и коллега (он же сегодняшний неонацист и отрицатель холокоста) Хорст Малер пошел еще дальше, он помогал городской герилье не только словом, но и делом, и получил 14 лет за соучастие в разбое. Отсидел, правда, лишь десять, причем к его досрочному освобождению приложил руку молодой, но талантливый адвокат по имени Герхард Шредер.

Курьер штази Шарлотта Мюллер действительно существовала, но в реальной жизни никого не выдавала, ни в 1967 году, ни после. Поэтому летопись самого бурного десятилетия в истории ФРГ была пряма и жестковыйна, почти как евангельское «Авраам родил Исаака, Исаак росил Иакова». Убийство Бенно Онезорга – студенческие волнения – покушение на Руди Дучке – RAF как естественный ответ на репрессивную политику государства – и дальше по всем политическим ухабам до похищения Шлейера и трупов в Штаммхайме.
И вдруг в этой стройной картине обнаруживается закавыка. Оказывается, что если человек, нажавший на курок 2 июня 1967 года (и тем самым спровоцировавший сход террористической лавины), и был выразителем воли репрессивного государства, то не совсем того. Забегая вперед: из обнаруженного досье следует, что убийство Онезорга стало сюрпризом и для штази и заставило свернуть контакты с ценным, но психически не вполне уравновешенным информатором. То есть о том, что Куррас стрелял по чужому приказу, речь не идет. Однако... Для сравнения давайте представим на минутку: вдруг выясняется, что Гаврила Принцип был не просто сербским террористом, но и шпионом Антанты. Пускай даже в эрцгерцога он палил не по заданию, а по зову совести. Осадочек-то все равно остается.
С другой стороны, журналистские возгласы «Ах, историю ФРГ придется переписывать наново» кажутся мне слегка наигранными. Игра в «что было бы, если бы мы тогда знали (что убийца – агент штази)» увлекательна, но не исключено, что было бы то же самое. У немецких леваков не было особых иллюзий по поводу СССР и европейского соцлагеря (а если у кого были, так остались под гусеницами в 68-м), и сотрудничество террористов из RAF с ГДР диктовалось не идеологическими, а сугубо прагматическими соображениями.
Если же углубляться в вопрос, кто под чью дудку танцевал в конце 60-х, то придется признать, что новая информация о Куррасе лишь больше запутывают и без того запутанную диспозицию.<sup>1

1</sup> - Тут уместно вспомнить, к примеру, человека по имени Петер Урбах, поставлявшего левакам оружие и боеприпасы, а позже оказавшегося полицейским осведомителем, свидетельствовавшим на суде против Баадера и Co. Вот замечательный фрагмент допроса:
Адвокат Шили: Вы лично предлагали левакам оружие: пистолеты, автоматы, даже минометы с фосфорными гранатами?
Урбах: Я не могу ответить на этот вопрос.
Адвокат Шили: Вы оставляли взрывчатку на хранении в Коммуне I (знаменитое левацкое жилтоварищество - ИП)?
Урбах: Я не могу ответить на этот вопрос.
Адвокат Шили: Вы получали взрывчатку от федерального ведомства по защите Конституции?
Урбах: Не могу сказать.
[...]
Адвокат Шили: Во время демонстрации в 1968 г. вы поджигали машины?
Урбах: Не могу сказать.
После суда Урбах получил от государства новое имя и навсегда исчез из общественной жизни.

Сюжет второй: биография.
Осенью 1944-го 17-летнего Курраса призвали в вермахт, на Восточный фронт. Он был ранен, эвакуирован морем, из госпиталя пробился в Берлин, сжег свою униформу во дворе и объявил войну для себя законченной. Преждевременно, потому что полутора годами позже советские власти арестовали его за незаконное хранение оружие (что было расценено как подготовка к мятежу) и отправили в концлагерь Заксенхаузен. Удивительно, но из лагеря Куррас вышел убежденным коммунистом. В 1950-м Куррас поступил на службу в западно-берлинскую полицию, но уже через пять лет обратился к властям ГДР с просьбой о переселении. Ему отказали, объяснив, что на его нынешнем месте он принесет социалистической родине больше пользы. Тогда же он стал осведомителем «Отто Болем», а чуть позже был (разумеется, тайно) принят в компартию. В ФРГ Куррас сделал карьеру и попал в отдел криминальной полиции, который занимался... поиском предателей в собственных рядах. Дальше - один в один сюжет романа-про-Штирлица с временным сдвигом в 20 лет. Куррас прилежно информирует штази о перебежчиках, двойных агентах и прочих интересных наблюдениях из жизни. Донесения пишутся симпатическими чернилами и передаются с курьером (для срочных случаев есть и радиопередатчик). Встречи назначаются в кафе «Труде» в центре Берлина, для опознания используется носовой платок (артефакт сохранился в досье!). Дома в цветочной полке спрятана миниатюрная фотокамера. В качестве оплаты агент получает от 2 до 4 тысяч марок в месяц.
Когда в 1965-м за связь со штази пытаются арестовать западно-берлинского полицейского офицера, Куррас пытается предупредить беднягу. Увы, тщетно, хуже того, жена арестованного на допросе признается, что «их предупреждали». Круг подозреваемых в утечке информации крайне узок – 12 человек, и все же Куррас выходит сухим из воды.
На убийство Онезорга штази реагирует шифровкой: «Материалы немедленно уничтожить. Работу временно прекратить. После окончания расследования – выйти на связь. Рассматриваем случившееся как прискорбный несчастный случай». Куррас радирует в ответ: «Понял не полностью. Все уничтожено. Встреча у "Труде" пятнадцатого. Нужны деньги на адвоката.»

