дневник коллаборантки (7)

предыдущая часть

16.11.43 Мы в Риге. В настоящей загранице. Привезли нас сначала на какую-то пустую дачу, и мы все устроились на полу. Теперь мы имеем маленькую комнатушку в соседней даче. Латыш, хозяин дачи, начал кричать на нас, что он нас не хочет. Мы сказали, что у нас нет намерения лезть к ним нахально и что мы не переселимся к ним. Но мы не имеем возможности выбирать для себя помещения и пусть уж они устраиваются с немцами, как хотят. Через два дня они пришли сами просить нас переехать к ним. Во дворе дачи живет латыш, полукрестьянин — полурыбак. Он, а особенно его жена, очень милые. Здесь я и Коля имеем настоящую работу в настоящей газете.
Газета «За Родину». Пережила два этапа развития. Первый, когда в ней владычествовал Игорь Свободин. Псевдоним немца, ни слова не знавшего по-русски. Газета было просто нацистским листком и наполнялась бредом Свободина. Она совершенно не читалась и даже немцам, наконец, стало ясно, что вести газету по-прежнему нельзя. Игоря Свободина убрали. Появился новый штат сотрудников, русских. Газета добилась относительной независимости и скоро приобрела влияние среди русского населения. Газета выходит ежедневно. Тираж 80.000 экземпляров. Номер стоит 5 пфеннигов. Но в некоторых областях, как Минск, Витебск, она продается из-под полы по 5 марок номер. Расходы, включая и гонорары сотрудников, составляют 2-3 тыс. марок. Доход забирают немцы. Приятно сознавать, что газета не только не издается на деньги немцев, но еще и платит им. Т. е. немцы грабят нас, нищих. Но этим оплачивается наша независимость. Редактор Стенросс. Из Советского Союза. Большинство сотрудников — люди независимые. Немецкая указка чувствуется слабо. Но не все можно писать, что хочется. Нельзя, например, ничего писать о Власовской армии, которая все больше и больше начинает обозначаться на нашем мрачном горизонте. Нельзя писать о национальной России. Но можно не писать того, чего писать не хочешь. Немцы не заставляют кривить душой если не считать кривизной умалчивание. Немцы виноваты в наших умалчиваниях, но не в наших высказываяниях.

01.12.43 Была в редакции и познакомилась со Стенроссом, Мои статьи все печатаются. И я очень довольна, что, наконец, имею возможность отвести душу. Все же нас не принуждают говорить то, чего мы не хотим. Так, например, в статьях Лютова нет ни малейшего намека на антисемитизм или на преклонение перед немцами и Германией. Это не подвиг воздержания. Молчать никому не возбраняется. И если кто-либо из сотрудников позволяет себе антисемитские выпады (что случается очень редко), то не немцы в этом виноваты; если кто-либо низко кланяется перед немцами (тоже не часто), это дело его совести. Газета является боевым антибольшевистским органом. Немало места также посвящает вопросам русской культуры. В общем, газета настоящая, и редактор настоящий, и работа настоящая. Наконец-то мы до нее добрались! Спасибо нашим друзьям из СД.

18.12.43 Сегодня получили страшное известие о гатчинцах. Мальчик, сын врача, о котором говорили, что он комсомолец, оказался членам какой-то национальной русской организации. Она шла против немцев и против большевиков. Его немцы расстреляли перед уходом. По
доносу. А батюшку Гатчинского, о. Федора, повесили большевики.

20.12.43 Завтра еду в больницу. Мое здоровье совсем расхлябалось. Вешу 36 кг.

26.03.44 Вчера выписалась из больницы. Дневника там не писала, но статьи и даже стихи писала. Зато много очень передумала. Наша дорога правильная и если бы пришлось еще раз начинать сначала, проделали бы то же самое и в том же порядке. Коля, бедняжка, ходил ко мне каждый день. Это только нужно себе представить. Вечер. Затемнение. Трамваи ходят плохо. Живем за городом в 3-х километрах от автобуса и трамвая. Голое поле. Печка в нашей комнате дымит невыносимо. Придет домой и топить не хочется — всё равно никакого тепла, а только дым и угар. Голодный. И вот — ходил. Не пропустил ни одного дня. В больнице врачи — латыши. Старого поколения. Русской культуры. Все говорят, по-русски великолепно. Зато — молодежь не знает русского языка и совсем не хочет знать. Немцев ненавидят, но и русских теперь не меньше. После «освобождения» 39 года . . .
А старшее поколение ждет избавления от немцев. И никакими силами нельзя заставить их поверить, что они живут сейчас как в раю по сравнению с тем, что им принесут большевики. Что бы немцы ни делали с народами, как бы они ни были подлы, им далеко до большевиков. Никогда они не сумеют так зажать все духовные истоки народов, как эти. И мы будем с немцами до конца.

04.04.44 Опять волнующие слухи о генерале Власове. Армия-таки в самом деле организуется. Сегодня познакомились с пропагандистами из этой армии. Вот откуда веет свежим духом и свежим ветром. И мы приложим все усилия, чтобы попасть в эту армию. Но это не так-то просто делается. Ничего, как-нибудь перебьемся. Было бы только, для чего жить и стараться.

18.04.44 Пасха. Первая Пасха на полной воле. В смысле съедобного оформления она была более, чем скромной. Но какая приятная. Какая радостная. Был у нас сотрудник не редакции, а конторы, Кирилл Александрович. Совсем молодой человек. Старый эмигрант. Россию помнит только смутно. Но как он ее любит. Он принес мне яйцо, расписанное им самим. Пробыл у нас целый день. Какая прекрасная молодежь здесь!

27.04.44 Наконец мы переехали; в самую Ригу. И немедленно же зажили другой и полной жизнью. Масса знакомых. Живем в том самом гетто, из которого только недавно вывезли евреев. И это несколько омрачает наше существование... Познакомились с бездной замечательных людей. Особенно хороша староэмигрантская молодежь: Кирилл Александрович познакомил меня со стайкой девушек. Ну, до чего милы! И до чего по- настоящему русские! Как нам становится жалко нашу несчастную советскую молодежь. Девочки рассказывали нам о пережитом ими разочаровании в советских людях во время «освобождения» Латвии. Они встречали всех русских, как своих дорогих и любимых, а в ответ получали грубость и недоверие. Одна рассказывала, как они с подругой протянули букет цветов танкисту и тот грубо сказал: мы пришли сюда не за вашими цветами. Они обе плакали из-за его грубости. И так было на каждом шагу. Они недоумевают и до сих пор. Некоторые, например, никак не хотят поверить ничему дурному о Советской России и на наши рассказы говорят, что все это «пропаганда». Не дай Бог им на деле узнать эту «пропаганду».

18.05.44 Около нас сплотилась группа очень стойкой молодежи. Особенно хороши две девушки и два паренька. Руководит ими, повидимому, Кирилл Александрович, но он очень скромный. Какую работу они ведут, так просто диву даешься. Хорошо, что мы, наконец, переехали в город, Сейчас же и люди нашлись. Еще никогда не жили такой полной и такой насыщенной жизнью.

20.05.44 В редакции появилась новая сотрудница. То ли на правах секретаря редакции, то ли еще на каких-то. Очень молодая, умница, сухая и ... настроенная явно пронацистски. Она пишет очень умные передовицы, но в них часто стали мелькать пронемецкие настроения и это возмущает наиболее идейную часть сотрудников. Влияние она имеет очень большое, поэтому я перестала печататься. Т. е. меня перестали печатать. Она живет в нашем же доме и приходит к нам часто по вечерам для разговоров. Так как я не скрываю своих власовских симпатий и демократизма, то результаты естественные . . .