После долгих судебных разбирательств Куррас остается на службе в полиции, но в качестве информатора больше не используется. Штази провела внутреннее расследование, установило, что у объекта страсть к стрелковому спорту («проводит почти все свободное время в тире») совмещается со «слабостью характера» и решило, по всей видимости, что дальнейшая работа с Куррасом сопряжена со слишком большим риском. Его провал был бы, разумеется, крайне невыгоден. Последняя зафиксированная в деле встреча Курраса с его восточными кураторами датируется 1976 г. Полицейский выразил желание возобновить сотрудничество и подчеркнул, что по-прежнему предан социалистическим идеалам. Штази, судя по всему, предложение не приняла.

В конце 1990 года было основано "Ведомство по работе с документами Службы Госбезопасности бывшей ГДР". 18 лет семнадцать папок с досье Курраса пылились в его архивах и были обнаружены более-менее случайно. В начале девяностых то, что документы могут выплыть в любую минуту, возможно, отравляло Куррасу жизнь. Сейчас 80-летнему старику, наверное, уже все равно, зато общественно-активные граждане яростно требуют лишить его пенсионных надбавок за выслугу лет.

Сюжет третий: театр абсурда.
Куррас, крот, работающий в отделе по борьбе с кротами, испытывал моральные терзания, о коих еще в 1965 г. докладывал штази. Мол, как он может выявлять и арестовывать собственных единомышленников?! Ему отвечали: берите пример с доктора Зорге. Тому тоже приходилось идти против своих убеждений, чтобы получить необходимую информацию. Sorge по-немецки «беспокойство, забота». Абсурд ситуации заключается в том, что впоследствии жертвами агента Курраса оказываются два человека, которых звали очень похоже, а именно: Бенно Онезорг и Бернд Онезорге. Ohnesorg(e) означает «беззаботный».

Первая история общеизвестна. 2 июня 1967 года иранский шах посещал берлинскую оперу. Вышедшие на демонстрацию протеста студенты вступили в столкновения с полицией, кое-где перешедшие в рукопашную. Полицейских в форме поддерживали сотрудники в гражданском. Тактика полиции была проста: дробить демонстрантов на маленькие группки и гасить очаги сопротивления при помощи пинков и зуботычин. Свидетели рассказывают, что на загнанного во внутренний дворик неподалеку от Оперы Бенно Онезорга набросились три полицейских в форме и принялись его избивать, при этом он практически не сопротивлялся. И тут стоявший поблизости человек в гражданском неожиданно выстрелил... Против Курраса было возбуждено дело по статье "убийствo по халатности". Западно-берлинский суд не нашел в его действиях состава преступления.

Менее известна другая история. Годом раньше агент Куррас передал в Центр информацию о Бернде Онезорге, юном информаторе штази, решившем поиграть в двойного агента и открыться западным спецслужбам. BND воспринял предложение скептически, штази после донесения Курраса также перестало использовать информатора, в итоге оставшегося у разбитого корыта. Прошло почти 20 лет, за которые состояние корыта лишь ухудшилось: Онезорге жил на социальную помощь и судился
- с собственной матерью по делу о наследстве
- с бывшей женой по делу об алиментах для его сына
- с недоброжелателями, обвинявшими его в воровстве, скупке краденого и незаконном использовании букв Dr. в сочетании с фамилией.
Как бы вы поступили на его месте? Варианты могут быть разные, но вот выбранный им выход вряд ли бы пришел вам в голову. Онезорге завербовался в ЦРУ. Дело в том, что несколькими неделями раньше моложавый лжедоктор познакомился с приехавшей на международный конгресс патологоанатомов гражданкой Болгарии по имени Занка. Ночи любви, затем письма из Софии на ломаном английском «Я схожу с ума будто птичка в клетке. Я хочу быть с тобой, но понимаю, что это невозможно». Зацепка: у Занки есть муж, и он высокопоставленный болгарский офицер. Герой-любовник, ныне агент ЦРУ, летит в Софию с заданием выведать важную информацию. Но на дворе 1984 год, социалистическое содружество еще живо: болгары посылают запрос в ГДР, штази находит в архивах старый доклад Курраса о двойном агенте Онезорге. Его арестовывают, обвиняют в шпионаже и сажают на пятнадцать лет, что не вызывает особых протестов ни в ФРГ, ни в США. Через три года Онезорге обливает себя в тюремном дворе бензином и поджигает. Труп доставляют в Германию, но сестра яростно протестует против идеи похоронить его рядом с матерью. Его хоронят на другом кладбище за счет социальной службы. В похоронах принимают участие только могильщики и органистка кладбищенской церкви.

Сюжет четвертый: не счесть алмазов...
Любопытно, сколько еще сюрпризов таится в недрах Ведомства по работе с документами штази. Несколько лет назад его работник Хельмут Мюллер-Энбергс заметил, что количество информаторов штази только в бундестаге порой было таким, что из них можно было организовать собственную парламентскую фракцию. Он призвал государственных мужей бросить все силы на архивные раскопки, но поддержки не снискал. Поэтому теперь, когда ему на стол попали пресловутые семнадцать папок с досье Курраса, он (сразу догадавшись, что это медиабомба), не побежал вприпрыжку в «Фокус» или в «Шпигель». Нет, он написал (как бы) рутинную статью в ведомственный журнал «Немецкий архив», испросил разрешение на публикацию у вышестоящего начальника (который, видимо, не подозревая подвоха, подмахнул прошение, не глядя) и лишь работники этого самого «Немецкого архива», прочитав статью, оценили сенсационность находки и начали трезвонить в колокола. Столь оригинальный способ доставки информации из недр Ведомства наводит публику на банальную мысль, что скелеты в тамошних шкафах терпеливо ждут своего часа.