15.06.44 Масса событий. Во-первых, мы были приглашены в русский клуб для молодежи, устроенный все тем же Кириллом, девочками и еще одним замечательным паренькам — Славой П. И откуда они только такие берется! Оказывается, все это русские скауты или «Российские разведчики», как они себя именуют. Их работа далеко переросла чисто скаутскую и стала национально-политической, хотя они этого не хотят и не подозревают. Во-вторых, Колю возили читать доклад в школу, которая готовит пропагандисток для Власовской армии. Руководит ею какая-то голландка. И делает чудеса. Коля приехал в восторге. Понемногу эта загадочная Власовская армия начинает принимать более конкретные формы: Колю приглашал для переговоров о чтении лекций в школе пропагандистов некий полковник П., ведающий набором кадров во .Власовскую армию. Коля познакомился со стариком Аскольдовым, и в восторге от этого знакомства, а я — 'с одним офицером-пропагандистом. Я о нем очень много .слышала. Методы, которые он применяет при работе, как раз те самые, о которых мы много говорили с Колей и которые считали только нашим изобретением. Оказывается, и у других людей работа мысли шла в том же направлении. Совершенно непередаваемое ощущение, что ты не кустарь-одиночка, и что где-то есть еще такие же, как и мы. В газете были опять попытки немцев заставить нас говорить о том, что русская культура многим обязана немцам. Ничего из этой попытки не вышло. Мы весьма высокого мнения о немецкой культуре и, когда будем обладать действительно свободной печатью, не преминем принести этой культуре дань уважения. Теперь — нет: несвоевременно. И немцы отступились. Такой же, а может и еще больший отпор получили они, когда пытались начать в газете разглагольствования о том, как русские угнетали подвластные им народы. Газета до сих пор остается русской. Что будет дальше — неизвестно.

17.06.44 Одну мою статью редакция, вернее — эта барышня, забраковала. И дали .мне почувствовать, что я могу больше вообще не беспокоиться писать. Я послала ее в Ревельокую газету. Там ее напечатали, а «Пресс Шпигель» перепечатала. Надо сказать, что это была одна из моих самых удачных антибольшевистских статей.

20.06.44 Появилась на горизонте М. Ф. Ее вывезли из Царского Села на мызу к латышскому крестьянину. Здесь же где-то и наш павловский городской голова и много еще других. Все это уже совершенно не интересно. Меня интересует теперь только Власовская армия.

22.06.44 Нам обещают работу во Власовской армии! Наконец-то работа без Куртов, Паулей, Фрицев и всех прочих симпатичных благодетелей! Большевики всё приближаются. Наши мальчики ц девочки разработали подробнейший план переброски нас в Швецию на лодке или на плоту. Лодку предполагалось украсть у латышских рыбаков. И уже были намечены две для этой цели. Если бы не БоБе (немецкое учреждение по эвакуации – Гр.), то этот план был бы приведен в исполнение. Очень жалко расставаться со всеми ними. Они здесь остаются. Помоги им, господи.

25.06.44 Вчера Коля не ночевал дома. У меня ночевала одна из девочек. Старшая. Мы ни на минуту не сомкнули глаз и даже не ложились. Мы с нею очень много говорили на всякие, самые волнующие, темы. И, конечно, больше всего о большевиках и о борьбе с ними. С немцами, конечно, все уже кончено. А говорили мы под акомпанимент выстрелов на еврейском кладбище. Мы решили, что это немцы пристреливают оставшихся еще в живых евреев. Невозможно передать наше состояние от такого предположения. И, вероятно, я никогда не .буду уже в состоянии так говорить о демократии, о гуманизме, о непременном торжестве добра, как говорила тогда. И я видела, что она уехала на работу с глазами не такими безнадежными, какие у нее были, когда началось дьявольское действо на кладбище. Может быть. все это было и наивно и кустарно, но для молодой души это было то, что надо. И такие слова, которые мы теперь стесняемся произносить, вроде Мирового Добра и Милости Божией, они были на месте. И мне не стыдно.

28.06.44 Еще один решающий отъезд в нашей жизни намечен на 5-е июля. Молодежь почти не выходит из нашего дома. Немцы все тянут и тянут с оформлением армии Власова. Да, драться эта армия будет, как никакая другая в мире. Несмотря на всю свою паршивую интеллигентскую закваску — я своими руками повесила бы Розенберга и весь его штаб.

03.07.44 Сидим на узлах. Публика, не наши, а обыватели, паникерствуют страшно. Мы же совершенно спокойны. На фронте дела совершенно безнадежные. И все господа, которые работали на немцев не за страх, а за совесть, первые вопят о том, что на немцев положиться нельзя. И надо спасаться самим.

04.07.44 Слухи все тревожнее и тревожнее. Большевики приближаются, но я уверена, что и на этот раз выскочим.

05.07.44 Приехала подвода за нами. Следующая запись будет уже в Германии. Прощай, милая Рига!